Лавирль Спенсер - Трудное счастье

• Название: Трудное счастье
• Автор: Лавирль Спенсер
• Издательство: Новости
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2001
• ISBN: 5-7020-1065-5

Директор школы Том Гарднер, примерный семьянин, отец двоих детей, не мог поверить своим глазам — новый ученик Кент Аренс был его абсолютной копией! Мать Кента Моника призналась, что родила ребенка после единственной ночи, проведенной с Томом много лет назад во время мальчишника, который тот устраивал за неделю до своей свадьбы. В то время как его будущая жена Клэр была уже беременна их первенцем Робби…

---

— Ну что ж, я пойду.

— Конечно. Я тоже.

— Тогда до свидания. Удачи.

— И тебе.

Они повесили трубки, и Клэр тоже, потом прилегла, чувствуя, как сердцебиение сотрясает все ее тело. «Не надо было подслушивать, — подумала она, — потому что теперь Моника стала для меня реально существующим человеком. И я слышала в ее голосе беспокойство за Тома. Я слышала, что паузы в их разговоре были такими же многозначительными, как и сам разговор. Я стала свидетелем того, что Кент действительно их сын, и теперь не могу отрицать, что между ними всегда будет связь.

И еще я знаю, что это был не последний между ними разговор».

Она ждала, что муж придет и расскажет ей о звонке. А когда он не пришел, она еще более утвердилась в мысли о том, что между Томом и Моникой что-то есть. Не может не быть, думала она, ведь они переживают все это вместе.

Прошло еще какое-то время, прежде чем шум проезжавшей мимо машины вывел Клэр из ее летаргического состояния. Она поднялась, чувствуя, как дрожат руки и ноги, вгляделась в светящиеся голубые цифры на электронных часах у кровати. Еще даже не девять. Слишком рано, чтобы ложиться спать, но она не хотела выходить из комнаты, рискуя столкнуться с Томом, ведь тогда ей придется решать, как себя вести.

Она задвинула ящик комода, сняла туфли и джинсы, но оставалась в рубашке и гетрах. У нее не было сил даже на то, чтобы найти ночную рубашку и переодеться. Клэр забралась под одеяло и свернулась калачиком, сунув руки между коленей и отвернувшись от той стороны кровати, где спал Том.

Немного позже она услышала, как он тихо постучал в двери детских комнат — сначала в одну, потом в другую, и зашел поговорить. Его голос звучал чуть слышно, а потом он открыл дверь спальни и вошел. Он разделся в темноте и вытянулся на кровати, не касаясь жены, как будто боялся потревожить кого-то, погрузившегося в молитву.

И снова эта полная неподвижность и непонятное стремление лежать без движения и притворяться, что рядом никого нет, даже когда все тело немеет, испытывая потребность пошевелиться.

После долгого плача у Клэр разболелась голова, но она лежала, уставившись на часы, и следила, как меняются цифры, пока веки не стали слипаться.

Ночью она проснулась от того, что почувствовала прикосновение его руки, словно вопрошающее и пытающееся повернуть ее. Она сбросила его руку и еще дальше отодвинулась на свой край кровати.

— Не надо, — сказала она.

Больше ничего.

Глава 9

На следующий день, в воскресенье, Клэр проснулась в восемь утра. На улице клубился густой туман, и листья на деревьях казались отполированными. Солнце уже встало и заливало двор медным светом. Том поднялся с кровати и тихо прошел в ванную, закрыв за собой дверь.

Жизнь возобновила свой бег, Клэр прислушивалась к звуку льющейся воды, вспоминая события минувшего дня. Она повторяла в уме сказанные и услышанные слова, и вскоре злость на мужа вернулась, сменив апатию. Каждое движение за дверью ванной подстегивало этот гнев, она словно видела Тома, как ни в чем не бывало принимающего душ. Он вел себя так, будто ничего не произошло.

Но ведь произошло!

На место женщины, преданной своему браку и полностью подчинившей ему свою жизнь, пришла незнакомка — упрямая, обиженная, мстительная. Доброта и прощение были забыты. Она хотела причинить боль, такую же сильную, какую испытывала сама.

Том вышел из ванной и, подойдя к шифоньеру, зашуршал бельем, выбирая сорочку, потом послышалось щелканье зажимов на вешалке. Клэр следила за его передвижениями по комнате, прижавшись щекой к подушке.

Все еще без брюк, завязывая галстук, он подошел к кровати.

— Пора вставать. Уже 8.25. Мы опоздаем в церковь.

— Я не иду.

— Перестань, Клэр, не начинай все сначала. Дети должны видеть нас вместе.

— Я сказала, я не иду! — Она отбросила одеяло и вскочила с кровати. — Я ужасно выгляжу и вообще не в настроении. Забирай детей и отправляйтесь без меня.

Ответный гнев пробудился в душе Тома.

— Послушай, я же просил прощения. — Он схватил ее за руку, когда она спешила мимо него в ванную. — И считаю, что нам необходимо сохранять хотя бы видимость добрых отношений, пока мы не решим эту проблему.

