Скотт Туроу - Личный ущерб

• Название: Личный ущерб
• Автор: Скотт Туроу
• Издательство: ООО «Издательство ACT», ОАО «ЛЮКС»
• Жанр: Триллер
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-026045-8; 5-9660-0669-5

Хорошему адвокату всегда есть что скрывать — и всегда приходится опасаться, что тайное станет явным.

Но опасения Робби Фивора полностью оправдались.

И теперь, чтобы спастись от неминуемого скандала, он вынужден стать важнейшим участником секретной операции ФБР по искоренению коррупции в «верхушке» судебной системы США.

Однако стоит ли полагаться на защиту ФБР, если предашь могущественных людей, не привыкших прощать?…

---

— Ладно, уговорил, — усмехнулся Уолтер. — Поеду. Я вот что придумал. Поскольку ты завалил нас исками, то… сам понимаешь. Я тут присмотрел отличные клюшки с железными головками. Фирмы «Графит». Славные дубинки.

Поворчав для вида, Робби согласился добавить к презенту еще и клюшки, а затем решил задать вопрос, о котором попросил Сеннетт.

— Уолтер, я уже давно хочу тебя спросить о старике. Ну, понимаешь, интересно мне, почему он одевается, как оборванец. — В этом месте Уолтер удовлетворенно хмыкнул. — И ездит, кажется, на одной старой развалюхе. Ведь так?

— У него «шеви» восемьдесят третьего года.

— Живет по-прежнему в старом бунгало матери в Кевани. Ну разве не странно? Вот я и не могу понять, в чем же дело.

В динамиках в фургончике слышались лишь скрежет лифта и шуршание брошюры, которую Уолтер прятал во внутренний карман пальто. Было очевидно, что любопытство Робби он не приветствует.

— Фивор, ты спятил? Думаешь, я задаю себе такие вопросы? Да мне безразлично, куда он их девает. А тебе-то что? Может, подтирает ими задницу. Ну и пусть. Я вообще не улавливаю никакой логики в том, что рождается в черепушке у Сильвио.

Некоторое время в динамиках было тихо, затем снова заскрежетал лифт. Кабина остановилась на цокольном этаже. Двери с шумом раздвинулись и начали закрываться, когда Уолтер шаркающей походкой вышел наружу. Мы услышали странный звук, будто он неожиданно сунул руку, не дав им до конца закрыться. Макманис на своем сиденье напрягся.

— Забыл тебе сказать, — буркнул Уолтер. — Эти дубинки пользуются большим спросом. На них даже очередь. Заказывать нужно уже сейчас. Понял?

— Да, — ответил Робби.

Двери наконец закрылись, кабина пошла наверх и остановилась. Робби вышел, побрел к машине, сел, завел двигатель, но нам это уже было неинтересно. Мы ликовали. Еще бы! Сегодня Уолтер Вунч не только зарезервировал для себя место в федеральной тюрьме, но и сообщил достаточно о Малатесте. Эта запись окажется полезной, чтобы вынудить Уолтера дать показания против судьи, а когда он это сделает, запись послужит подтверждением его слов. Стэн поднял большой палец, затем расстегнул ремень сиденья и, согнувшись, начал переходить от одного к другому, пожимая всем руки. Я заметил, что он намеренно начал с Джима.

Операция проходила успешно, но мне было как-то не по себе. Когда Амари повез нас обратно, я вдруг осознал, в чем дело. Оказывается, случившееся меня потрясло. Странно. Я уже давно знал, что в Главном суде округа Киндл творится неладное. Начав адвокатскую практику в конце шестидесятых, я еще застал Зеба Мейола, который заправлял там всем. Его указания выполняли даже судьи. Но это был уголовный суд, где такие, как я, всегда считались чужаками. Профессию юриста я выбрал, наслушавшись речей отца. Как сейчас помню: он сидит за столом, рассуждает о великих принципах правосудия, а я слушаю, затаив дыхание. Эти моменты врезались в память на всю жизнь. Я не понимал людей, пытавшихся извлечь из профессии какую-то выгоду, а они никогда не разделяли моих устремлений. Я не участвовал в их тусовках, не заводил нужных связей и вообще держался особняком. Многие считали меня высокомерным. Им не по душе было все: и мой легкий южный выговор, и странное, с их точки зрения, поведение, и костюмы из магазинов фирмы «Брукс бразерс», и мой диплом Итонского университета. Со временем до меня дошло, что это не просто люди, а система, в которой мне нет места. В конце концов, как и следовало ожидать, я перебрался в федеральный суд, где никто не совал нос в чужие дела, а понятие коррупция воспринималось чисто теоретически. За все время там разоблачили лишь двух жуликоватых агентов бюро по борьбе с наркотиками.

Истории Робби о розничной продаже правосудия ужасали, но мне казалось, что это существует где-то очень далеко от меня, в каком-то изолированном мире. И вот теперь я увидел этот мир воочию. Перебрасываясь шутливыми замечаниями, Робби и Уолтер раскрыли жестокую мудрость их тайного мира. «Я знаю самое худшее о тебе, а ты обо мне», — намекали они друг другу. Один передавал взятку, а другой принимал. Законы, правила, общественные приличия — в их мире все эти понятия были не более, чем фикция. Так, пустая болтовня. Треп.

«Боже! — мысленно восклицал я. — Неужели человек по своей природе именно таков? Неужели зло — правило, а добро — исключение?»

