Андрей Троицкий - Черный Бумер

• Название: Черный Бумер
• Автор: Андрей Троицкий
• Жанр: Триллер

Этот роман не разочарует поклонников старого доброго «Бумера». Герои книги нормальные современные люди, которых достали рутина повседневной жизни. Недостаток адреналина надо компенсировать острыми ощущениями, и жизнь подбрасывает такой шанс. Любители остросюжетного триллера найдут в книге все, что просит их душа. По мнению автора, книга была опубликована раньше времени. Первоначально задумывалось так, что сначала будет опубликован «Бумер — 2», а за ним «Черный бумер». Тогда в событиях будет определенная последовательность. С другой стороны, — читатель сам все расставит по своим местам.

---

— Вот твоя ксива, — сказал он. — Но шмоток я не нашел. Собирайся, мы уходим.

— А что там произошло?

— Те два урода слегка пострадали. Так сказать, случай производственного травматизма. Бывает…

— На фига ты все это устроил?

— У меня с утра кулаки чесались. Сейчас зуд прошел.

— Не пойду я никуда, — заявила Ленка. — Напрасно старался.

— Это еще почему?

— Потому что ты связался ни с теми людьми. Меня найдут и порежут физиономию. Или чего похуже сделают. Не хочу остаться без глаз, не хочу становиться уродиной. Или покойником. Уродливым покойником.

— Ну, это уж твой выбор. Как хочешь.

Он взял с прикроватной тумбочки булавку для волос, вывернул ногу ступней к себе. Поплевав на рану, стер кровь и слюну пододеяльником и начал что-то выковыривать из пятки.

— Ты только учти, что оставаться тебе тоже нельзя, — Элвис поморщился от боли. Капли крови падали на светлый ковер, но кусочек стекла все не выходил. — В этом случае тебя точно порежут. Кстати, я твою зарплату у пацанов выпросил.

— Серьезно?

— Бабки на кармане. Не бог весть что, но две штуки баксов это лучше, чем совсем ничего.

— Куда же я пойду голяком? — Ленка куталась в короткую простынку. — У тебя машина?

— У меня мотоцикл.

— На мотоцикле нас остановит первый же мент, — покачала головой Ленка. — Не поеду. В простыне не могу, она слетит, когда я стану держаться за тебя. Голая баба на мотоцикле едет по Москве. Бред какой…

— И хрен с тобой, — сказал Элвис. — Живи тут среди крыс и тараканов. И этих мразей, ваших шмаровозов. Среди людей тебе нечего делать.

— То есть я не то хотела сказать, — Ленка вдруг испугалась, что парень уйдет один, оставит ее здесь. Охранники очухаются и выместят на ней всю злость. — Я поеду. Но не могу же я голой…

Элвис уже вытащил из ноги шестигранный осколок стекла, поплевав на пятку, вытер ее пододеяльником. Он натянул кроссовки и кожанку.

— Голая… Не волнуйся об этом, — сказал он. — Все — ерунда. Мы помчимся на такой скорости, что никто, ни один мент с самым серьезным биноклем, даже целый взвод ДПС, не сможет разглядеть ни тебя, ни меня, ни даже мотоцикла.

— Такая скорость? Ты это серьезно?

— Куда уж серьезней.

Ленка влезла в трусы и прозрачный красный пеньюар с опушкой из искусственного меха. Все прелести как на ладони, но все же лучше, чем совсем голой. Элвис, схватив ее за руку, провел коридором до входной двери, сбросил цепочку и открыл замок.

Ленка успела заглянуть в гостиную и ужаснулась тому, что увидела. Вместо красивого резного буфета под старину, полного стильной посуды и дорогого вина, гора деревяшек. На полу лужи спиртного вперемежку с кровью. В этой жидкости барахтается, пытаясь подняться, охранник Алексей с распухшей от побоев мордой. Второй охранник вытянулся вдоль дивана и даже не пытается трепыхаться, только ногой дергает, будто переживает предсмертную агонию. Подушки диванов и кресел вспороты ножом, вместо эротической живописи на стенах какие-то грязные лоскуты в золоченых рамах. Даже карниз с бордовыми занавесками кто-то сорвал, переломил надвое. Но главное это море крови, смотреть страшно. Даже обои испорчены. Похоже на взрыв гранаты в мясном ряду центрального рынка.

Через минуту Ленка залезла на заднее сидение мотоцикла. Над городом уже рассвело ранее утро, небо окрасилось в бледно синие тона, но людей еще не видно, даже дворник не появился, только бездомный пес отирался у помойных баков. Двумя руками Ленка обняла Элвиса и громко вскрикнула, когда он рванул с места.

***

Телефон едва звякнул, но прапорщик Олег Гуревич уже сорвал трубку.

— Дежурный слушает…

Вместо ответа короткие гудки. Выругавшись про себя, Гуревич поднялся со стула, вышел из дежурной части в коридор. Он глянул на площадь через окно: синий парашют сумерек уже опускался с неба, темнел абрис пожарной каланчи, а голубятник Сергей, свистел стае птиц, парившей в небе. Возле здания клуба остановился автобус, из которого вылезло десятка полтора пассажиров. Будний день, народу на станцию ездит немного. Мимо отделения милиция бабка Павлина гнала на двор корову с выпаса. На ходу возле самого палисадника, где разросся золотой шар и жухлые кустики черемухи, корова сделала лепешку и уныло побрела дальше. Гуревич рванулся к выходу, дернул дверь, чтобы обложить тупую старуху матом, но вспомнил, что капитан приказал ни на шаг не отходить от телефона.

