Джон Теннер - Тридцать лет среди индейцев

• Название: Тридцать лет среди индейцев
• Автор: Джон Теннер
• Жанр: Приключения про индейцев

---

В отношении индейцев к покойнику часто проявляются не только самые нежные чувства, твердая убежденность в существовании загробной жизни, но и прежде всего вера в то, что усопший узнает и оценит дружеские хлопоты о нем своих близких.

Во время заседания большого совета в деревне Прейри-ду-Шин (1825 г.) от желтой лихорадки умер вождь племени сиу из отдаленной локальной группы сиссетон. В своем кругу он пользовался большим почетом; поскольку индеец предпринял дальний путь по приглашению властей, начальник военного поста устроил официальные похороны. Мужчины его локальной группы собрались перед палаткой, в которой умер вождь. Когда подошел военный почетный караул, они высоко подняли гроб и около сотни мужских голосов запели реквием. Вот как перевел слова этого заупокойного песнопения один из знатоков их языка:

Не скорби, брат наш!
Тропой, на которую ты ступил,
Пойдем за тобой и мы,
И все люди!

Эти слова повторялись до тех пор, пока траурное шествие не приблизилось к могиле.

Необычайно трогателен обычай индейцев хранить некоторые вещи в память об умершем, собирая их в определенных местах (подобно тому, как мы приносим на могилу венки и креп). Такие вещи можно обнаружить во многих местах, в остальном ничем не напоминающих о трауре. Индейцы никогда не забывают о смерти близкого; для покойного всегда найдется место в сердце любящего его человека, даже если это сердце отдано новым увлечениям. Чтобы умерший ни в чем не нуждался, индейцы во время еды откладывают кусочек и для джо-би. Так может продолжаться годами, пока не представится случай бросить вещь, сохраняющуюся на память об умершем, на поле боя, к чему стремится каждый индеец. Тогда и только тогда долг по отношению к усопшему считается выполненным.

О чайпеваях, сарси, стронг-боу и других племенах, населяющих арктические пустыни, рассказывают, что они часто совсем не погребают своих умерших и нередко бросают больных и стариков, если те уже не в состоянии переносить тяготы своей исполненной лишений жизни. Несомненно, отсутствие естественного сострадания к больным или престарелым родичам заслуживает порицания, однако эти единичные случаи возможны лишь там, где они обусловлены суровыми климатическими или другими природными условиями, воздействию которых не смогли бы сопротивляться и белые люди. Отвратительные поступки, совершаемые людьми всех рас, например, в осажденных городах, при кораблекрушении или другом бедствии, не дают нам права упрекать индейцев как расу в преступлениях, неизбежных при известных обстоятельствах.

О тотемах

У индейцев алгонкинов каждый новорожденный получает от отца тотем, или своего рода фамилию. Индейцы утверждают, что их обычаи не допускают изменения тотема по личному желанию. Так как этот отличительный знак переходит ко всем детям, родившимся от одного отца, и принимается даже людьми, усыновленными семьей, и пленниками, то тотемы, как, скажем, родословные древних евреев, позволяют составить полный список всех семей, принадлежащих к одному тотему. Последний не отличается от наших фамилий, только налагаемые им обязанности дружбы и гостеприимства, а также связанные с этим брачные запреты соблюдаются значительно строже. Женитьба мужчины на женщине одного с ним тотема считается преступлением. Известны случаи, когда близкие родичи убивали юношу, нарушившего этот закон. Индейцы говорят, что все люди, принадлежащие к одному тотему (даже если они члены разных, враждебных групп), должны относиться друг к другу не только как друзья, но как кровные братья и сестры.

Индейцы утверждают, что не знают ни происхождения этого института, ни причин, заставляющих их строго его соблюдать. По их словам, тотемы были переданы им «вначале» их творцом. Тотемов теперь, так же как и наших фамилий, очень много. Трудно объяснить их разнообразие, поскольку неизвестен момент, когда они были изменены или когда принятие нового тотема представляло менее сложную задачу, чем теперь.

В настоящее время еще не ясно, знакомы ли такие своеобразные генеалогические различия и другим индейцам Северной Америки, помимо алгонкинов (Как показывают современные исследования, тотемизм был распространен среди всех племен Америки. Мнение Джемса — следствие неизученности этого явления в то время.). Меня уверяли в том, что члены крупного племени чайпеваев, живущего на севере, тотемов не знают. Тщательный сбор сведений и многочисленные исследования позволили мне установить, что тотемы не известны следующим племенам: дакотам, обитающим на реках Миссисипи и Маус-Ривер (к ним я причисляю племена виннебаго и айова), затем ото, канза омаха, пауни и другим западным племенам. Правда, о всех западных племенах заявить это с полной уверенностью я не могу, так как припоминаю свидетельство некоего Ренвилла (переводчика сиу), который после длительных перекрестных опросов признал, что нечто похожее существует и у его народа.

Алгонкины убеждены в том, что тотемы есть и у всех других индейцев, хотя разузнать тотемы враждебных племен они обычно не могут. Во всяком случае, если оджибвеи в своих пиктографических сообщениях упускают изображение какого-нибудь тотема, то это означает, что речь идет о враге. Так, например, оджибвеи, живущие вблизи территории дакотов или сиу, увидев нарисованное изображение человека без тотема, всегда считают, что он принадлежит к одному из этих племен.

