Ольга Токарчук - Путь Людей Книги

• Название: Путь Людей Книги
• Автор: Ольга Токарчук
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-012646-8

Франция, XVII век. Странная компания — маркиз, куртизанка и немой мальчик — отправляется в долгий, нелегкий путь на поиски таинственной Книги Книг, Книги Еноха, в которой — Истина, Сила, Смысл и Совершенство. Каждый из них искал в этом странствии что-то свое, но все они называли себя Людьми Книги, и никто не знал, что ждет их в конце пути…

Ольга Токарчук — одна из самых популярных современных польских писателей. Ее первый роман «Путь Людей Книги» (1993 г.) — блистательный дебют, переведенный на многие европейские языки.

---

— Как вы себя сегодня чувствуете? — в карете спросил у Вероники Маркиз.

— Спасибо, хорошо. Я выспалась, завтрак был вкусный, и я рада, что похолодало, — ответила по всем правилам хорошего тона Вероника.

— Полагаю, ваш друг уже выехал из Парижа и вот-вот нас догонит. Можно не волноваться.

Вероника благодарно улыбнулась.

— Я не волнуюсь. Будет то, чему суждено быть, — сказала она, и Маркиз умолк.

Они ехали по зеленой равнине. Там и сям виднелись небольшие виноградники. Навстречу то и дело попадались крестьяне на возах и всадники. Ведущая в Орлеан дорога принадлежала к числу наиболее оживленных. В полдень начал моросить дождь, и Берлинг не преминул этим воспользоваться, чтобы пересесть в карету. Коня он привязал сзади на длинный повод. Устроившись рядом с Вероникой, он снова принялся за свое.

— Я все думаю об этом майонезе… Обещаю, что по возвращении всерьез займусь изучением процесса соединения яйца с оливковым маслом.

— Учтите, что майонез не всегда получается, — заметила Вероника. — Если женщина возьмется за приготовление майонеза во время своих ежемесячных недомоганий, она может быть уверена, что соус ей не удастся.

— Только не говорите мне, что вы в это верите! — негодующе воскликнул Берлинг.

— Верю — сама проверяла. Эмпирия, как вы это называете.

— Случайность.

— Я не верю в случайности, — вмешался Маркиз. — Мы ссылаемся на случай, если не умеем найти другого, более убедительного объяснения. Вот вам пример беспомощности при попытке проникнуть в тайну так называемых «процессов».

— А вообще-то они познаваемы, как ты считаешь? — спросил де Берль.

— Думаю, да. Но орудием их познания не обязательно должен быть разум.

— Знаю: озарение! Ха! — выкрикнул Берлинг. — Да это чистый мистицизм, сударь мой. Магия.

— Магия и разум — два совершенно разных пути познания, и каждый из них исключает другой. Истина, возможно, как всегда, посередине.

— Нельзя сочетать суеверие с рациональным мышлением, — возразил Берлинг.

Маркиз, подумав, ответил:

— Попробуем вообразить, что познание, о котором мы говорим, — дерево. Пониманию магов доступны его корни, но недоступны ветви. Для человека науки, подобного вам, господин Берлинг, напротив, крона секрета не составляет, но корни он понять не способен. И наука не нуждается в магии, а магия — в науке. А вот людям обыкновенным потребны и та, и другая.

— Хорошо сказано, — признал Берлинг. Истинная цель путешествия должна была оставаться тайной для Вероники и англичанина, и потому Маркиз и де Берль ловко обходили эту тему, когда же Берлинг задал прямой вопрос, недолго думая сочинили весьма неопределенную версию о некой торговой миссии. Берлинг объяснение принял и прекратил расспросы. А Вероника продолжала строить воздушные замки. Она знала, что торговая миссия — ложь, но ей до этого не было никакого дела: ведь впереди ее ждало венчание с шевалье в романтической атмосфере Пиренеев.

Маркиза и де Берля Вероника находила несколько странноватыми. Не таких она знавала мужчин. Мало того что они ее не соблазняли — они будто не видели в ней женщины. Подчеркнуто держались на расстоянии, были любезны, но высокомерны. Вероника не очень понимала, чего от нее ждут, какой ей надлежит быть.

Иногда она смотрела на них как на потенциальных любовников. Де Берль был, безусловно, красивее своего товарища, но в нем не ощущалось тех соков, благодаря которым жизнь катится ровно и естественно. Было в банкире что-то немужское. Стоило прозвучать слову, касающемуся тела, любви, как он тотчас уходил в себя. Такие люди не посещают дома свиданий, а в спорах охотно приводят в пример Еву, Пандору и Елену как олицетворение хаоса и зла. Они верят только в чистоту своих жен и — если по вероисповеданию католики — в чистоту Богоматери.

Маркиз был не похож на де Берля. В нем горел огонь, но… на своеобразном алтаре. Вероника приглядывалась к его небольшим, словно бы женским рукам. Представила, как эти руки касаются женской груди. Картина получилась статичная, мертвая. Эти руки не могли касаться груди женщины. Они могли поглаживать серебряный набалдашник трости, могли поправлять парик, листать страницы книги, греться над огнем. Однако, невольно и случайно вообразив, что они дотрагиваются до ее груди, Вероника затрепетала.

