Иван Тропов - Клан быка

• Название: Клан быка
• Автор: Иван Тропов
• Издательство: Армада
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-93556-576-5

Без вины виноватый, неуживчивый Леха Скворцов попадает в жестокий, страшный мир никои чудовищной виртуально-реальной компьютерной игры. Игры не на жизнь, а на смерть. Там, в обычном мире респектабельных людей, — вроде бы политкорректность и права человека, а тут за чьи-то реальные баксы — конкретная боль зэков в облике генно-инженерных монстров. Здесь игра, здесь у Лехи виртуальная бычья аватара. Увечья, полученные тут, ничего не стоят — но боль-то, боль вполне реальная. Шок. И встряска тела — реального тела, которое где-то в кресле в центре Москвы… Мозг реагирует на этот шок. И заставляет реагировать тело. В кровь — реальную кровь — хлещет адреналин, врубая организм па повышенные передачи… И так много и много раз. И нет выхода, кроме как снова и снова хитрить, драться, убивать и быть убитым. Но даже в кровавом месиве здешнего существования есть место для благородства и нежных человеческих чувств. Кто ты на самом деле — от этого и зависит все. Или почти все. А свободу надо отвоевать. Вырвать наперекор всему…

---

А справа, на опушке Блиндажного леса, кабаны. Черноухий и альбинос, швыряющие здоровые желуди в Клыка. Сам Клык, замахнувшийся битой… И черные точки на белом небе. Прекрасно ложащиеся на огромную дугу, одним концом опершуюся об опушку, а другим — прямо сюда, в осыпь под стеной…

Прямо туда, куда тащит инерция рывка, в который вложил все силы. Выпущенный самым первым желудь несется прямо под ноги…

Леха попытался остановиться. Выпрямив передние ноги, намертво вбить копыта в землю. Зацепиться, затормозить… Напрягая ноги до боли в мышцах и суставах, рвущихся от непосильной нагрузки, — но инерция была сильнее. Копыта проскользили по мокрой щебенке, ноги подогнулись…

От озер долетел тугой звон стального одуванчика, а сами стальные семена — уже над головами каперов. Стянулись в несколько длинных нитей, соединяя землю и низкие тучи.

И ослепительные нити огня, режущие глаза. Одна воткнулась прямо в каску высокого Кэпа, вторая в ствол «калаша» за плечом Молчуна…

Поехавшие по щебенке ноги уже не держали тело, а инерция несла все дальше вниз по осыпи. Брюхо врезалось в щебенку — и Леха взвыл.

Он падал на щебенку и раньше, и это было больно, но сейчас…

Весь день уровень боли стоял на минимуме. Лишь тупые толчки в тело. Теперь же…

Чувство боли не просто вернулась. Оно стало таким, как никогда прежде. Каждое касание шкуры об острые камни раздирало тело болью. Будто и не было ее, этой шкуры, а лишь голая рана, на все тело, с которого содрали кожу. И теперь волочат по кускам соли…

Леха выл, забыв обо всем на свете. Ничего в мире не осталось, кроме этой боли, которая никак не желала кончаться, лишь становилась сильнее и тяжелее, утягивая все глубже.

И тут первый желудь ударился в камни справа. Оттуда окатило ударной волной, и в бок стали вонзаться уже не мелкие камушки, а зазубренные стальные осколки…

Леха кубарем катился по камням, а с неба упал второй желудь. Третий… Все вокруг утонуло в разлетевшейся щебенке, каменном крошеве, удушливой гари от взрывчатки — и в боли. Вместо головы остался чугунный колокол, в котором молотился огромный чугунный язык. Бум, бум, бум.

А мины все валились и валились…

Мины больше не падали.

Даже странно, что живой… Все еще на осыпи под расщелиной. На боку, уткнувшись мордой в камни. В ушах гудело, но это были фантомы звуков. А через них, кажется, ничто не пробивается — вокруг тихо-тихо.

Леха шевельнулся — и взревел. Новая волна боли прошлась по телу, впиваясь в брюхо, в бока… И совершенно невообразимо больно было в ногах.

Рев затих. Воздух в легких кончился, но боль все не кончалась… Лишь затихла — чуть-чуть…

Открыв пасть, Леха маленькими короткими глотками втягивал воздух. Боль была дикая, но Леха молчал. С криком — еще хуже. Сначала рев словно выпускал боль из тела, делал легче, но даже эти крошечные движения легких и ребер чуть сдвигали тело. По острым камням, врезавшимся в шкуру снизу. По осколкам, по каменной крошке… Все это впивалось в тело. Неописуемо. Чудовищно…

Кто-то поставил уровень боли на максимум. Кажется, даже просто моргнуть — и камни опять впиваются сильнее.

Закусив губу, чтобы не взвыть, Леха приподнял голову. Чуть-чуть. И зажмурился от боли. Еще одна волна, пронзившая все тело, от костей до кончиков волосков, и никак не желающая исчезать.

А если подняться на копыта? Рывком… Сначала будет очень больно, но затем камни перестанут впиваться… Ведь перестанут же, правда?…

Леха скосил глаза вниз, на живот и ноги, — и оскалился. Выть хочется, да нельзя!

Вместо задних ног — перекрученные столбы плоти. Один из желудей угодил прямо под ноги. Не убил, но вот подняться теперь… Сколько они будут зарастать? Полчаса? Час?

Леха повернул голову — а что в долине? Что с каперами?

