Константин Щемелинин - "Я"

• Название: "Я"
• Автор: Константин Щемелинин
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

В книге рассказывается о том, как один человек прошел путь от человека до «бога». На этом пути ему пришлось пережить 2 свои смерти и в роли командира боевого звездолета участвовать в большой галактической войне. Кроме этого, в книге описаны путешествия героя во времени от каменного века до звездной эпохи, его попытки изменить историю человечества, а также карьера героя как футбольного нападающего, приручение тигра и многое другое.

---

Наконец, я решился и пустил коня прямо на край Мира, намереваясь пройти его, но, приблизившись вплотную к нему, обнаружил, что уже удаляюсь от него. Я обернулся назад и вновь посмотрел на этот край, такой близкий и такой недоступный. Я не слишком огорчился из-за этой своей неудачной попытки — всему свое время, и мое время когда-нибудь настанет. Хорошо уже то, что я сам без посторонней помощи добрался сюда.

Так что же ты такое, край Мира?! Я смотрю на тебя и думаю, что, по-моему, ты похож на фонтан — двигаясь вместе с водой, я буду сначала все время удаляться и удаляться от его истоков, но затем поверну назад и вновь окажусь в самом начале пути. Капля воды, вылетающая со струей из фонтана, не сможет покинуть его — вместе с другими каплями она вновь вернется в пруд, чтобы снова попытаться покинуть его с помощью фонтана, и эти попытки изначально обречены на неудачу. Двигаясь вместе с водой по фонтану, капля не может покинуть пруд — нужно выделить себя из воды, стать паром и тогда можно будет уйти из пруда в любом месте, а не обязательно используя фонтан. Также и со мной — я должен научиться выделять себя из Вселенной, и тогда проблема выхода из нее будет решена, и мне не нужно будет добираться до тебя, край Мира!

Но все же ты загадочный, край Мира, и в чем заключается твоя разгадка, я не пойму — все, что движется к тебе, каким-то удивительным образом начинает удаляться от тебя, и это твое свойство, я думаю, является воплощением внутренней логики строения всей нашей Вселенной.

Я отвернулся от края Мира и стал смотреть прямо перед собой, на Вселенную, раскинувшуюся передо мной. Своим внутренним взором я пытался постичь все то гигантское пространство, которое для меня, и для всех живущих в нем является закрытым Миром, Миром, из которого нет выхода. Я осматривал пространство-время, добираясь до его самых глубоких и потаенных мест, а, тем временем, мой конь стоял подо мной и почти не шевелился, лишь изредка шевеля ушами и чуть вздрагивая хвостом.

Своим взглядом я проникал все глубже и глубже, добираясь до сути вещей, осматривая всю Вселенную от края до края. Именно для этого я и пришел сюда, на край Мира, чтобы увидеть Вселенную и попытаться понять ее всю целиком, без исключения, постичь ее внутреннюю логику. Для меня это было настолько важно, что я много думал об этой теме и раньше, еще только став нечеловеком. Я попытался понять ее, но не смог — ну что поделаешь…

Вечная звездная ночь окружала меня и мои мысли. Что я смог, то я и постиг, — а что не получилось понять, то так и осталось тайной. Итак, у меня не получилось покинуть свою Вселенную сегодня, и у меня не вышло постичь ее во всей ее полноте, но все же я узнал много нового — не все, конечно же, но очень многое. Я очень устал от затраченных усилий и полученного знания, печаль поселилась в моем сердце, поэтому я решил возвращаться обратно. Может быть, когда-нибудь я снова буду смотреть на Вселенную, раскинувшуюся у моих ног; может быть, когда-нибудь… И быть может, это уже будет моя Вселенная, про которую я смогу сказать: «Мир — это я».

Мы вернулись на Халу, и конь убежал к своим, а я остался размышлять о мирах и своем месте среди них. Дни текли за днями, пока я осмысливал увиденное: ночь и звезды, другие миры, планеты и живые существа — такие близкие и такие далекие… Солнце Халы сменяли звезды на черном бархате неба, а я все думал и думал, думал и думал…

Но, когда же я, наконец, устал от размышлений, тогда я вернулся назад, в тот самый дом, откуда и ушел в мир Халы. Там меня ждали обе женщины, с которыми мы путешествовали на бело-голубых конях.

Я вернулся лишь на мгновение позже их, мы прошли в кухню, и они быстро приготовили немного поесть. Мы сели за стол, разговор не клеился — каждый из нас сидел погруженный в свои думы. Одно из блюд у них явно не получилось, но мы все равно молча съели его, и я подумал, что, наверное, половина всех кухонных рецептов произошла от ошибок поваров и от нежелания признавать и исправлять их.

Было печально. Мы чувствовали, что расстаемся, и расстаемся навсегда.

Закончив есть, мы все вместе пошли в гостиную и там продолжали тот же необязательный разговор о пустяках. Слова — не главное, главное было то, что творилось в наших душах, а в душах наших поселилась печаль. О моих дальнейших планах мои спутницы меня не спрашивали, боясь растревожить меня и приблизить момент расставания. День клонился к вечеру. Наконец, я решился и сказал:

— Ну, я пойду.

