Скотт Туроу - Личный ущерб

• Название: Личный ущерб
• Автор: Скотт Туроу
• Издательство: ООО «Издательство ACT», ОАО «ЛЮКС»
• Жанр: Триллер
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-026045-8; 5-9660-0669-5

Хорошему адвокату всегда есть что скрывать — и всегда приходится опасаться, что тайное станет явным.

Но опасения Робби Фивора полностью оправдались.

И теперь, чтобы спастись от неминуемого скандала, он вынужден стать важнейшим участником секретной операции ФБР по искоренению коррупции в «верхушке» судебной системы США.

Однако стоит ли полагаться на защиту ФБР, если предашь могущественных людей, не привыкших прощать?…

---

Впоследствии оказалось, что через неделю судья Джиллиан Салливан получила негласное административное взыскание в виде отстранения от рассмотрения дел на девяносто дней. Официально она считалась госпитализированной со «стрессом». Ее портфель дел распределили между другими судьями. Два фиктивных иска Робби передали судьям Краудерзу и Барнетту Школьнику. И одновременно иск маляра, у которого обнаружили рак, от судьи Малатесты передали судье Школьнику с пояснением «в целях упорядочения судопроизводства». Значит, Косиц просьбу Робби выполнил.

В тот вечер мы об этом еще не знали, но Робби все же удалось нас убедить.

Это опасные люди, и горе любому, кто пересечет им дорогу.

По дороге домой в «мерседесе» они долго молчали. День выдался трудный, да и движение в этот час было напряженным. На красном сигнале светофора, когда машина остановилась под неисправной мигающей ртутной лампой, Ивон спросила:

— Что значит «светится в темноте»?

— А то, что у нее силиконовые груди, — ответил Робби, устало улыбнувшись.

Она засмеялась.

— Там все мужчины мне показались какими-то злыми.

— Думаешь, женщины лучше? Ищут богатых ребят, у которых есть чем поживиться на халяву.

— Зачем ты так?

— Да что там говорить, они там все злые, во всяком случае, большинство. Потому что одиноки. Вечер идет к концу, и на душе становится все паршивее и паршивее. Они истощены физически и духовно. Мужчины. Женщины. И каждый играет какую-нибудь роль, лишь бы не выглядеть тем, кто есть на самом деле. Если бы в моей власти было переименовать это заведение, я назвал бы его «Приют комедиантов».

— Но зачем ты вообще туда ходишь?

— А ты сама в подобных местах никогда не околачивалась?

В таких нет. Она, конечно, погуляла, не без этого. После Олимпийских игр, когда ее тело перестало быть священной реликвией, Ивон решила заполнить кое-какие пробелы. Вошла в компанию любителей повеселиться, которые с размаху бросались в ночь с пятницы на субботу, как в бассейн. Причем ездили чуть ли не по всей стране. Основой всех развлечений было пьянство как подготовка к сексу. Сейчас эти ночи Ивон вспоминала со стыдом, хотя увлечение такой жизнью продолжалось недолго. Но даже в самом начале она не могла припомнить ни одного вечера, чтобы ее охватило такое же возбуждение, какое наблюдала у Робби. Он возбудился мгновенно, переступив порог. Когда Ивон сказала ему об этом, Робби усмехнулся.

— Дело в том, что я постоянно гоняюсь за мифом. Как всякий, кто туда приходит. Понимаешь? Мифом любви. Ну, типа любовь меня изменит, я стану другим, лучше, любовь поможет мне разобраться в себе.

— Но ведь никогда ничего не получается, — глухо проговорила Ивон, впервые привнеся в беседу что-то личное. Он не заметил, что она имела в виду не его, а себя.

— Почему же? В момент, когда зарождается чувство, получается. И в постели тоже. Еще как. Потому что я верю. И она тоже. Ведь наши ощущения настоящие. Реальная жизнь отходит на задний план, скрывается в тумане. Никакой я не адвокат, у меня нет больше прошлого, а дома не лежит умирающая жена. И у нее тоже. Я верю, что могу быть счастливым. И она верит. Понимаешь, мы можем сделать друг друга счастливыми. Я могу сделать для нее что-то замечательное, а она для меня. И за это мы любим друг друга. Час, ночь… А потом я будто выхожу из оцепенения, очухиваюсь. И начинаю думать, а отчего это у меня такая близость с женщиной, о существовании которой шесть часов назад я даже не подозревал. Проходит еще немного времени, и я спрашиваю себя: а что в этом плохого? За что я должен себя осуждать? Понимаешь, я не из тех мужчин, для которых секс самое главное, но все равно нам обоим сейчас вместе славно. И это главное.

В радиоприемнике звучала очень нежная мелодия. Робби молчал, ожидая от Ивон отклика, но она не могла вымолвить ни слова. Беспечность, открытость, с какой он говорил о себе, словно о другом человеке, ее поражала.