Все-таки предал, козел однорогий…

Глюканулась программка, да? Так он сказал? Сам же ее и снял, наверно. Как дал браслет, так и снял…

Но озер не видно. Большой валун, прямо перед глазами, скрыл все справа.

А вот слева видно — блиндажные Дубы, хрюшки. Все три кабана крутятся на опушке и никуда не спешат. Альбинос с черноухим дурачились, подставляя друг другу ладоши. Ну прямо волейболисты после взятого очка — только на копытах и с пятачками…

Все-таки есть второй монстр с картой, который водил немцев. И этот монстр вполне годится на свиную колбасу — если виртуальную. Даже жаль, что виртуальную. Лучше бы в реале из него свиные сосиски сделали…

А ведет его тот Харон. Ох, не случайно приступ трудоголиколизма напал на него именно в день большой гонки.

И можно спорить на что угодно, что Януса он согнал с рабочего места ровно в полночь — если по их времени, реальному московскому. А если по игровому, то ровно в час дня.

Как раз тогда, когда высекал из «хамми» искры, поджигая разлившийся бензин. Янус даже и не сопротивлялся особенно, наверно. Ушел довольный. Уверенный, что теперь-то схрон достанется каперам. Может быть, даже радовался, что его побыстрее выгоняют с дежурства, — чтобы потом ни в чем не заподозрили… Наверняка ему сатир чего-нибудь такого насоветовал, почему лучше убежать сразу после окончания дежурства…

Он много кому чего насоветовал. Как это он сказал тогда, когда только узнал, что немцев, может быть, кто-то водит? Пора запасаться козырями, чтобы в любом случае не проиграть? Как-то так…

Что сатир предложил Клыку и Харону? Что будет морочить голову Янусу и каперам, а этого тупого бычару вообще заставит вслепую помогать немцам? Наверно, что-то в этом роде. И на этот раз он их даже не обманул…

Где-то за спиной осыпались камни — странные звуки реальности через фантомный шум в заложенных ушах. Леха попытался оглянуться — и скривился от боли.

А сзади, из-за валунов, показался немец. Вот он куда пропал. Отсиживался, пока сатир разбирался с каперами, а хрюшки устраивали артобстрел.

На плече снайперка, из заднего кармана выглядывает монтировка. На всякий случай из сгоревшего «хамми» прихватил, чтобы схрон открывать?

Немец ухмыльнулся, глядя на опушку. Помахал рукой хрюшкам. И потопал вниз с осыпи, вниз в долину, забирая направо — к озерцам, невидимым отсюда из-за валунов. К поджидающему там сатиру — и схрону…

И замер, вспомнив что-то.

Медленно обернулся, нашел глазами Леху — и на лице немца расцвела ядовитая улыбка.

Он сдернул снайперку с плеча, положил на камни. И пошел к Лехе, хлопая себя по карманам. То, что искал, нашлось в заднем кармане.

Монтировка. Вороненая, почти черная — но расплющенный край без краски. Блестящий край плющенной стали…

Нет! Нет! Нет!

Леха дернулся в сторону, и камни под боком врезались в тело, на мир накатила волна боли, разбив все мысли.

Мелькнуло лицо немца… Монтировка — в живот, разрывая рану, только начавшую затягиваться. Немец рванул ее вбок, поглубже. Провернул, цепляя шкуру, — и потянул, свежуя Леху заживо. Без суеты, без спешки, без особых эмоций…

Весь остаток дня в небе ревело — то тише, то громче, то почти затихая и снова возвращаясь…

Уцелевший немец добрался до схрона и поднял вертолет. Барражировал по ту сторону стены, отгоняя вторую волну охотников за схроном.

Потом добрались трое остальных немцев, в свеженьких аватарах. Подняли второй вертолет, третий… То один, то другой взлетал, крутился над долиной. Вдоль стены — по ту сторону, патрулируя подступы из пустыни.

Остальные разгружали схрон. Дно озерца раскрылось, как цветок, и по лепесткам-пандусам немцы выводили на берег все новые джипы, вытаскивали ящики с патронами, гранатометы, стопки бронежилетов, выкатывали бочки с топливом…

Леха лежал между валунами, забившись в закуток. Просто лежал, глядел на расходящиеся тучи, на камни…

И пытался унять ярость, душившую изнутри.

Все-таки предал! Предал!!!

Хотелось выскочить, найти этого мелкого шибздика, и…

Ярость жгла изнутри, душила, но Леха лежал. Просто лежал и ждал.

Во-первых, не догнать его здесь, в долине, на этой предательской щебенке. А во-вторых — бесполезно. Ну, врежешь один раз рогом… И что дальше? А вот от чего будет польза…

Но это не сейчас. Потому что все надо делать вовремя.

А сейчас — просто лежать, тише воды ниже травы.

Немцы больше не трогали. Пока им хватает забот со схроном. Это все надо разгрузить, охранять от других, потом договориться о продаже, устроить встречи. Про них можно забыть — пока.

Жажда накатит нескоро, до нее почти сутки: крови сегодня не пил, но игроков за этот день перебил столько, что даже по минимальной ставке насытился до предела. Про жажду тоже можно пока забыть…

Тучи рассасывались, проступала синева. Гремело у озер, где немцы все разгружали схрон. Волнами накатывало тарахтение вертолета, кружащего по ту сторону стены… И наваливалась дремота. Тяжелая, мутная. Перебродившая смесь всех последних дней, полных суеты, тревог, надежды — и…

И того, чем все кончилось.