Владимир Соловьев - Евангелие от Соловьева

• Название: Евангелие от Соловьева
• Автор: Владимир Соловьев
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-98720-021-0

Владимир Соловьев — одна из самых заметных и популярных персон современного российского телевидения, автор и ведущий захватывающих ток-шоу, мастер острого, напряженного и глубокого интервью, «лицо» телеканала НТВ и «голос» радиостанции «Серебряный дождь», — предстает перед публикой еще в одном, совершенно неожиданном качестве.

Книга «Евангелие от Соловьева» — увлекательный роман-приключение, в котором парадоксально, но органично слились черты самых разных литературных жанров и стилей: это и психологический триллер, и философская притча с элементами мистики, и полный сарказма очерк нравов и обычаев мировой телевизионной индустрии.

Удивительное стечение обстоятельств сталкивает героя книги, знаменитого российского тележурналиста, с человеком, в котором он готов признать вновь явившегося в наш мир Мессию. Приняв на себя роль Его апостола, герой берется организовать крупнейшее в истории телешоу, чтобы разом оповестить все человечество о пришествии новоявленного Cпасителя. В круговорот фантастических событий этой истории оказываются вовлечены самые неожиданные герои — от президента России Владимира Путина и папы Римского, до миллиардера Билла Гейтса и всемирной телевизионной суперзвезды Ларри Кинга.

---

— Что же, мы и будем так сидеть?

— Как хочешь, а я посплю. Аудиенция сегодня вечером, и времени отдохнуть не будет.

Глава шестнадцатая

С чувством выполненного долга я откинул кресло, надел светонепроницаемую полоску-повязку, прикрывая глаза. Перед тем как заснуть, решил посмотреть, что творится дома, в Москве.

Мама лежала на диване и держалась за сердце. Дочь вызывала по телефону неотложку. Испуганная, она чувствовала свою вину: пришла поздно, забыла предупредить, дерзила. Мама переволновалась. И вот приступ. Я понял, что дело плохо, врачи могут не успеть.

Почувствовал, как медленно холодею от ужаса. Смотрел перед собой, и тысячи километров, отделяющие меня от дома, растворялись. Я был там и видел все.

Надо помочь. Взгляд прошел сквозь кожу и устремился к источнику опасности. Сердце совсем вялое. Я не врач и не знаю, каким оно должно быть в рабочем режиме. Я просто понимал, что то, что вижу, неправильно. Сердце походило на багровую устрицу, чуть трепещущую в раковине. Я стал думать о нем, приказывая работать. Давай, запускайся, соберись!

От напряжения у меня выступил на лбу пот, пальцы, впившиеся в подлокотник, побелели.

И мамино сердце послушалось и зашевелилось. Активнее. Еще активнее. Его цвет менялся...

Облако тревоги стало рассеиваться.

Дочь наконец дозвонилась до «скорой» и принялась объяснять, как доехать.

В эту секунду мама подошла к ней, положила руку на плечо и сказала:

— Все в порядке, отпустило, слава Богу.

Я услышал, как мама думает обо мне. Мама, не волнуйся, все хорошо, я сейчас позвоню.

Сорвал повязку с глаз, выпрямился в кресле, вытащил одну из многих теперь кредиток и высвободил из гнезда платный телефон, провел в слоте карточкой и набрал номер.

— Алло, мама, не волнуйся, у тебя все хорошо. Я посмотрел, сердце теперь в норме и с остальными органами проблем не будет.

— Сынок, откуда ты узнал? Я уж боялась, что никогда не увижу тебя!

— Все будет хорошо, я всегда с тобой, не мог позвонить, суматоха... Сейчас лечу над Атлантикой в Рим, рядом Билл Гейтс, передает тебе привет, а спешим мы на аудиенцию к Папе Римскому.

— Звучит как сказка... Но я же знаю, ты мне всегда говоришь правду. Биллу Гейтсу тоже передавай привет.

— Мам, Билл хочет тебе сказать пару слов, он хорошо говорит по-русски.

Я протянул трубку Биллу, который все это время с тревогой наблюдал за мной и только в последнюю минуту расслабился, увидев, что болезнь удалось побороть.

Он взял трубку и, прикрыв микрофон, спросил меня, как зовут маму.

— Инна.

— Здравствуйте, Инна! Это Билл, хотел вас поблагодарить за прекрасного сына. Мы хоть и недавно познакомились с ним лично, но я о нем был наслышан. А то, что увидел, превзошло мои ожидания. Мы очень подружились и работаем сейчас над важным проектом.

— Спасибо вам, Билл, за теплые слова. Очень приятно. Мне нравится то, что вы делаете. Я, конечно, в этом не очень разбираюсь, но Владимир всегда очень высоко о вас отзывается.

Билл протянул трубку мне:

— У твоей мамы молодой голос. Приятная дама!

— Спасибо, мам, я еще позвоню. Пока не могу сказать, когда вернусь. Надеюсь, скоро. Целую, я теперь твой ангел-хранитель!

— Ты всегда им был! Люблю тебя!

Я был настолько уставшим, что еле вставил телефонную трубку в ее пещерку и в полном изнеможении откинулся в кресле. Не было сил даже поблагодарить Билла, но я думал о нем с братской любовью. В наше время редко встретишь искреннее сострадание.

Чтобы успокоиться, решил сосредоточиться на дыхании и думать лишь о паузе между вдохом и выдохом. Вскорости я успокоился.

Последнее, что я почувствовал перед тем, как заснуть, была любовь к Даниилу. Я был безмерно благодарен за дар исцеления.

Милая стюардесса дотронулась до моего плеча, и я очнулся.

