Владимир Санин - Большой пожар

• Название: Большой пожар
• Автор: Владимир Санин
• Жанр: Путешествия и география

Материал который лег в основу романа достаточно необычен – пожалуй впервые в художественной литературе рассказывается о героической работе городских пожарных. В центре повествования – боевые действия по тушению крупного пожара и спасательные операции: те самые экстремальные ситуации, в которых особенно ярко выявляются характеры людей и становится ясно «кто есть кто». «Большой Пожар» – роман остросюжетный, роман-предупреждение, написанный с любовью к людям « огненной профессии» – пожарным, и молодым и ветеранам.

Издательство «Молодая гвардия», 1986 г.

---

Люба, с нежностью подумал Кожухов, мой защищенный тыл… мой нештатный советник, самый доверенный на свете, самый близкий друг. Это очень большая удача в жизни – иметь защищенный тыл…

Кожухов зашел в кондитерский магазин и купил плитку шоколада – у Нины Ивановны день рождения. Вот престижная эта должность – старший диспетчер ЦППС, Центрального пункта пожарной связи? По обывательским представлениям – не очень, на троечку, а для нас Нина Ивановна – живая летопись пожарной охраны, ее гордость. Сказать, что она знает город, это ничего не сказать: она, сидя за пультом, мысленно видит не только каждую улицу – каждый дом на этой улице, и ближайшую дорогу к нему подскажет, и с какой стороны лучше подъехать. Будто телевизор перед ней. Жаль, все чаще болеет Нина Ивановна, все труднее дается ей двенадцатичасовая смена – слишком велико нервное напряжение. Даже молодые офицеры, проходившие у Нины Ивановны стажировку, а ныне сами севшие за пульт, откровенно признаются, что на пожаре им было куда легче: за смену здесь так умаешься, что хоть рубашку выжимай, голова распухает, ноги ватные…

Узнав, что в приемной его дожидается корреспондент из газеты, Кожухов, минуя кабинет, прошел к оперативникам, в штаб пожаротушения. К корреспондентам он относился с прохладцей – не потому, что недостаточно ценил силу прессы, а потому, что давным-давно не встречал публикаций проблемных, ставящих действительно важные для пожарной охраны вопросы. На газету работали и отличные журналисты, но они предпочитали писать либо экономические обозрения, либо о сельском хозяйстве, либо об искусстве; в УПО же корреспонденты приходили обычно для того, чтобы взять предновогоднее интервью об опасностях, связанных с елками (интервью на тему «Спасайся кто может!» – шутили в УПО), о противопожарных мероприятиях в жаркое лето, о спичках, которые следует прятать от детей, и прочее. Все это, безусловно, полезно и даже необходимо, но куда нужнее познакомить общественность с действительно важными проблемами. В местной же газете, хотя в городе дислоцировался один из наиболее мощных в стране гарнизонов и Кожухов вправе был рассчитывать на доброжелательную поддержку прессы, за весь прошлый год, к примеру, пожарным посвятили три заметки: одну хвалебную и с фотографиями

– к 8 Марта (девочки из 01 за работой) и две критические – о недостаточно быстром тушении мусора на свалках…

Из комнаты дежурных доносился смех. Здесь состыковались обе смены, отдежурившая и новая, и все подавали советы старшему лейтенанту Тарасенко, который, повернувшись к насмешникам спиной, ворковал в телефонную трубку: «А как Настенькина головка? А горлышко, а носик?» Тарасенко весь извелся, так как Настенька, на которой он месяц назад женился, несколько раз подряд чихнула в трубку.

– Я знаю одного профессора, – сочувственно говорил Рагозин, – он специалист по горлышку и носику. Он ухогорлоносик.

– Бери, Петро, больничный по уходу за Настенькой, – советовал дежурный по городу Суходольский. – Или полковнику доложи, что у Настеньки тридцать шесть и девять с половиной, нужно спасать человека, полковник поймет!

Тарасенко вздыхал. Он даже трехдневный свадебный отпуск не отгулял – отозвали в связи с обстановкой, да еще потом раз пять подменял заболевших, да еще сутками за себя дежурил, так что от медового месяца остались одни лохмотья.

– Товарищи офицеры! Товарищ полковник, за истекшие сутки происшествий в дежурных караулах не случилось. На вызовы выезжали…

– Спасибо, понял, дадите сводку.

– Есть, товарищ полковник!

– Накурили… – проворчал Кожухов. – Дымом от вас несет, как… от пожарных. Открыть форточку, проветрить! Суходольский, где справка о травматизме с начала года?

– Не успел, товарищ полковник.

– В шахматы играл?

– Никак нет, с нуля до часу тридцати выселенный дом тушили, а потом по вашему приказанию готовил рапорт о боевой готовности по 3-й и 7-й частям.

– Закончил?

– Никак нет, това…

– Не уйдешь домой, пока не положишь рапорт мне на стол. Нестеров, заберешь у Суходольского материалы и подготовишь справку о травматизме. Чего вздыхаешь?

– Фильм о милиции вчера смотрел, товарищ полковник. Там оперативную группу показывали, вроде нашей, только они не справки пишут, а кофе пьют, журналы читают и ждут вызова.

