Николай Толстой - Пришествие Короля

• Название: Пришествие Короля
• Автор: Николай Толстой
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1999
• ISBN: 5-04-002092-9

Сорок лет прошло с тех пор, как в битве при Камланне погиб Артур. Больше нет в Британии великого короля, который вернул бы бриттам прежнюю славу. А саксы, что вели себя до сих пор довольно смирно, уже не хотят платить дани, да и грозят войной бриттским королям, погрязшим в междуусобицах... И вот — на престол Гвинедда, одного из крупнейших королевств Британии, восходит Мэлгон Высокий. А в одинокой башне на берегу моря девственница родила чудесное дитя — это не кто иной, как вновь вернувшийся в час беды Мирддин, которого много столетий спустя в легендах о короле Артуре назовут Мерлином...

---

— Что ты ищешь здесь, в шатре Мэлгона Гвинедда, сын Морврин? — спросил он меня. — Разве ты не болен, разве ты не в попечении Мелиса маб Мартина?

— Я болен, Талиесин, — ответил я, — и великих трудов стоило мне прийти сюда. Но Монархия Придайна в страшной опасности, и я пришел предупредить короля о беде. Не попросишь ли ты его прислушаться к моим словам?

— В годину войны вся страна в опасности, — ответил Талиесин, — потому мы и поручили себя защите Мабона, коего иные зовут Христом.

Kat ynracuydawl a Mabon
Nyt atrawd aduravvt achubyon

— Ты мудр, Талиесин, и весьма начитан в писаниях лливирион. Никто не сомневается, что «Мабон — вершитель побед», да и не может быть лживым утверждение, что «выжившему не к чему будет придраться» Но кто победит? И если выживших не останется, то какая беда Мабону от упреков?

Так молил я. И так ответил мне на это Талиесин из мрака королевского шатра:

— Знамения уже обсуждены, полет птиц благоприятен, замыслы князей искусны. Что тебе еще?

Боль снова яростно рванула меня своими когтями, как будто пыталась утащить меня из этого жуткого места назад, в постель. Олень, согбенный порывами зимнего ветра, ищет уютную долинку. Рана от стрелы на спине горела так, словно в ней до сих пор торчал отравленный наконечник. Мое сражение с немощью собственного разума и тела было не менее тяжким, чем борьба с могучей силой и тайным коварством врага.

— Я должен поговорить с королем, Талиесин, — взмолился я. — Разве ты не слышал, как говорят:

Измена все узлы расплетает,
Горе все замыслы разрушает,
Малым великое обретают.

Ты извлек мудрость из книг лливирион, но я говорил с Гофанноном маб Дон. Я побывал в странных местах, я видел странные дела. Я читал серебряные руны книги, обтянутой черным бархатом. Я видел великую печаль воинства Кимри, гормес Острова Могущества, пчелиный рой без матки!

— Тогда говори, друг мой! — подбодрил меня Талиесин дружелюбным голосом. — Но мне любопытно, выйдет ли из этого польза.

Я повернулся к королю, который с великой скорбью смотрел на меня.

— Мэлгон! — вскричал я. — Не время теряться — сто тысяч ивисов и прочие без числа идут сюда! У тебя нет сил противостоять им! Я молю тебя — вернись тотчас же в Каэр Кери, покуда Брохваэль и твой сын Рин не возвратятся с войсками Кимри!

Мэлгон Гвинедд тихо вздохнул. Он молчат так долго, что мне показалось, что он и не намерен отвечать. Но в конце концов он заговорил — устало, словно тяжкий гнет лежал на его плечах:

— Если то, что ты говоришь, верно, о Черный Одержимый, то что толку бежать? Человек должен встретить свой дихенидд в надлежащий срок. Не спастись ему от Мабона, лети он хоть на крыльях.

— Но с чего ты вздумал, что твой дихенидд ждет тебя здесь, а не в другом месте, о король?

Мэлгон по-прежнему сидел жестко и неподвижно, как камень, на котором стояли его ноги.

— У тебя добрые намерения, сын Морврин, — наконец со стоном прошептал он, — и, может быть, все, что ты сказал, — правда. Я действительно боюсь этого. Но я еще не могу оставить это место, поскольку я нарушил свой кинеддив, отведав собачьего мяса в Каэр Кери. На мне тингед, которым я не могу пренебречь. Боги разгневаны на меня, и они попытаются убить меня, если я уклонюсь и не сделаю того, что должно сделать. Если только я не буду оставаться здесь четыре раза по девять ночей, в этом логове рычащего искателя меда, не бывать мне в живых. Мои друиды обсудили приметы. Мабон разгневан нарушением тингеда. Что случилось со мной после того, как отведал я этого злосчастного угощения? С тех пор как ступил я на эту скудную землю, землю Ллоэгра, одни лишь неудачи преследуют меня Против воли совершил я то, что запрещено мне, — вошел в темную страну, обогнал на скаку лошадь серой масти, испил воды между двумя мраками[191].

Пока он говорил, его крупная голова клонилась все ниже, он уже шептал себе в бороду, и с упавшим сердцем я увидел, что его гнетет великая немощь. И все же я должен был сделать все, что в моих силах, хотя они быстро иссякали.

— Подумай, о король! — настаивал я. — Все может быть так, как ты опасаешься, а, может, и нет. Но рядом с тобой сидит благословенный Киби, и чистый звон колоколов его монастыря разносится, как зов кукушки, над омываемым волнами Берегом Дургинта — разве не может воззвать он к силе Йессу Триста, дабы превозмочь эти злые знамения?