— Прилетели, пора выходить.

Самолет уверенно стоял на земле, в руках у дамы был мой плащ.

— Спасибо.

Мы вышли в здание аэропорта по рукаву. И тут же наткнулись на улыбающегося молодого человека с табличкой, на которой была написана моя фамилия.

— Уважают! Да, хорошо быть знаменитым, ну бывай, если что, звони...

И Виталий, ухмыльнувшись, проследовал в сторону паспортного контроля. Мне было неловко. Я подошел к незнакомцу. Тот смотрел мне за спину. Конечно, подумал я, конспирация конспирацией, а музыку заказывает Билл, ему и все внимание.

— Бон джорно, Билл!

— Бон джорно, Паскуале. Коме стай?

— Ва бене. Не знал, что вы говорите по-итальянски.

— Говорю... Разрешите представить. Мой русский коллега синьор Соловьев, чья фамилия и значится у вас на табличке. Он тоже говорит по-итальянски.

— Господин Соловьев, какая честь! Простите, что не узнал вас сразу!

— Паскуале, какие указания?

— Будьте любезны ваши паспорта и багажные бирки и следуйте за мной!

Итальянец грациозно лавировал среди пассажиров, растекающихся по стойкам паспортного контроля. Потом он скрылся в одной из боковых дверок. Через мгновение появился, оживленно болтая и помогая себе руками, в сопровождении высокого полнеющего человека в форме пограничника. Видимо, пограничник только что закончил перекус — теперь он боролся с крошками багета, умостившимися в пышных усах.

— Паскуале, что за спешка? Порка мадонна, даже Роналдо, и тот ждал, пока я закончу обед.

— Леонардо, я тебя знаю всю свою жизнь... Ты не меняешься... Роналдо и не знал, что ты обедаешь, а ты и не представлял, что он стоит в очереди. Ты мастер придумывать эффектные объяснения... Да и ну его, этого Роналдо... Он же не играет за твою любимую «Рому»... Вдобавок бразилец... Поделом ему, скуадре адзурре, от него все равно никакого толку... Сейчас я тебя прошу помочь, потому что они мои друзья и они болеют за «Рому». Но смотри, если проваландаешься еще хоть пять минут, то клянусь Божьей Матерью, о которой ты так жутко отзывался, они станут самыми преданными болельщиками «Лацио» и будут рассказывать всем, что разлюбили «Рому» из-за такого лентяя, как ты!

— Прекрати! Мне уже стыдно! Давай их паспорта. Пусть подходят к дипломатической кабинке.

Паскуале призывно замахал руками с такой скоростью, что пылинки затанцевали вокруг него

Паспорт Билла, мой... Через несколько секунд мы покинули зону ответственности Леонардо. А Паскуале уже погрузил наш багаж на тележку и радостно катил ее в сторону зеленого коридора.

В зоне ожидания толпилась бригада майкрософтских бойцов. Я уж подумал, что они сейчас, выстроившись в ряд, исполнят музыкальный фрагмент, известный каждому пользователю окон: «Н-динь!» Но они ограничились широчайшими улыбками.

Билл же ограничился сдержанным приветствием. Он явно думал о другом.

Паскуале указывал нам дорогу. Билл шел очень быстро. Я еле поспевал за ним.

Как только мы вышли из дверей, перед нами остановился «мерседес». Дверцы распахнулись, и мы погрузились в мир немецкой роскоши.

Я не сомневался, что если бы нам пришлось воспользоваться услугами такси, то имя водителя было бы Енох.

— Какой позор... Надеюсь, Даниил всего этого не видел. Устроили демонстрацию! Просил провести все как можно скромнее... — сокрушался Билл.

Я не был в настроении вступать в дискуссию, тем более что понимал и реакцию Билла, и тех ребят, благосостояние семей которых зависело от босса. Они старались как могли.

Я отвернулся к окну и сосредоточился на открывающейся панораме. Маленькие коробочки итальянских фабрик на островках асфальта среди полей и рощиц сменились городским пейзажем.

Рим прекрасен. Его красота открывается сразу, поражая воображение увиденным и осознанием гения, стоящего за каждым изваянием. Многослойный исторический пирог лишен эклектичности. Эти декорации позволяют сегодняшним актерам выйти в тогах или в средневековых камзолах, франкийских мундирах или в современных изысках мужской моды. Конечно, в основном итальянцы носят одежду в соответствии с модой, то увеличивая, то уменьшая ширину лацканов и число пуговиц. Здесь нет буйства, свойственного Милану, авангарду мировой моды, за которым тянутся Париж, Лондон и Нью-Йорк. Рим, если угодно, визирует тенденции, превращая их в востребованность, расцвечивая город добровольными живыми манекенами и оценивая пригодность изыска к повседневной реальности.

Удивительно, Рим полон магазинов мужской моды, а бедные дамы пребывают как бы на обочине. На их нарядах — отпечаток индивидуальности хозяек более выразителен, чем печать модного течения.

Витрины, витрины, статуи, фонтаны, ресторанчики. За каждым изгибом шоссе открывается прекрасная панорама, просчитанная одним из вечных гениев.

Город — сплошная иллюстрация из учебников архитектуры. Воплощенная машина времени. Копни где хочешь, и откроются бесконечные слои исторического пирога, наполненные мельчайшими подробностями быта ушедших поколений.

Однако произвести раскопки непросто. Дело не только в том, что для римлян Город — среда каждодневного обитания. Но и в том, что каждый метр притротуарного пространства всегда занят. Кажется, что прошел град малолитражных машинок: верткие градинки так удобны для маневрирования в уличной тесноте.