— А вот когда все заканчивается, — продолжил Робби, — осознаешь, что ничего не получилось. Обычно после всего мне хочется поскорее убраться оттуда. Не понимаю почему. Наверное, от неловкости. Знаешь, возникает ощущение, будто из меня что-то вытащили. Да. Она уже не кажется мне такой красивой, но не в этом дело. Хуже всего то, что я начинаю видеть, какая между нами зияет пропасть. Вдруг осознаю, что у нас нет точек соприкосновения. У нее завтра занятия в школе косметологов, папа-полицейский, каждый вечер до бесчувствия накачивающийся бренди, мама читает новены[30]. Короче, у нее своя жизнь, и эти минуты, проведенные вместе, в сущности, ничего не изменили. Ты не поверишь, но ни с одной женщиной я ни разу не провел всю ночь. Даже когда был холостой. Даже с Лоррейн. Разве что после того, как мы обручились. Но это естественно. А прежде нет. И даже потом, первые несколько раз… в общем, она говорит, ну, Робби, чего ты… ведь уже можно. И я оставался. Но спать не мог. Не мог заснуть ни на секунду. Но вот проходит время, и я опять принимаюсь за свое, — произнес он с прежним пафосом. — Искать любовь! Тот самый миф. Заявляюсь в клуб в пятницу вечером, принимаю три виски, с удовольствием наблюдаю толчею у бара, вдыхаю сигаретный дым, смеюсь шуткам, сам что-то рассказываю, стараясь перекричать музыку. Она здесь такая громкая, словно в воздухе машет крыльями огромная птица. Короче, заряжаюсь всем этим и снова начинаю верить в миф. Примечаю кого-нибудь в зале и думаю: да, наверное, это она. Та, которая мне сейчас нужна.

Ивон представляла картину. Две-три Сильвии прилипли к потрясающему адвокату-миллионеру, а он рыскает взглядом по залу в поисках женщины еще моложе, еще красивее, еще совершеннее. В поисках той, которая сможет сделать его лучше, чем он есть. На мгновение на Ивон накатилась знакомая тоска, как тогда в баре, но сразу отпустила. Она посмотрела в окно на силуэты огромных городских строений.

— Ну вот, ты наконец нашел свой сегодняшний идеал. Что дальше? Вначале ты, конечно, спросишь у нее, какие она предпочитает цифры, четные или нечетные. — Ивон невольно рассмеялась. — А дальше?

— Оказывается, почти все любят четные, — ответил Робби.

— И что ты говоришь потом?

— Не знаю. Давай для ясности предположим, что это ты. Я расскажу тебе о себе. Что люблю, а что нет. В детстве я не любил фильмы ужасов, и они по-прежнему мне не нравятся. А вот тебе, я уверен, нравятся.

— Верно.

— Кто бы сомневался! А вот я люблю гром. Большинство людей его не любят. А мне нравится, как он гремит. Бам-бам! Будто что-то там лопается. Вот так. — Робби всплеснул ладонями в перчатках.

— А потом?

— Я спрошу тебя, чего ты боишься по-настоящему. Перед чем испытываешь ужас.

— И какие ответы получаешь?

— Зависит от того, насколько ты пьяна. Мне приходилось слышать разное. Рак груди. Это почти на первом месте. Ехать в машине одной ночью, особенно в снегопад. Естественно, изнасилование. Пауки. Крысы и прочие мерзкие грызуны. Лифты. Одна женщина — мне с трудом удалось вытащить это из нее — призналась, что где-то внутри таится маленький ужас перед шумом воды, спускаемой в туалете. И есть много такого, что не имеет названия. Ночные шумы. Привидения, разные страшилища.

— А что ты говоришь им о себе?

— Если честно, то я подстраиваюсь. Выдумываю что-нибудь подходящее. Если она говорит, что ее страшит рак груди, я скажу: «Надо же, какое совпадение! Мой отец умер от рака груди. Представляешь, у мужчин тоже такое бывает. Правда, редко — два случая на десять тысяч, — но бывает. И я ужасно этого боюсь».

— То есть врешь. Да?

— Конечно. К тому же мой папаша, насколько я знаю, пока жив.

— И они этому верят?

— Некоторые. Если ты хочешь пойти со мной, то либо поверишь, либо убедишься, что я стараюсь сделать тебе приятное. И не станешь бояться того, что будет у нас дальше. Понимаешь?

Ивон промолчала.

— Если все сложится как надо, — продолжил Робби, — мы хорошенько поужинаем. Обязательно раздавим бутылочку красного вина. Самого лучшего. Затем двинемся к тебе или в отель. А там я, как обычно, спрошу… — Он отважился бросить на нее короткий взгляд. — Где бы ты хотела, чтобы я прикоснулся к тебе в первую очередь?

Ивон вздрогнула.

— Может быть, ты желаешь, чтобы я тихо подошел сзади и положил ладони на бедра? Или коснулся грудей? Даже не коснулся, а лишь намекнул. Чтобы касание было легким, как дыхание. Твои соски станут такими твердыми, что станет немного больно.

— Не надо, — пробормотала Ивон. — Не надо обо мне.

Вообще-то она намеревалась прекратить этот разговор.

— А потом начинается раздевание, — произнес Робби. — Долгое. Я не люблю, когда разделись и давай, словно это такси и включили счетчик. У некоторых ведь как: только начали и тут же закончили. А я… нет, времени на раздевание не жалею. Юбка, блузка. Мне нравится снимать один слой за другим. И вот наконец она обнажена, и я радуюсь каждой частице ее тела, любуюсь, будто редкой драгоценностью. И не обязательно что-то интимное. Нет, прекрасно все. Локоть… плечо. Затем я сделаю что-нибудь неожиданное. Засуну язык наполовину в ухо. Но мне всегда хочется, чтобы это было именно то, что ей нужно. Ведь когда дело доходит до тонкостей секса, они все такие разные. Понимаешь? У каждой имеется своя маленькая особенность в получении удовольствия. С одной надо действовать энергично, интенсивно, а с другой, наоборот, медленно. Ласкай меня здесь, но не там. Мне нужно знать. Тогда мы оба будем свободны. Эта приходит в экстаз, когда я занимаюсь грудями, а та тут же кончает, как только моя ладонь коснется попки. Но такое всегда подарок. Всегда. Даже если это всего лишь пятиминутная возня в телефонной будке. Во мне сохранилась частица каждой женщины, с которой я когда-либо занимался любовью. Слава нам.