– Завидно?

– Еще как, товарищ полковник! Они на задание едут свеженькие, как огурчики с грядки, а мы – очумевшие от справок. Жена Рагозина жалуется, что он даже во сне кричит: «Гидранты, гидранты, гидранты!»

– Не по чину смел, Нестеров! Давно замечаний по службе не получал?

– Уже целую неделю, товарищ полковник!

Улыбаясь, Кожухов вышел. Оперативных дежурных он любил, это была его гвардия – отборные из отборных, как в милицейской группе захвата. Вместе со своим замом подполковником Чепуриным он годами следил за молодыми офицерами гарнизона, прокатывал их на всех режимах и лучших переводил в штаб пожаротушения.

А Нестеров-младший прав, писанины действительно слишком много, и не уменьшается она, как к тому призывают со всех трибун, а с каждым годом растет. Бесчисленные справки, докладные, отчеты… Отовсюду требуют, каждая бумага порождает две новых, на них отвлекаются лучшие мозги, и растет бумажное цунами, нахлестывает, и никто не знает, как его остановить…

Корреспондент оказался бойким молодым человеком, недавно со студенческой скамьи; он честно признался, что пожарная охрана – пробел в его познаниях об окружающем мире, и он пришел для того, чтобы этот пробел ликвидировать.

– Боюсь, что десяти минут, которые я могу вам уделить, будет недостаточно, – сказал Кожухов. – Я изучаю пожарную охрану уже двадцать три года, но очень многое для меня остается неясным. Например, сколько я себя помню, мы всегда обсуждали и продолжаем обсуждать два вопроса: какой должна быть боевая одежда и какой должна быть каска… Кстати, эти вопросы отнюдь не решены. Или другое: мы до сих пор не понимаем природу огня.

– Но ведь это элементарно, – удивился корреспондент и тут же спохватился: – Вы, конечно, шутите? Вы, как говорится, главный враг огня…

– Неточно говорится, – перебил Кожухов. – Я враг «неконтролируемого горения вне специального очага», то есть пожара. А за огонь как таковой я от всей души благодарю Прометея, хотя и сознаю, что он подарил человеку чрезвычайно опасную игрушку.

– Игрушку – не то слово, – возразил корреспондент.

– Зато опасную – то самое.

– Значит, пожарные не очень уважают Прометея?

Кожухов сдержал улыбку. Явно университетская выучка, утонченный подход, «разговор с интеллигентным собеседником».

– Так что же вас все-таки интересует, суть дела или отношение пожарных к греческой мифологии?

– В первую очередь суть дела, – быстро согласился корреспондент. – А уж потом все остальное.

– Тогда займитесь пожарами, которые мы больше всего любим.

– Любите? Это, конечно, из области юмора?

– Нисколько. Мы любим пожары предотвращенные. Их никто не увидит, за то, что их не было, нас никто не похвалит, но именно пожарами предотвращенными мы больше всего гордимся. Хотите ими заняться?

– С удовольствием, – без всякого энтузиазма сказал корреспондент, явно ожидавший чего-то другого. – А с чего начать?

– Ну, хотя бы с того, что летом прошлого года мы на сутки остановили работу на двусторонней эстакаде, где производился слив горючего. Из-за всякого рода утечек площадка пропиталась мазутом, достаточно было нескольких искр или удара молнии, чтобы начался пожар. Вот вам и производственный фон для статьи. Можете начать с Прометея, а закончить более прозаическим сообщением о двух выговорах, начальнику эстакады и мне… Что, не вдохновляет? Жаль, профилактическая работа для нас не менее важна, чем боевые действия по тушению пожаров. Ну, разве не интересная тема?

– Безусловно, – обескураженно согласился корреспондент. – Я только боюсь, что завотделом… что материал недостаточно читабельный… Хотелось бы…

– Иными словами, работа Госпожнадзора вас не волнует, – констатировал Кожухов. – Понимаю, хотите сенсаций.. С ними у нас туговато, работа наша скучная, для здоровья вредная… Можете так и записать, что скучная и вредная из-за постоянных стрессов: либо мы не идем в ногу с городом, ставим палки в колеса техническому прогрессу, за что нас критикуют на всех уровнях; либо мы тушим, получаем травмы, ожоги – опять стресс; либо после какой-либо неудачи – а каждый пожар, даже хорошо потушенный, для города неудача – нас награждают взысканиями, снимают с работы – тоже не праздник для нервной системы… Не читабельно?

Кожухов взглянул на унылое лице корреспондента, на его блокнот, в котором не было записано и десятка слов, и с неожиданным оптимизмом предложил:

– Вот что наверняка будет читабельно, напишите о Прометее! Все-таки он был единственным обитателем Олимпа, который не поучал, не наказывал людей за их вольные и невольные грехи, а бескорыстно и искренне любил все человечество, всех вместе и каждого в отдельности. Остальные боги только и делали, что пугали людей и доказывали им свое превосходство. К тому же Прометей претерпел за людей муки, несравнимые даже с муками Христа – ведь орел миллион лет терзал его печень. Нужно только проверить и уточнить эту цифру – миллион, я допускаю, что первый биограф Прометея ее завысил.