Элеонора Раткевич - Таэ эккейр!

• Название: Таэ эккейр!
• Автор: Элеонора Раткевич
• Жанр: Романтическое фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-020463-9

Их – семеро.

Семь эльфов, пробравшихся в Земли Людей.

Семь убийц, словно бы одержимых духом зла.

Кто остановит их?

Человек, который скорее всего не вернется из этой схватки?!

Эльф, посланный, чтобы отыскать преступивших Закон своей расы?!

Хищников – семь.

Охотников – двое.

Охота начинается!

---

Нет, ну кто же он такой? Может, все же охотник? Интересный, однако, охотник – без лука, без силков, без рогатины… зато с перстнями. Два кольца: на правой руке небольшая квадратная печатка (значит, все же владелец ее не из бедных – нищему личная печать, да еще из лазурита в золотой оправе, не по средствам, да и просто ни к чему), а на левой… на левой, притом почему-то на мизинце, красуется нечто донельзя странное. Узкое золотое кольцо без камня, больше всего напоминающее крохотный собачий ошейник. Кольца… может, просто искатель удачи, авантюрист? Опять-таки нет: авантюрист двумя простенькими перстнями нипочем бы не ограничился. Народец этого пошиба с ног до головы увешан цепочками, серьгами, перстнями, а подчас и браслетами. Эти побрякушки ставят на кон, проигравшись в дым – вдруг да повернется удача лицом, вдруг да смилуется, позволив отыграться! Эти побрякушки идут в уплату за саван и похороны, если приведет нелегкая бедолагу помереть в чужих краях. Нет, это не авантюрист и даже не наемник… ну просто наказание какое-то!

Что и говорить, необычная одежда. И подбор оттенков какой странный… для глаза приятный, кто же спорит – но Эннеари до сих пор у людей ни с чем подобным не сталкивался. Рубашка цвета топленого молока. Майлет и штаны того восхитительного, ни с чем не сравнимого оттенка, который бывает только у высохших до звона осенних листьев. Шнуровка в тон влажной после дождя сосновой коры. Дивная гармония, исполненная прозрачной печали.

Не соответствовал общей гармонии только кинжал. Он и вообще ничему не соответствовал. Натолкнувшись на него взглядом, Эннеари даже прижмурился на миг от неожиданности. В дороге с таким кинжалом делать нечего. В дорогу уместно взять с собой нож пошире и потяжелее. А эта вещица о своем владельце не то, что говорит – кричит в полный голос: «Я безобидный и безопасный – и очень, очень благовоспитанный». При таком наряде – и такая… такая зубочистка! Несусветно дорогая по человеческим меркам зубочистка. Черные ножны выложены перламутром и лунным камнем, а на навершии рукояти в обрамлении перламутровых лепестков сердцевиной цветка возлежит сапфир… не очень, правда, крупный, но такой изумительно чистой воды и такого глубокого насыщенного цвета, что лучшего и не сыщешь. И как, спрашивается, эта игрушка должна сочетаться с переливами осенних тонов остального наряда?

Или это и вовсе не его кинжал?

– У тебя кинжал неверный, – сообщил Эннеари, насозерцавшись до колотья в висках и так ничего и не поняв.

Человек удивленно моргнул и воззрился на Эннеари.

– Какой?!

– Неверный, – повторил Эннеари. – Неправильный. Не от этого платья.

– А, вот ты о чем, – усмехнулся незнакомец. – Правда твоя, не от этого. Наряд от этого кинжала у меня в сумке припрятан. Штаны черные, рубашка белоснежная, майлет тоже белый, жемчугом шитый, роскошные до невозможности… как полагаешь, подходит?

Какая-то мысль промелькнула у Эннеари в голове при этих словах незнакомца… промелькнула – и скрылась незамеченной.

– Подходит, – кивнул Эннеари. – Для дороги, конечно, не очень – а вот если важной персоне нужно значительность свою показать, в самый раз.

– А я и есть важная персона, – скривился человек. – Его высочество наследный принц Лерметт. И значительность свою мне на сей раз выпячивать нужно, покуда не лопнет. Вот как до места доберусь, так все это роскошество и напялю.

Ого! Не диво, что Эннеари не сумел ни с чем соотнести его манеру одеваться. Что рыцарей, что землепашцев в любой стране полным-полно, а вот наследник у престола может быть только один. Кому же и одеваться не единственный в своем роде, ни с чем не схожий лад, как не ему. Вот только где он значительностью своей щеголять надумал – на заваленном лавиной Хохочущем перевале?

– А куда, если не секрет, ты собрался в таком наряде? – полюбопытствовал Эннеари – уж очень ему было интересно, для какого случая, по мнению людей, приличествует подобное платье.

– Да к вам за перевал и собрался, – пожал плечами Лерметт. – Дело у меня есть в ваших краях.

Час от часу все занятнее!

– В наши края так просто не попадешь, – заметил Эннеари. – Тебя еще впустить должны.

– Знаю, – вздохнул Лерметт. – На то и расчет был. Чтоб издалека видно: не сражаться я приехал, не развлекаться и не навязываться от скуки, а по важному делу… будь оно неладно.