— Черт, вот же тупое отродье, — прапор хлопнул себя по ляжке ладонью. — Сволочи… Сколько раз говорил этой заразе Павлине, чтобы корову тут не гоняла.

Он вернулся на свое место и повздыхал еще минуту. Люди живут в современном рабочем поселке, здесь два предприятия: завод по производству стеклотары и фабрика полимерных материалов. Правда та фабрика работает день в неделю или вовсе стоит. Впрочем, это не важно… Зато завод в две смены гонит бутылки. Есть дискотека, свой Дворец культуры, столовая, асфальт проложили до самой дальней околицы. А нравы у людей как в богом забытой глухомани. По центральной площади водят скот на выпас.

После утреннего осмотра сенного сарая, где обнаружили следы свежей крови, капитан Зубков вернулся назад мрачнее тучи. Вместо того чтобы отпустить прапора, отбарабанившего ночное дежурство, до родной хаты, сказал, что сегодня предстоит сверхурочная работа. Сержанта Косенко на «уазике»отправил объезжать дальние деревни, чтобы выяснить, не случались ли за последние трое суток краж скота с подворий. Натянув китель, Зубков сел в свои «Жигули»и отправился в область, якобы ознакомиться со сводками происшествий за последние дни. Перед отъездом шепнул прапору, чтобы никуда не выходил из дежурки, возможно, будут важные новости.

Ясно, капитан дослуживает на этом месте последние недели, а то и дни. Идет на повышение в областное управление внутренних дел. Авось, приживется на новом месте и Гуревичу составит протекцию: молодой перспективный кадр, такому менту нельзя в глубинке прозябать. Сейчас Зубкову не жилу вешать на себя дело, которое неизвестно чем обернется. Может, в том сенном сарае скот резали, а может, и людей. Глядишь, через недельку в дальнем пруду, что в трех километрах от сарая, всплывут труппы неизвестных граждан, обезображенных до неузнаваемости. И что тогда делать с заявлениями мотоциклистов, которые сейчас лежат в верхнем ящике стола? Задним числом бумаги не зарегистрируешь.

Днем прапорщик несытно пообедал, мать принесла вареной картошки с куском гусиного мяса, но с того обеда сколько времени прошло. А капитана и сержанта Косенко все нет. Сержант путает служебный «уазик»с личной машиной, запросто может завернуть к своей старой подруге, на центральную усадьбу совхоза «Знамя». Пользуется тем, что рация не пашет уже третью неделю, значит, и связаться с ним нельзя. И вот прапор опять киснет в дежурке, но нет ни важных новостей, ни капитана. Хорошо бы Зубков до ночи обернулся.

Прапор влил в горло полстакана молока, что остались с обеда, и, развернув газету трехдневной давности, включил настольную лампу. Когда входная дверь скрипнула и распахнулась, прапор даже привстал со своего места. Но порог переступил не капитан, вошли два незнакомых мужчины средних лет. Один, худой и длинный, лицо бледное каштановыми волосами достают до плеч, одет в голубую безрукавку и серые штаны. Второй, здоровый амбал с обрюзгшим лицом. Этот подстрижен коротко, светло бежевый костюм, какие не носят жители рабочих поселков, маловат ему на размерчик. Мужчины встали у деревянной стойки и дружелюбно улыбнулись.

— Добрый вечер.

— И вам добрый, — прапор с интересом разглядывал незнакомцев, гадая про себя, какая нелегкая занесла в их края чужаков. У здорового мужика из уха торчит клок ваты, а на желтом галстуке пятна кетчупа. Этот мужик, видимо, не самый большой аккуратист и никогда не откажется от лишнего куска, даже если только что пообедал. — Чем могу помочь?

— К вам тут с утра заезжали мотоциклисты, — здоровый мужик положил на стойку литые кулаки. — Тот, который младший, мой племянник. Короче говоря, в Москву они не вернулись. Видно, загуляли где-то. Его мать поставила меня на уши. Езжай, разыщи его. Ну, единственный сын, мать переживает. А где его искать? Я только знаю, что он был в ваших краях. Ну, решил первым делом в милицию заглянуть. Люди сказали, что утром видели тут двух парней на мотоциклах.

— А, вот оно что. Это те парни, которое заявление написали, — догадался прапор и постучал ладонью по столешнице. — Шустрые… Утром они пообедали в столовой за углом и тронулись в обратный путь.

Мужчины молча переглянулись.

— Заявление? — мужик, назвавшийся дядей, расслабил узел галстука, будто ему трудно дышалось. — Какое еще заявление?

— А документы у вас при себе?

Прапорщик вчетверо сложил газету и выключил радио. На деревянную истертую стойку лег паспорт. Гуревич, положив документ перед собой, перевернул страничку, сличив фотографию с личностью мужика в костюме, записал фамилию и адрес посетителя на четвертинке тетрадного листка: Фомин Евгений Юрьевич, сорок семь лет, москвич.