Казалось, Киби глубоко погружен в молитву, но Мэлгон устало покачал головой.

— Если Мабон просто оставил меня моим врагам, то Христос сам враг мне. Он проклял меня устами Своего слуги, Гильдаса Мудрого, который пустил по всему Придайну книгу с перечнем моих грехов, а грехи эти воистину тяжелы. Разве не был я монахом в монастыре блаженного Иллтуда и не нарушил обет, когда ушел оттуда, дабы стать королем в Гвинедде? Разве, сжигаемый страстью, от которой я и доныне не до конца еще избавился, не женился я на супруге своего племянника, когда моя собственная жена до сих пор жива? Хуже того — я убил моего племянника, чтобы заполучить прекрасный предмет моей страсти. Что там говорит обо мне Гильдас? Что черный поток ада будет катиться по мне, будет кружить вокруг свои бешеные волны, что он постоянно будет терзать меня, но никогда не поглотит полностью, что долго буду я каяться, да поздно будет! И раз уж ты здесь, о Черный Безумец, искусный в истолковании знамений, то я поведаю тебе о сне, который привиделся мне, когда я сидел тут прошлой ночью. Я видел себя здесь, на этой пустынной, поросшей травой равнине, все мое войско было перебито, и перед собой увидел я огромного рычащего пожирателя меда, и злобно полыхали его красные глаза. Я видел, как вороны обжирались, сидя на обнаженных телах! Не растолкуешь ли мне этот сон?

Но я не мог — я терял сознание от слабости и боли и совсем не стоял на ногах. Меня мутило от круговерти мыслей в голове, и хотелось лишь одного — добраться до постели. Я вывалился из королевского шатра и снова побрел прочь под открытым звездным небом. Подняв взгляд, я увидел, что звезды бешено кружатся, словно то адское видение, которое Гильдас вызвал у Мэлгона. Я пошатнулся и чуть не растянулся во весь рост на сырой траве, если бы меня не подхватили чьи-то сильные руки и не повели назад по тропинке.

Мне было все равно, кто помог мне. Мне вообще было все равно, я хотел одного — снова уснуть на своем ложе страданий. Пусть войска приходят, пусть выбивают мою дверь, пусть пронзают меня сталью — что может быть хуже тех страданий, которые я испытываю сейчас? Смерть — всего лишь сон, сейчас я хотел только спать.

— Держись, приятель! — прошептал кто-то мне в ухо, и словно сквозь туман я узнал голос моего товарища, друга и соперника, Талиесина, главы бардов.

— Я отведу тебя в твою хижину. Обопрись на меня! Ты хорошо поступил, Мирддин, но сейчас ни ты, ни кто иной не может сказать, будет ли Мэлгон сейчас что-либо делать. Его гнетет девятидневная немощь, а ее ни друид, ни священник снять не могут. Вот твоя постель — ложись и отдыхай!

Я уснул прежде, чем коснулся тюфяка. Когда я проснулся, сквозь открытую дверь струился солнечный свет Наверное, я долго спал, поскольку, хотя я все еще был слаб, мои раны скорее ныли, чем болели. В ногах моей постели стоял лекарь Мелис маб Мартин с чашкой крови в руках.

— Как ты? — спросил кто-то сбоку. Это был голос не Мелиса. Скосив глаза, я увидел улыбавшегося Талиесина.

— Лучше, — прохрипел я, удивившись, что так ясно слышу свой голос.

— Ты долго спал, друг мой, — прошептал бард, — и это славно. В конце концов, тебе повезло остаться в живых. Ты мог получить дюжину стрел в сердце. Честно говоря, ты же прямо напрашивался на них! Почему? Сказать?

Я кивнул, собираясь с мыслями. Сколько я здесь пролежал? Сколько уже времени король и его теулу[192] занимают крепость? И, прежде всего, сколько осталось нам до того, как кровавая волна нашествия Кинурига прокатится через это забытое богами место?

— Видишь ли, — продолжал Талиесин, — когда мы впервые сюда приехали, королевские друиды сделали так, как обычно поступают в том случае, когда стране угрожает надвигающаяся Напасть. Они взяли дикую свинью, разукрасили ей уши и глотку красной и зеленой шерстью и чарами переложили на нее все грехи, все злые деяния, все погибели, что были на королевском теулу[193]. Затем они погнали ее на юг, чтобы все наши беды ушли к врагу и остались с ним. Представляешь теперь, каково было дозорным у ворот, когда они увидели, как ты несешься к ним в своей кабаньей шкуре! Естественно, они подумали, что ивисы погнали гореносца на нас, в надежде, что в наш лагерь войдет погибель. В другой раз, когда тебе взбредет в голову побродить на приволье по селам и весям, советую тебе выбрать более пристойное одеяние, чем старая кабанья шкура. Да и безопаснее будет! Между прочим, постарайся не столь странно и не с таким шумом появляться. Ладно?

Я понял, что он имел в виду. Прошлой ночью — или не прошлой? — я, наверное, представлял собой весьма зловещее зрелище, когда вошел в королевский шатер в чем мать родила, с ног до головы перемазанный месивом из крови и мяса. Чего уж тут дивиться, что они не прислушались к моим мольбам. Наверняка они сочли меня Мирддином Безумным, да и вид у меня был куда чуднее, чем в прошлый раз.