Вот как… что же за дело у наследного принца может быть за перевалом – да еще такое, что его от одного упоминания на сторону перекашивает? Странно. Может, спросить… хотя нет, не стоит. И так уже наспрашивался вдосталь. Еще, чего доброго, усмотрит принц в этих расспросах что-нибудь для себя обидное… нет, не надо ничего разузнавать. По крайней мере, сегодня.

– Одежда тебе ничем ни подсобить, ни помешать не может, – возразил Эннеари. – Впускают не так.

– А как? – напрямик спросил Лерметт. – Ты прости, может, это и секрет какой… а только времени у меня нет месяц-другой возле перевала околачиваться и ждать, покуда кто из вас надо мной смилуется и впустит. – Он примолк на мгновение, явно обдумывая некую мысль. – Знаешь, я вот подумал… раз уж мы повстречались – может, ты меня и проводишь? Или тебе не с руки? Вот честное слово, нипочем бы просить не стал, да нужда заставляет.

– По правде говоря, – вздохнул Эннеари, – у меня тоже дело есть, и тоже спешное. По вашу сторону перевала. А вот кто из нас кого проводит, не от нас зависит. – Он задумчиво переплел пальцы. – Утром развиднеется, тогда и поглядим, сильно ли тропу завалило и в каких местах. Сразу ясно будет, кому из нас и дальше своей дорогой идти, а кому – назад возвращаться.

– Правда твоя, – кивнул Лерметт. – Поутру и разберемся. Слушай, а зовут-то тебя как?

– Эннеари, – охотно откликнулся тот. – А для друзей – Арьен.

Больше всего на свете Лерметт не любил навязываться. А уж как стыдно просить спасенного тобой об ответной услуге! Стараясь держать себя легко и непринужденно, Лерметт в глубине души весь захолодел до бесчувствия и, если он сейчас что и ощущал, так только дикое смущение. Он и прежде, с первой минуты разговора, чувствовал себя несколько стесненно – что поделать, с эльфами он никогда еще не сталкивался и как себя с ними вести, решительно никакого понятия не имел. Но эта неловкость ни в какое сравнение не шла с его нынешним стыдом. Да вдобавок эльф ему назвался не только полным именем, но и уменьшительным… нет уж, спасибо! С эльфами фамильярничать – себе дороже. Откуда ему знать, когда подобное обращение допустимо, а когда – нет. Так что… никаких Арьенов. Лерметт и полным его именем преотлично обойдется. Вот если бы другой случай выпал… но если едешь послом, да еще по такому странному и неприятному делу, рисковать не следует. Одно неосторожное слово, один-единственный незначительный промах, и… нет, сейчас положительно не время для подобных выходок. Довольно уже и той глупости, что он допустил, щеголяя эльфийскими словечками. Хотя с рук ему это сошло на удивление легко. Может, оттого, что мороженый эльф еще не совсем оттаял – а будь он цел и невредим, неизвестно, как дело могло повернуться. Люди и вообще плохо говорят по-эльфийски, а Лерметт, по словам Илмеррана, вовсе не был лучшим из его учеников. Поговорил, называется. Выхвалился. Все равно как если бы калека хромой вздумал хвалиться перед канатным плясуном, что может идти и не падать. Самых простых слов не сумел вспомнить… будто при виде Эннеари, подернутого кровавым льдом, эти слова убежали из памяти со всех ног, только и успев пискнуть с перепугу. А еще посол называется! С Илмерраном по-эльфийски Лерметт мог говорить часами… отчего же с настоящим-то эльфом не получается? С одним-единственным… а ведь за перевалом ему не с одним эльфом говорить придется. Их там полным-полно. Там, кроме них, никого и нету. Оно конечно, речь свою Лерметт на всякий случай составил загодя и в силах своих был уверен. Зря, оказывается. Вот и думай, господин посол, что делать станешь, если при виде эльфа не язык его вспоминается, а детская зубрежка за свитками пергамента? Одно только слово в памяти засело крепко: налаион. Сопляк. Именно его Лерметт слышал от Илмеррана чаще всех прочих.

Да, а в каком виде он ухитрился предстать перед первым в своей жизни эльфом! Не хотел нарядное платье истрепать? Пыли дорожной испугался? Да что ты говоришь! Вот и получай, что заслужил, за этакую-то предусмотрительность. Хороша важная персона – в рубахе небеленого полотна и выгоревшем на солнце дорожном тряпье, которое Лерметт успел за минувший год поистаскать до полного неприличия. А если учесть, что эльфы чувствуют и ценят красоту во всем, в чем бы она ни проявлялась… страшно даже себе представить, что Эннеари о нем подумал. Сам-то эльф вон какой аккуратный – даже зеркало при себе имеет, чтобы сразу всякое безобразие в своем облике заметить и в порядок себя привести. А вот у Лерметта зеркал с собой нет… может, оно и к лучшему, потому что смотреть на себя Лерметту незачем. Он и так знает, на кого он похож. На чучело, вот на кого. Нет, посол, а уж тем паче посол, едущий за перевал, должен быть опрятным, величаво сдержанным и одетым с благородным изяществом – а он-то, он… срамота, да и только. Мысль о том, что эльф спервоначалу предстал перед ним в залитых кровью изодранных лохмотьях, а теперь так и вовсе красуется в запасной одежке, извлеченной из сумки Лерметта, облегчения отчего-то не приносила.