— Я сказала, не прикасайся ко мне! — Она с яростью вырвала у него руку.

Выражение ее глаз шокировало его так же, как вчерашняя пощечина. Он решил не подливать масла в огонь. С бьющимся сердцем глядя на жену, Том видел на ее лице упрямство и агрессивность — стороны характера, которые прежде никак себя не проявляли.

— Клэр, — ощущая страх, умоляюще произнес он в ее спину. Дверь ванной захлопнулась. — Что я должен сказать детям?

— Не надо ничего говорить. Я сама все скажу. Через минуту она вышла, завязывая халат, все еще в своих толстых белых носках, растянувшихся и обвисших. Том не слышал, что она говорила детям. Когда те сели в машину, было видно, что они провели такую же беспокойную ночь, как и отец, и что поведение матери их окончательно смутило и напугало. Она отгородилась от них, а прежде никогда этого не делала.

— Почему мама не поехала с нами? — спросила Челси.

— Не знаю. А что она сказала вам?

— Что она эмоционально не готова выходить из дому и чтобы я не волновалась. А как это понять «эмоционально не готова»? Вы ночью ссорились?

— Мы поговорили вчера на площадке. Остальное вы слышали. Кроме этого, больше ничего не произошло.

— Она ужасно выглядела.

— Она всегда так выглядит после того, как плачет.

— Но папа, она всегда ходила в церковь. А теперь она что, перестанет повсюду с нами бывать из-за того, что сердита на тебя?

— Я не знаю, Челси. Надеюсь, что нет. Она сейчас очень обижена. Думаю, надо дать ей время.

Сердце Тома сжалось при виде того, как дети переживают из-за его прошлой безответственности. Только Челси задавала вопросы, Робби же молчал с понурым видом. Дочь спросила:

— Ты ведь все еще любишь ее, правда, пап?

Она и не подозревала, какой болью отозвался в его душе этот вопрос. Потянувшись, он успокаивающе сжал ее руку.

— Конечно, солнышко. И мы со всем справимся, не беспокойся. Я не позволю, чтобы с нами что-нибудь случилось.

После церкви Клэр ждала их с готовым завтраком. Она уже успела принять душ, одеться и подкраситься и, казалось, продумала каждое свое движение на кухне, словно была готова и нападать, и обороняться. Ей даже удалось изобразить какое-то подобие улыбки для детей.

— Проголодались? Садитесь.

Но они не спускали с нее глаз, потому что хотели увидеть, как она будет вести себя с отцом. Он сохранял дистанцию, кружась вокруг нее, как насекомое вокруг репеллента[1], которое то жужжит совсем рядом, то удаляется на безопасное расстояние. И все время он ощущал, как она намеренно, игнорирует его, разливая сок и кофе, снимая с плиты теплые оладьи. Клэр взяла миску и лопаточку для яичницы, Том подошел, чтобы принять их из ее рук, чувствуя, как сердце ускорило свой бег, когда он приблизился к ней.

— Давай, я помогу.

Она отшатнулась, избегая всякого контакта с ним. Ее неприязнь по отношению к мужу была настолько очевидна, что это омрачило весь завтрак. Она разговаривала с детьми, спрашивая — как прошел их визит в церковь, что они собираются сегодня делать, не надо ли им закончить домашнее задание. Они покорно отвечали, желая только одного — чтобы она посмотрела на их отца, заговорила с ним, улыбнулась, как прежде.

Но этого не произошло.

Ее отстраненность заполнила собой все те полчаса, что они завтракали. В конце она сказала детям:

— Я собираюсь сходить в кино после обеда. Кто-нибудь хочет пойти со мной?

Они с унылыми физиономиями подняли глаза от тарелок и отказались, извинившись, и ускользнули в свои комнаты, как только завтрак закончился.

Том не уставал удивляться, как легко жене удавалось избегать всякого общения с ним. Она разговаривала, только когда это было необходимо, отвечала на его вопросы, но он понимал сейчас так ясно, как никогда, что этой женщине ничего не стоило играть роль, полностью войдя в образ. Теперь это был образ оскорбленной жены, соблюдающей какие-то приличия только ради детей, и ее исполнение этой роли было достойно всяческих наград.

Около часу дня он зашел в комнату и обнаружил жену в окружении ученических работ на диване. Тихая музыка с пластинки Барбары Стрейзанд дополняла картину. На кончике носа Клэр сидели очки, она читала сочинение и делала заметки на полях. Осеннее солнце, проглядывая сквозь шторы, бросало столб светло-коричневого света на ковер у ее ног. На ней был французский махровый спортивный костюм и тонкие белые холщовые туфли. Она сидела, скрестив ноги, уперевшись носком одной ноги в пол. Тома всегда восхищала линия ее ноги, когда она сидела так, и как круто выгибался у нее подъем.

Он остановился в дверях, вспомнив, сколько раз за сегодняшнее утро она оттолкнула его. У него не хватало силы духа попытаться еще раз, чтобы вновь получить «холодный душ». Держа руки в карманах, он наблюдал за Клэр.