Они не удивились, они ждали этих слов. Меня не спрашивали ни «куда я пойду», ни «когда я вернусь». Это были ненужные вопросы, ибо ответ на них был ясен: «Пойду своей дорогой, и мы больше не встретимся с вами никогда».

— Кто ты? — наконец, задала мне этот выстраданный вопрос одна из них.

— Что ты хочешь — правду, полуправду или ложь? — в свою очередь, поинтересовался я.

— Говори, что хочешь — мне все равно.

— Тогда лучше оставить этот вопрос без ответа, сказал я. — Пока что я — это путь, который куда-то идет. Сегодня я один, а завтра — другой. Я догадываюсь, кто я, но однозначного ответа дать не могу.

Мы помолчали немного, а потом я пошел к выходу. Возле самой двери меня нагнала одна из собеседниц. Кто она — хозяйка дома или та, другая — этого я тебе, читатель, не скажу — пусть это будет моей маленькой тайной. Она взяла меня за руку, посмотрела мне в глаза и сказала:

— Хочу от тебя ребенка!

Я задумался. В такой ситуации нужно вести себя очень деликатно и важно понапрасну случайно не обидеть человека. Я понимал ее состояние: для нее (да и для многих других женщин тоже) я — это воплощенная мечта ее снов, настоящий герой, короче говоря, идеал человека и мужчины.

— А кого ты хочешь — мальчика или девочку? — поинтересовался я, хотя был практически уверен в ответе.

— Кого угодно, но лучше сына, и чтобы он был похож на тебя!

В который раз мир снова и снова удивляет меня!

Я так и думал, что она ответит «сына», ведь дочь была бы очень слабым напоминанием обо мне, а сын — это сын. Я понимал ее, но между нами лежали тысячелетия — я был старше ее по духу, и, кроме того, между нами лежала все углубляющаяся пропасть между человеком и почти Властелином Миров.

Разговаривать нам никто не мешал — мы были одни, быть может, в целом мире одни. Я ответил:

— Но мы же не женаты.

— Это не важно! — воскликнула она, и в глазах ее была мольба и боязнь получить отказ.

— А кто ты? Что в душе твоей, — спросил я ее и ответил сам себе, — я не знаю. Разреши мне посмотреть в твою душу, и тогда я дам тебе ответ.

— Что это такое — посмотреть в душу? — изумилась она

— Я просто увижу тебя всю, — сказал я, — без остатка — все твои мысли и чувства, поверхностные и глубинные, всю твою память от рождения и до сегодняшнего дня — это небольно, незаметно и быстро: доля секунды — и все закончится.

— Я боюсь этого, — ответила она, и, действительно, в ее глазах поселился страх.

— Я часто делал это без согласия исследуемых объектов: и людей, и животных, — ответил я ей, — но со временем, мне кажется, я становлюсь как-то мягче или вернее сказать, деликатнее. Мне и раньше была свойственна душевная чуткость, но путь, который я преодолеваю, вынуждал делать меня те поступки, которые я должен был сделать, хотя они мне и не нравились. Теперь же я снова вернулся к такому состоянию, в котором пребывал и раньше — до начала пути, — теперь я снова стал почти самим собой в духовном плане, завершив виток развития и вернувшись в исходную точку, но на другом, более высоком уровне: теперь мне не нужно принуждать себя, идя против своей природы, и делать то, что я не расположен делать. Мое колоссальное, все возрастающее могущество приглушало чужую боль в моей душе, которую я иногда причинял окружающим, и от этого она казалась мне маленькой и несущественной; теперь же я привык к нему, и эта моя практически беспредельная власть над миром стала частью меня, утратив очарование новизны и силы, а потому и понятия чужой боли и чужих переживаний вновь обрели свое первоначальное значение — то, которое и было им присуще в моем понимании до начала и в самом начале моего пути, и вот видишь, я прошу у тебя твоего согласия, хотя раньше просто заглянул бы в твою душу без твоего разрешения.

— Та-ак, значит, ты увидишь все, именно все, что есть во мне? — уточнила она.

— Да, — подтвердил я, — а дальше я сам сделаю выводы.

— Я не хочу этого! — испугалась она.

Я понимал ее: знать, что все твои мысли и чувства известны другому — это тяжелое испытание, и хорошо, что люди не могут читать мысли друг друга.

— Можно сделать, как обычные люди, — предложил я, — повстречаться, провести некоторое время вместе, чтобы получше узнать друг друга, а потом можно говорить и о ребенке.

— Я согласна, — обрадовалась женщина, — давай!

У меня свой путь, а у нее — свой; мне нет смысла связывать себя обязательствами (духовными и по времени) перед каким бы то ни было человеком, ведь куда выведет меня мой путь, я еще и сам не знаю, а значит, придется сказать ей горькую правду: