Борис Шапошников - Мозг армии. Том 1

• Название: Мозг армии. Том 1
• Автор: Борис Шапошников
• Издательство: Военгиз
• Жанр: История
• Год: 1927

Книга Б.М. Шапошникова «Мозг армии» знакомит читателя с основными взглядами на характер войны и ее масштабы, дает представление о структуре генерального штаба как органа верховного главнокомандования и о сущности его работы, о требованиях, предъявляемых современной войной к полководцу, к органам оперативного управления и их работникам. Наконец, она знакомит читателя с функциональной деятельностью генерального штаба по подготовке экономики страны к войне. Появление труда «Мозг армии» вызвало живой интерес среди командного состава РККА и нашло широкий отклик на страницах военной печати как у нас в стране, так и за рубежом. Много лет прошло после выхода в свет трех книг «Мозг армии», многое, конечно, за это время изменилось; жизнь внесла немало изменений и в выводы, изложенные в них. Но и сегодня значение труда Б.М. Шапошникова по-прежнему огромно…

---

С. Добророльский в своей рецензии на труд Конрада («Война и Мир», № 12) говорит: «Весь его труд в совокупности, пока в виде четырех томов, по солидности работы, по глубине военной мысли вполне достоин незаурядной репутации, которой пользовался фельдмаршал Конрад фон Хецендорф и за пределами своего отечества. Труд ею можно приравнять к военно-научным работам старика Мольтке и считать серьезным вкладом в военную литературу».

Однако, не все рецензенты сходятся во вкусах и иные смотрят на этот труд иначе. Так В. Новицкий в своей рецензии на 4-й том мемуаров Конрада в «Военном Зарубежнике» № 28-29 дает такую характеристику груда: «Перед нами объемистый четвертый том, заключающий в себе около тысячи страниц; предыдущие три тома имеют около двух тысяч, итого 3.000 страниц. Если принять во внимание, что четвертый том обнимает собой период времени, продолжительностью лишь в 3 месяца (войны), то следует ожидать, что автор даст нам в ближайшем будущем еще несколько тысяч страниц. А потому, принимаясь с некоторым жутким чувством за чтение этого «гроссбуха», читатель уже с места настроен иронически к его содержанию; несколько первых прочитанных им страниц не только укрепляют в нем настроение, но и возбуждают различные недоумения. Автор загромождает свое изложение таким огромным количеством мелочных фактов, незначительных разговоров, приводимых дословно с обоих сторон, и различных документов, полностью включаемых им в текст, что местами с трудом различаешь среди этого бесполезного материала тот ход событий или ту эволюцию идей и настроений, которые он хочет выявить в данное время. В особенности затрудняют чтение и уразумение обстановки эти бесчисленные письма, телеграммы и приказы, приводимые от первого до последнего слова и часто не представляющие никакого интереса для оценки происходящих вокруг событий. И если бы автор поместил все это в приложениях, а в текст включил только сущность каждого документа или процитировал его важнейшую часть, – то его книга значительно выиграла бы от этого».

Несмотря на почтенное и заслуженное имя рецензента, мы никак не можем согласиться с его доводами, ибо ценность труда Конрада усматриваем как раз не в его личных рассуждениях после войны, а в этих «бесчисленных письмах, телеграммах и приказах». Конрад старался отдать на суд критики полностью все свои документы, из которых можно почерпнуть и промахи бывшего начальника австрийского генерального штаба. Что касается мелочности приводимых фактов, незначительных разговоров и обилия документов, то полагаем, что рецензенту лучше нас известна работа начальника генерального штаба вообще, без отношения к какой-либо армии, из каких мелочных разговоров и фактов она слагается и каким обилием различных документов сопровождается. Работа начальника генерального штаба современной армии отнюдь не проходит в изрекании лишь высоких материй, а довольно мелочна, каковой она была даже у самого Наполеона, бывшего и полководцем, и начальником штаба. Как ни странно, но австрийские критики обвиняют Конрада, наоборот, в отсутствии способности к детальной работе, приписывая ему лишь «парение» в области высоких идей. Того же взгляда на Конрада придерживаются и немцы (Крамон). Таким образом, мы более склонны остановиться на оценке труда Конрада, сделанной Кулем; как «памятника»; не говорим, что он может быть приравнен к трудам Мольтке – это, пожалуй, чрезмерно, но что труд бывшего начальника австрийского генерального штаба является ценным вкладом в военную литературу, – этого отрицать нельзя. Он, действительно, является «памятником», но только использовать этот памятник, как творение искусства, нужно умело. «Чтый, мудрый разумеет» – некогда поучал старый летописец, что позволим себе посоветовать каждому, обращающемуся к чтению труда Конрада, в объеме 3.000 страниц, прерванного его смертью.

