Эмилио Сальгари - Трон фараона

• Название: Трон фараона
• Автор: Эмилио Сальгари
• Издательство: Терра
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1992
• ISBN: 5-85255-226-7

---

— Да. Так судили предвечные боги! — ответил Оунис.

— Ты — жрец, и тебе ведомо многое, чего не знаю я, — сказал юноша, — но, Оунис, я боюсь, — не исполниться твоим пророчествам! Боюсь, я покину наше жилище, но лишь для того, чтобы отдаться волнам Нила. Пусть несут они мое несчастное тело к холодным волнам далекого моря!

—Что ты хочешь сказать этим? — обеспокоился старик. — Да, Нил понесет нас, но понесет к полному свету и высшей славе, а не к мрачным могилам!

— Хорошо. Пусть будет так! — уныло отозвался Меренра, подавляя вздох. — Позволь мне молчать покуда, как молчал долгие годы ты. У меня есть тоже тайна, тяготящая мою душу, но я не в силах пока еще открыть тебе ее.

— Какая?

— Придет время — и ты узнаешь ее!

— Пусть будет по-твоему, о владыка! — ответил старый жрец. — Но идем же, свет моих глаз! Приспел час, и нам нельзя терять ни мгновения даром! Предопределенное небесными вестниками должно исполниться!.. Законы вселенной неизменны!..

Юноша все еще оставался в нерешимости. Старик умоляюще глядел на него.

— Хорошо, пойдем! — проговорил наконец Меренра, и истощенное лицо старого жреца блеснуло гордостью.

II. Тени прошлого

Следуя за жрецом Оунисом, Меренра, который все еще не мог отделаться от навеянных загадочными словами жреца чар, дошел по узкой и извилистой тропинке, круто поднимавшейся по скалам, до небольшой пещеры, убранной убого и украшенной только единственной бронзовой лампадой. Буйволовые шкуры лежали на чистом и гладком каменистом полу, изображая два ложа. Здесь и там по углам стояли простые высокие узкогорлые глиняные амфоры, в которых хранились масло, вода и кое-какие припасы. Над местом, где находили ночью отдых и покой старый жрец и его питомец, висели простые, но великолепной работы короткие обоюдоострые мечи с широкими лезвиями и несколько легких, но крепких щитов из твердой, как дерево, буйволовой кожи. Войдя в пещеру, Оунис опять почтительно склонился перед юношей и сказал, прикладывая руки к своей широкой груди:

— Будь благословен твой приход, о владыка Египта, ты, ради которого бессмертные боги послали на небо Египта звезду, схожую с огненным мечом! Но ты молчишь? Или тебе ничего не говорят мои слова? Или, в самом деле, годы пребывания в пустыне усыпили твою душу и тебя не волнует, когда старый Оунис говорит тебе: «Ты — сын знаменитых „властителей Нила“ — фараонов. Ты — будущий фараон!»

— Я — фараон?! — побледнел Меренра. — Я — владыка Египта?! Я буду водить к победам несметные войска? Я буду повелевать мириадами людей? И я не грежу? И ты не шутишь, не издеваешься над бедным, нищим юношей, знающим только пещеры, пустыни да воды Нила?

— Я — жрец! — ответил с достоинством Оунис, сверкнув глазами. — И ты знаешь, что я не способен шутить такими вещами. Ты — потомок фараонов и ты будешь сам фараоном, а твое потомство будет много веков править нашей великой родиной. Я сказал! Но слушай меня, дитя моего сердца. Слушай и запоминай, что я открою тебе в этот час, когда вышли из могил и носятся над землей духи твоих предков, ушедших в страну теней, к великому Осирису, к матери всего, милосердной Исиде.

— Говори! — сказал взволнованно Меренра. — Но прежде всего — скажи: если я фараон, то почему…

— Почему до сих пор я оставлял тебя жить в пустыне, оставлял тебя в уверенности, что ты — безродный сирота, сын бедного пастуха? Ты хочешь задать этот вопрос? Да, так?.. Потому, — отвечу я тебе, — что ты — сын Тети, великого Тети, основателя Третьей династии4, а Тети не правил в Мемфисе уже почти одиннадцать лет. Тети погиб, и погиб дом его, и все ближние его, кроме тебя, первенца — сына и наследника трона фараонов.

— Я хочу, я страстно хочу верить тому, что ты, Оунис, поведал мне! — полным волнения голосом воскликнул юноша.