Индейская музыка и поэзия

Приходится признать, что здесь мы ступаем на совершенно девственную почву, очень неблагодарную для исследователя и редко вознаграждающую его за стремление к знаниям. У аборигенов Америки нет своей литературы, которая могла бы увековечить их творческий гений и донести до потомков описание примечательных событий. Они не создали своего «храма науки», который мог бы открыться любознательному европейцу. Индейцы в отличие от арабов никогда не задумывались над тем, что развитие их языка может иметь важное значение. Вероятно, какой-нибудь индейский оратор порой чувствовал, какое впечатление произвело на слушателей то или иное его удачное выражение, но это не выходило за рамки очень узкого круга и было доступно только его пониманию. Поэтому индейские ораторы гораздо большее значение придают темпераменту и экспрессии, чем стройности мысли или утонченности стиля.

Военные и культовые песни индейцев обычно состоят из нескольких слов, которые неоднократно повторяются; произнося речи, они много раз повторяют и подчеркивают ту же мысль; у человека, внимающего речи индейского оратора и. не знающего его языка, нередко может создаться впечатление, что его выступление блещет остроумием. Но слушатель, понимающий язык, легко обнаружит, что публичные речи индейцев, как и их монотонные длинные песни, бедны содержанием. Только немногие белые способны прослушать их до конца, да и то иногда хотят найти тайный смысл в том, что оратор или певец произносит бессознательно. Но чтобы обнаружить скрытые в песне или речи нравоучения или исторические факты, недостаточно их внимательно прослушать и изучить, нужны еще богатая фантазия, дар воображения.

Когда мы обнаруживаем у индейцев культурные традиции, несомненно родственные тем, что распространены среди большой семьи народов Азии, у которой мы переняли множество религиозных представлений, то всякий раз открываем истину, не требующую доказательств: индейцы (как и мы) происходят от одной первобытной группы, обитавшей в горах Азии и расселившейся по всему миру.

Древнейшие предания, исследования различных философов и личные наблюдения побуждают нас именно там искать колыбель человечества, хотя некоторые стекавшие с азиатских гор реки затерялись в песках или превратились в болота. И все же нельзя рассчитывать, что при помощи таких аналогий нам удастся проследить историю американской ветви человечества до момента ее возникновения.

Поэзия индейцев, если это слово вообще уместно, — язык их чувств, выражение их страстей. Когда что-нибудь приводит индейцев в возбужденное состояние, обычная беседа их не удовлетворяет и их эмоции выливаются в песню или стих; и в этом смысле можно говорить, что у индейцев много поэтов и стихов. Любая эмоция требует своего особого способа выражения, лишенного, правда, размера и ритма стихов, отточенной и искусной формы, гармонично сочетающихся строф; но модуляциями голоса создается то, что мы назвали бы песней. Молитвы и хвалу высшим силам при культовых обрядах и праздниках индейцы не читают, а поют. В минуты отчаяния и крайней нужды, когда индейцам грозит голодная смерть или еще более страшная гибель, они выражают свои эмоции, мольбы, надежду на спасение, жажду жизни и готовность умереть в размерном и монотонном напеве. Чужеземец улавливает в нем преимущественно частое повторение одного и того же слова. Но передать свои мысли музыкой и стихом, пусть примитивным, индейцы пытаются не только в минуты тяжелых жизненных испытаний. Они прибегают к этому средству выражения эмоций, чтобы воспеть разочарования и радости любви, горе, надежду и даже опьянение. В состоянии опьянения, в котором индейцы бывают, к сожалению, слишком часто, мужчины и особенно женщины могут целую ночь напролет распевать свои монотонные жалобные песни, в которых сетуют на смерть друзей или другие печальные события. Когда эти песни доносятся из темноты и расстояние скрадывает неприглядный вид подвыпивших индейцев, а их высокие от природы голоса звучат мягко и чисто, невольно начинаешь восхищаться их импровизациями. У индейцев нередко бывают красивые голоса, а безыскусственно нанизываемые ими на мотив слова выражают искреннее горе. Частое исполнение индейцами грустных песен и потоки слез, которые они обычно при этом проливают, создает впечатление, что живется им гораздо хуже, чем другим народам, или что алкоголь оказывает на них какое-то особенное воздействие. Мне кажется, что в трезвом состоянии индейцы, точно так же как и мы, носят маску равнодушия. Знатокам их жизни хорошо известно, что они всегда стремятся скрыть свои самые сильные чувства под личиной спокойствия. Тем не менее даже самый ярый поклонник индейцев не назовет подобные взрывы импровизации, и особенно пьяные вопли и бормотание, проявлением поэтического чувства. Если у индейцев и есть поэзия, то ее нужно искать в их традиционных песнях, которые передаются от отца к сыну или от одного человека к другому. К таким проявлениям поэтических чувств относятся ритуальные песнопения, заклинания целебной и охотничьей магии. Некоторые из них, несомненно, очень древнего происхождения, хотя я и не могу признать их поэтическими произведениями. Как ораторское искусство, так и поэтическое творчество индейцев нуждается в особом переводчике, который не побоялся бы передать не только содержание, но и форму произведения. Приведем перевод индейских песен.