Выше мы указали, что Конрад оставил широкий простор для критиков, правда, тут же довольно прозрачно намекая, что критика должна быть почтенная, научная, а не самовлюбленная, не пророчествующая задним числом. Педантичный и аккуратный немец, свободный от дел и, по-видимому, не нуждавшийся в добывании куска хлеба, он подбирал материалы, чтобы затем, с небольшими хронологическими пояснительными вставками, преподносить их читателю, раскрывая, хотя бы и задним числом, свои настроения по поводу тех или иных событий и сопровождавших их бумажных фиксаций.

Увидевшие свет мемуары охватывают деятельность Конрада в должности начальника генерального штаба в мирное время, в преддверии войны, и заканчиваются описанием первой операции, так называемого Люблин-Львовского сражения.

Подробное описание Конрадом работы генерального штаба в подготовке к войне и подкупило нас на этом примере проследить, какова же должна быть работа генерального штаба в мирное время в наши дни.

Замечаем улыбку читателя, что для рассмотрения такого серьезного вопроса мы остановились на исследовании «дефективного» «мозга армии», при чем такой армии, которая уже со времени великой французской революции завоевала всемирную привилегию – «быть вечно битой». В представлении читателя сейчас же вырастают фигуры Меласа, Мака, Бенедека и, наконец, проходит знаменитый гофкригсрат. Стоит ли останавливать внимание на этом «больном мозге», какая польза от его исследования, не будет ли только один вред от изучения отрицательных примеров?! Вот вопросы, которые, естественно, возникают у читающего эти строки.

«Скажи с кем ты знаком – и я скажу, кто ты таков», вещает народная мудрость, и, не скроем, – знакомство с работой австрийского генерального штаба, по указанному только что мудрому изречению, сможет набросить на нас довольно мрачную тень. Наша репутация, как военного, может оказаться сильно испорченной, если бы только мы признавали непреложность всякого рода «народных мудростей». Однако, мы смелы, и каждую, хотя бы и «народную», мудрость расцениваем по своему, не считаясь с тем, «что скажет Марья Алексеевна».

Не будем отрицать, что изучение положительных примеров, тех, где военная слава ярко блещет, более побуждает к подражанию этим великим образцам истории, вдохновляет, а честолюбивого военного практика зачастую приводит в стан горячих поклонников. Но не следует забывать «униженных и оскорбленных», которых обошла судьба и кои на своем жизненном пути испытали лишь одни тернии. Нас не смущает роль повествователя «горечи и печали», ибо в последних мы найдем немало поучительного для наших дней и для будущего. Сознаем, что роль эта – очень тяжелая, так как слава и блеск исторического примера говорят сами за себя, привлекая к себе читателя, хотя бы сам пример и не так ярко был набросан пером. Другое дело – заинтересовать читателя в исследовании тех причин и связанных с ними недостатков, которые повели к военным неудачам. Здесь самый факт последних не прельщает честолюбивое сердце воина, и лишь красочность изложения или обычная жалость к герою повести могут заставить читателя углубиться в изучение деяний незадачливого полководца иди же пагубной военной системы.

Отнюдь не можем претендовать на то, чтобы привлечь внимание читателя блестками своего пера – мы далеки от такого самообольщения. Мы взываем, с одной стороны, к его «доброму сердцу» выслушать рассказ о покойном австро-венгерском генеральном штабе, а с другой, приглашаем его убедиться, что и в изучении этого «выродка» может быть почерпнута большая польза для нашей практической работы.

«Хорошим тоном» считалось о «покойниках» не говорить, но мы не сторонники «хорошего тона» в своей жизни, а тем более в литературе, и в данное время наполнены стремлением извлечь пользу и из покойника, чем, по обычаю наших предков, стащить его на кладбище, дать ему там время перегнить, а затем уже заняться раскопками в качестве любителя старины. Предпринимаемая ныне нами операция даст возможность использовать ее для практической деятельности, а работа над мумиями ввергнет нас в область археологии, к которой не чувствуем склонности.

Не смеем заверить читателя, что окажемся опытным оператором и не «искромсаем» трупа, будучи не в силах извлечь из него все то, что он может дать. Лавры профессора Павлова в его научных работах над мозгом человека отнюдь не могут быть нами оспариваемы.

Существо нашего исследования относится к «высшей стороне» познания «сути войны», являясь одной из главных основ «теории большой войны». Не скроем, что нас охватывает ряд сомнений и колебаний, неуверенность в своих силах испытать наше перо в изысканиях этой «теории».

Мы всегда с восхищением останавливаемся перед скромностью такого философа войны, как Клаузевиц, который расценивал свой бессмертный труд лишь, как «бесформенную массу идея», как «зерна благородного металла», и надеялся, что, «быть может, явится голова более могучая, которая эти единичные зерна сплавит в один слиток благородного металла». Немало после смерти этой скромной, но подлинно могучей головы находилось честолюбцев, пытавшихся стать выше Клаузевица – таких мы замечали но раз на протяжении нашей жизни и не так давно. Нельзя сказать, чтобы они преуспевали в своем стремлении, становясь зачастую в смешное положение.