Роберт Хайнлайн - Звездный двойник

• Название: Звездный двойник
• Автор: Роберт Хайнлайн
• Жанр: Научная Фантастика

Другие названия: Двойная звезда, Дублер

Роман, 1956 год

Герой романа «Двойная звезда» актер Лоренцо Смайт не любит марсиан. Ему не нравится, что эти похожие на обрубки существа хотят стать полноправными гражданами Галактической Империи. Но, будучи втянут в сложную политическую интригу, Лоренцо вынужден играть роль страстного борца за права марсианского племени.

Награды и премиии:

Hugo Award, 1956 // Роман (Novel)

---

Но не успел подняться с места…

– Смайт! – крикнул Билл.

Я выпрямился, даже не взглянув в его сторону.

– Эй, «мистер Бонфорт»! Самозванец! Я к тебе обращаюсь, Смайт!

Билл был зол и кричал в полный голос.

На сей раз я взглянул на него с изумлением, как и полагалось важному политическому деятелю, которого оскорбили на людях. Билл ткнул в мою сторону пальцем; лицо его цветом напоминало свеклу:

– Ты самозванец! Актеришка! Обманщик!

Представитель лондонской «Таймс», сидевший справа от меня, шепнул:

– Сэр! Может, мне за охраной сбегать?

– Не нужно, – ответил я, – он, похоже, не опасен.

Билл нехорошо заржал:

– Ага, так я, по-твоему, не опасен, да?! С-час поглядим!

– Так я сбегаю все же, сэр, – настаивал «Таймс».

– Сидите, – резко ответил я. – Довольно, Билл. Уйдите лучше по-хорошему.

– Ага, сейчас; разбежался!

И он взахлеб принялся излагать основные детали всей истории. О похищении, равно как и о своем участии в подмене он ни словом не обмолвился, зато ясно дал понять, что увольнение его впрямую связано с нежеланием способствовать нашим махинациям. Подмена, по его словам, вызвана была болезнью Бонфорта, а сама болезнь – скорее всего – нашими происками.

Я слушал терпеливо. Большинство репортеров попервости сидели с видом сторонних наблюдателей семейного скандала, однако вскоре некоторые начали делать заметки в блокнотах, либо вытащили диктофоны.

Когда Билл замолк, я спросил:

– Билл, у вас все?

– А тебе мало?!

– Достаточно. Весьма сожалею, Билл. Это все, джентльмены. Теперь мне пора работать.

– Минуту, господин министр! – попросил кто-то. – Опровержение будет?

– А возбуждение судебного преследования за клевету?

Первый вопрос я решил обсудить позже.

– Нет, никакого преследования. Не хватало на старости лет судиться с больным человеком!

– Кто, я больной! – Билл так и взвыл.

– Успокойтесь, Билл. Что касается опровержения – не понимаю, что мне следует опровергать. Я видел, некоторые из вас делали записи, однако сомневаюсь, что ваши издатели опубликуют такую дичь. А если и найдется такой издатель – от моего опровержения весь этот анекдот станет только еще смешней. Вы, может, слышали о профессоре, потратившем сорок лет жизни на то, чтобы доказать: «Одиссею», вопреки общему мнению написал вовсе не тот самый Гомер, а другой древний грек, оказавшийся просто тезкой великого слепца?

Раздался вежливый смех. Я тоже улыбнулся и пошел к выходу. Билл бегом обогнул стол и ухватил меня за рукав:

– Шуточки шутить?!

Представитель «Таймс» – Экройд, кажется, – его оттащил.

– Спасибо, сэр. – Обращаясь к Корпсмену, я добавил:

– Билл, чего ты хочешь добиться? Я, как мог, старался уберечь тебя от ареста!

– Зови охрану, зови, если хочешь, обманщик! И поглядим, кого из нас скорее посадят! А как тебе понравится, если у тебя возьмут отпечатки пальцев?!

Я вздохнул и мысленно подвел черту под своей жизнью.

– Кажется, это уже не шутка. Джентльмены, пора с этим кончать. Пенни, милая, будь добра, пошли кого-нибудь за дактилоскопом.

Я понимал, что утоп. Но – черт возьми! – если даже ты тонешь на «Биркенхеде», стой у штурвала до последнего! Даже негодяи стараются умереть красиво.

Но Билл ждать не желал. Протянув руку, он сцапал стакан с водой, из которого перед этим я пару раз отхлебнул.

– К дьяволу дактилоскоп! Этого хватит.

– Я уже говорил вам, Билл: следите за языком в присутствии дамы! А стакан можете взять на память.

– Верно. Еще как возьму!

– Отлично. Берите и проваливайте. Иначе я в самом деле вызову охрану.

Корпсмен наконец убрался. Остальные хранили молчание.

– Извольте, я представлю отпечатки пальцев любому из вас!

Экройд поспешно ответил:

– Да к чему они нам, господин министр?!

– Как это «к чему»? Вам ведь нужны доказательства!

Я продолжал настаивать – Бонфорт поступил бы точно так же. К тому же – нельзя быть «слегка» беременным или «малость» разоблаченным. И еще я не хотел отдавать своих друзей в лапы Билла – хоть этим-то я еще мог им помочь.

За дактилом посылать не стали. У Пенни нашлась копировальная бумага, у кого-то из репортеров – «долгоиграющий» пластиковый блокнот, так что отпечатки вышли превосходно. Я распрощался и покинул зал.

Стоило нам дойти до приемной, Пенни тут же упала в обморок. Я донес ее до своего кабинета и уложил на диван, а сам сел за стол – и уж тут-то дал своему страху отдушину!

Весь день не могли мы прийти в себя. Пробовали заняться делами, но посетителей Пенни под благовидными предлогами отваживала. Вечером предстояло еще выступать по стерео, я уж всерьез подумывал отменить выступление. Однако в «Последних Новостях» за весь день ни слова не было о той злосчастной пресс-конференции. Я понял: репортеры тщательно проверяют отпечатки; рисковать не хотят – все же премьер-министр, необходимы самые серьезные доказательства. Тогда я решил все же выступить – не зря ж речь писал, да и время уже отведено. И даже с Дэком я не мог посоветоваться – он поехал зачем-то в Тихо-Сити…

Я сделал все, что мог, словно клоун на сцене объятого пламенем театра, старающийся не допустить в зале паники. Едва выключили запись, я спрятал лицо в ладони и разревелся. Пенни гладила меня по плечу, стараясь успокоить. С ней мы за весь день не сказали ни слова об утреннем происшествии.

Родж прибыл ровно в двадцать ноль-ноль по Гринвичу, то есть, сразу после моего выступления. Он тут же прошел ко мне, и я ровным, спокойным голосом выложил ему все. Слушал он меня тоже на удивление спокойно, пожевывая потухшую сигару.

Завершив рассказ, я умоляюще посмотрел на него:

– Родж, я должен был дать им отпечатки, понимаете? Не в характере Бонфорта отступать!

– Да вы не волнуйтесь, – ответил Родж.

– Что-о?!

– Не волнуйтесь, говорю. Ответ из Бюро Идентификации в Гааге принесет вам малюсенький, зато приятный сюрприз! А бывшему нашему другу – просто громадный, однако ужасно неприятный. И если он взял некую часть своих сребреников вперед, боюсь, как бы ему не пришлось вернуть их обратно. По крайней мере, искренне надеюсь, что этот аванс из него вытрясут.

Я не верил собственным ушам.

– Э-э… Родж, но они на этом не успокоятся! Есть куча других способов… «Общественная Безопасность», и прочее…

– Ну, за кого вы нас принимаете?! Шеф, я ведь знал, рано или поздно что-нибудь в этом роде произойдет обязательно. И с той секунды, как Дэк объявил о начале по плану «Марди Гра», началось глобальное заметание следов! Однако я почему-то не сказал об этом Биллу, он занимался чем-то другим…

Клифтон пососал свою потухшую сигару и, вынув изо рта, осмотрел:

– Бедолага Корпсмен…

Пенни ахнула и снова упала в обморок.

10

Наконец наступил решающий день. О Билле мы больше ничего не слышали; судя по спискам пассажиров, он покинул Луну на второй день после неудачного разоблачения. Может, где-нибудь в новостях о нем и упоминали, я не знаю. Кирога тоже ни словом о той пресс-конференции не обмолвился.

Мистер Бонфорт выздоравливал. Появилась надежда, что после выборов он вполне сможет приступить к выполнению обязанностей. Паралич еще давал о себе знать, но скрыть это ничего не стоило. Сразу после выборов Бонфорт отправится в отпуск – это у политиков в обычае – а на борту «Томми», вдали от посторонних глаз, я приведу себя в нормальный вид и полечу домой. У него же тем временем, как следствие напряженной предвыборной кампании, случится легкий удар.

Потом Роджу снова придется заняться разными там «отпечатками пальцев», но теперь это не к спеху.

В день выборов я был счастлив, словно щенок, забравшийся в шкаф для обуви. Работа завершена, остался последний выход – всего-то пара речей-пятиминуток для всеобщей сети: одна, со снисходительной констатацией собственной победы, и другая, где я встречаю поражение мужественно и с достоинством. Все! Записано последнее слово; я схватил Пенни в охапку и расцеловал. Она, похоже, не возражала!

Остался лишь выход на бис – вызывают! Перед расставанием меня, в своей собственной роли, пожелал посмотреть мистер Бонфорт. Я ничего против не имел. Теперь, когда все кончено, можно навестить его без всяких опасений. Изображать Бонфорта перед Бонфортом – ну не комедия ли? Хотя играть я намеревался на полном серьезе – ведь любая подлинная комедия, по сути своей, серьезна.

Дружная наша семейка собралась в верхней гостиной – мистер Бонфорт уже много дней не видел звездного неба и это его угнетало. Здесь же нам предстояло узнать, чем кончились выборы, и выпить за победу – либо утопить скорбь в вине и поклясться в следующий раз проделать все лучше. Только для меня следующего раза не будет – я в эти игры больше не играю. Не уверен, что вообще выйду еще раз на сцену; пьеса длиной в семь с хвостиком недель и без антрактов – это, считай, пятьсот обычных спектаклей! Ничего себе, марафончик?!