Скрещивающиеся взгляды, взаимное изучение, наблюдение за капелькой пота, ползущей по лбу, — все это было неизбежно в тесном пространстве кареты. Каждый понимал, что за ним следят. А поскольку человеку свойственно считать себя хитрее и наблюдательнее прочих, полагал, что видит то, чего остальные не замечают.

Маркиз понимал, что Вероника очень красива. Ее фигура и лицо бросались в глаза, приковывали к себе внимание. Но было в ней что-то настораживавшее, нарушавшее целостность впечатления. Маркиз искал изъяны в чертах лица, жестах, выражении глаз. Внимательно следил, как она движется, что говорит, — и ничего не находил. С первого взгляда она могла показаться совершенством, но это было не так. С изумлением Маркиз обнаружил, что боится Вероники. Он предпочитал сидеть не рядом с ней, а напротив. Так, казалось ему, легче контролировать нечто не имеющее названия, но содержащее в себе угрозу.

Переночевав в Орлеане, они продолжили путь. Снова вернулась жара. На козлах остался Гош: Маркиз решил не искать нового кучера. Всем пришелся по сердцу этот безмолвный ясноглазый подросток, который умел существовать так, чтобы его не замечали. Он занимался лошадьми, чистил их и кормил, а потом исчезал вместе с ними в конюшне, между тем как остальные до полуночи спорили с Берлингом, кажется, не знавшим устали. Утром спор возобновлялся в карете. Порой из-за тарахтенья колес по каменистой дороге и царившего в экипаже полумрака атмосфера беседы, независимо от темы, делалась какой-то потусторонней. Если внезапно воцарялось молчание, появлялся пятый собеседник — тишина.

Вечером третьего дня, на подъезде к Вьерзону, необычный закат заставил их остановить карету и выйти, чтобы полюбоваться недолгим поразительным зрелищем. Город лежал на равнине, точно на огромном подносе, и они смотрели на него сверху. Утомленное знойным днем, красное и дрожащее солнце висело над западной окраиной. Казалось, оно замерло, остановилось там раз и навсегда, чтобы заставить город проявить его сказочную сущность. Башни, трубы, островерхие крыши напоминали искусный узор черных кружев, в которые на ночь обряжается мир. Ежедневная мистерия вечера. Видно было, как к открытым еще воротам тянутся человеческие фигурки: верхами, пешком, на возах, в каретах. Возвращаются домой игравшие на берегу пруда дети. Все боятся встречи с ночью. Заходящее солнце бросает на землю мелкие красные отблески — предвестники того, что неизменно сопутствует ночи: крови, бесшумных шагов смерти, сонных кошмаров и чего-то еще — безымянного и оттого особенно страшного.

Стоя на холме, перед тем как спуститься в долину, они стали свидетелями безмолвной войны — единоборства двух могущественнейших сил: надвигающейся с востока неотвратимой тьмы и остатков отступающего на запад света. Наконец солнце в последний раз вздрогнуло и медленно, словно сохраняя видимость почетной капитуляции, скрылось за горизонтом.

Тогда они вернулись в темное нутро экипажа, и мальчик стегнул лошадей. Ехали вниз, к городу, мечтая о языках пламени в очаге.

В Вьерзоне удалось найти очень приличный постоялый двор. Они получили две большие комнаты, и Вероника смогла наконец-то как следует помыться. В комнате у мужчин зато был камин, и прихрамывающая жена хозяина немедленно его растопила. Ночами уже становилось холодно. Берлинг предложил всем выпить по рюмочке бренди. Медленно растекающийся по телу алкоголь, приятный жар от огня, красный отсвет на лицах и все еще стоящий перед глазами образ заходящего солнца настроили общество на меланхолический лад. Даже англичанин молчал.

— Завтра мы должны прибыть в Шатору, — нарушил молчание Маркиз. — И я подумал, что нам жаль будет расстаться с вами, мистер Берлинг. Господин де Шевийон, у которого мы намерены остановиться, наш добрый друг, и ему, безусловно, приятно будет оказать вам гостеприимство. Позвольте же от его имени вас пригласить. Потом мы сможем вместе продолжить путь и расстанемся там, откуда вам. будет ближе всего до вашей Тулузы.

Берлинга приглашение явно обрадовало.

— Шевийон… Мне кажется, я уже слышал эту фамилию, — произнес он. — Не в связи ли с темной историей, случившейся при дворе два года назад, когда многих известных лиц обвинили то ли в попытке отравить короля, то ли в колдовстве?

При этих словах англичанина де Берль оживился.

— Да, из него хотели сделать козла отпущения, но господин де Шевийон умеет защищаться. Речь шла о секте приверженцев сатаны и нечистой силы — такова по крайней мере официальная версия. Господина де Шевийона обвинили в связях с этими людьми. Тут постарались его политические противники, но доказать ничего не смогли. Уверяю вас, всякий, кто с ним знаком, понимает, что это вздор.