Неужели…

— Хоккей на траве? Я угадал?

— Да, хоккей на траве. Кстати, его включили в программу Олимпийских игр раньше баскетбола.

— Я знаю. Жесткая игра. На матче, кажется, в Пакистане несколько ребят даже погибли. Верно? Им вышибли мозги этой штуковиной. Дубинкой.

— Клюшкой.

— Да, клюшкой. Опасный инвентарь.

— Мне тоже однажды досталось. — Ивон показала розовый шрамик под нижней губой.

Робби взглянул на нее, кивнул и снова стал смотреть на дорогу. В его черных глазах отражался свет уличных фонарей. Поразительно, что она наконец рассказала. Он, конечно, догадался, но все равно она подтвердила. Возможно, уже жалеет.

Но Ивон ни о чем не жалела. Настроение было прекрасное. Уолтер проговорился, операция шла успешно.

А что касается Олимпийских игр, то все шло к этому. Примерно две недели назад Робби купил книжечку «Олимпийские игры в фактах» и периодически во время поездки на работу и обратно выдавал ей по памяти что-нибудь вычитанное оттуда. Начал со стрельбы из лука и двигался дальше, не переставая следить за выражением лица Ивон. В чем в чем, а уж в проницательности ему отказать нельзя. Сегодня утром он взялся за фехтование, а сейчас очередь дошла и до хоккея на траве. Ивон чуть улыбнулась, и этого оказалось достаточно. Впрочем, Робби с самого начала не сомневался, что рано или поздно расколет ее.

— Участвовать в Олимпийских играх — это же потрясающе! — восторженно проговорил он. Мужчин всегда поражает, когда женщина добивается чего-то невероятного, того, что они даже и вообразить не могли. — Ты сама-то как это ощущала?

А никак. Шел 1984 год, соцлагерь в играх не участвовал, но это не имело никакого значения, поскольку их команды тогда были не очень сильные и на медали все равно претендовать не могли.

— Ты, конечно, здорово играла, — сказал Робби. — Иначе в олимпийскую сборную не взяли бы. Верно?

Здорово играла? Ивон усмехнулась. В машине было жарко, и она чувствовала себя почти захмелевшей. Да, ей казалось, что она играет отлично. В старших классах в Колорадо, где в первенстве участвовали больше половины школ, Ивон считалась лучшей. Потом их команда заняла второе место, и ее взяли на сборы в Айову, там тренировались сильнейшие спортсмены страны из штатов западнее Миссисипи. Она уехала туда с большими надеждами, которые оправдались. Через некоторое время ее включили в состав национальной сборной, правда, в качестве запасной. Но все равно Ивон прошла весь цикл подготовки к Олимпиаде. Все хорошо, вот только две девушки, с которыми она тренировалась в Айове, оказались сильнее ее. Это были звезды крупнее, чем Ивон. Она действительно участвовала в Олимпийских играх, но все матчи просидела на скамейке запасных. Когда при ней заводили разговор о законе Паркинсона[24] относительно уровня некомпетентности, она вспоминала свой опыт в хоккее на траве. Да, Ивон работала, тренировалась, напрягая все силы, соревнуясь с лучшими в мире, и, в конце концов, обнаружила, что эти самые лучшие оказались лучше ее. Когда команда возвращалась домой с бронзовыми медалями, она думала, что это справедливо. Чертовски справедливо. Ивон ответила Фивору кратко:

— Я все игры просидела в запасе.

— Но ты была членом сборной! Это главное.

Робби не мог прийти в себя от восторга, поскольку сам в свое время страстно мечтал стать звездой. Теперь он засыпал Ивон вопросами. Ее, побывавшую в стане небожителей. Надеялся узнать, как случилось, что он не достиг цели. Чего у него не хватило? Силы духа, стойкости, готовности заплатить любую цену? И откуда взялось это у нее? Может быть, искра Божья?

Ивон рассказала о тренировках, которые заканчивались после наступления темноты, как проваливалась в сон, не выпуская из рук клюшку, как сотни раз прокручивала в голове игру, критически оценивая каждое свое движение. Тренировки в Айове не прекращались и в праздники. В День благодарения они продолжали готовиться к чемпионату Национальной лиги, а в Рождество — к чемпионату группы «А» в Нью-Джерси. Даже в День независимости Америки, четвертого июля, не отменили матч очередного тура. Упомянула она и о том, что из-за занятий спортом диплом получила на шесть лет позже. Хоккей на траве был для Ивон длинным туннелем, по которому она двигалась, почти не видя дневного света. Когда же туннель внезапно закончился, этот свет ее ослепил.

Она говорила вроде бы охотно, но, разумеется, без радостной открытости, какую демонстрировал Робби, рассказывая о себе. Для нее такое просто невозможно. Отец Ивон был профессиональным бейсболистом, и его способности передались ей подобно вольтовой дуге. Она обладала его силой, удивительным рывком, что необычно для ее комплекции, точностью и умением встретить летящий мяч в нужный момент в нужном месте. И вот начиналась игра. Двигающаяся по кругу часовая стрелка все туже закручивала пружину в ее сердце, размеры Земли сжимались до ста метров, все население уменьшалось до этих двадцати двух девушек, бегающих по полю, а Ивон, не понимая, откуда что берется, вдруг обретала невероятную ловкость, неистовость и напористость. В эти моменты она переставала быть странной хмурой девушкой, потерянной в своем беспорядочном доме, а становилась той, кем была на самом деле.