— Но мои слова не укладываются в твоей душе, не проникают в твое сознание? — отозвался седой жрец задумчиво. Помолчав мгновение, он продолжал: — Вот что, дитя мое! Ты и не обязан верить мне на слово. Но я дам тебе непреложные, неоспоримые доказательства того, что все, сказанное мной, верно. Люди могут ошибаться; я — человек, значит, могу ошибиться и я. Но боги — покровители и хранители Египта — ошибаться не могут. Когда минует эта ночь и светозарный бог Ра5, окруженный другими богами, проплывет все двенадцать областей царства мрака, ведя борьбу с духами тьмы, и наконец, победив Великую Змею Апоп6, торжественно поднимется над горизонтом, — я поведу тебя к статуе великого Менесат, к той, устами которой говорит его дух. Ты знаешь сам, Менее говорит только тогда, когда его вопрошает человек, в жилах которого течет хоть капля божественной крови — крови бога Ра. На твой зов должен откликнуться из замогильных стран великий Менее, в противном случае ты — не потомок первого владыки Египта, божественного Ра, и его правнука Осириса, правившего Египтом четыреста лет и породившего последнего бога-фараона, славного деяниями Хора7.

Но этого испытания будет еще не достаточно: оно докажет только то, что ты — потомок Ра. Есть другое, которое скажет, что тебе предстоит занять древний трон фараонов. Это — чудо с бессмертным цветком фараонов, с цветком, который, как сам ты знаешь, может казаться мертвым хотя бы тысячи лет, но смерть и тление не касаются, не могут коснуться его, и он оживает, раскрывает свой чудный венчик, если… если рука потомка Ра прольет на него хотя одну каплю влаги.

Завтра ты исполнишь обряд над таинственным, вечным цветком и получишь последнее доказательство правоты моих слов. Их три: огненный меч на небе, предвещающий смену владыки Египта, голос Менеса8, признающего своего потомка, и знак цветка вечности!

В это мгновение его взор остановился на мистическом урее, золотой змее, подобранной юношей вечером этого дня на берегу Нила. Меренра, до сих пор прятавший свою находку в широких складках своего одеяния, теперь достал урей и пристально глядел на него затуманившимися глазами.

— Урей! — воскликнул словно пораженный ударом меча в сердце старый жрец. — Урей, и в твоих руках? Откуда? Где достал ты этот священный символ власти фараона над жизнью и смертью? Кто дал его тебе?

— Я… нашел его! Там, на берегу, в траве! — ответил Меренра.

— Ты нашел? На берегу? Так близко от этой пещеры, служащей нашим убежищем? Но тогда… тогда, значит, здесь был или сам фараон-узурпатор, похититель престола, истребитель рода Тети, или кто-нибудь из членов его дома. И, стало быть, им известно, где скрываемся мы. Они открыли тайну, которую я так ревниво берег столько лет! Они знают, кто ты и кто я.

Старик в страшной тревоге метнулся к стене и сорвал с нее остро отточенный меч, а затем — один из висевших поблизости щитов из буйволовой кожи. В мгновение ока он уже стоял у входа в пещеру, готовый своей грудью защищать безмолвного Меренра.

— Разве урей не мог быть потерян никем, кроме фараона? — спросил юноша.

— Нет! — коротко ответил все еще взволнованный жрец.

— А если его потеряла… женщина?

— Женщина? — удивился Оунис. — Постой! Ты на днях говорил о какой-то девушке? И этот царственный знак ты видел украшающим ее чело? Говори скорее! Говори все, помни, что от этого зависит, быть может, твоя участь, даже сама твоя жизнь!

— Да! Та, которую я видел, — сказал тихим, подавленным голосом Меренра, — носила урей на своих пышных кудрях.

— Она была одна?

— Да. Но потом к берегу подплыла раззолоченная барка с рослыми гребцами-нубийцами и четырьмя воинами в блестевшем золотом вооружении. Она, эта девушка, была хороша, как ясный день, как греза ночи. И… она исчезла, как сон…

Оунис, напряженно слушавший каждое слово юноши, отошел от входа в пещеру, повесил щит на стену, положил меч на свое ложе так, чтобы оружие было под рукой, и потом подошел к погрузившемуся в тяжелое раздумье Меренра.

— Что для тебя она, эта женщина, которую ты никогда не видел раньше и, быть может, никогда не встретишь больше? Не скрывай! Я давно вижу, что ты ходишь, как потерянный, что тревожен стал твой сон, что потеряла золотой покой душа твоя! Словно зачарованный, бродишь ты, будто ища кого-то беззаветно дорогого, по берегу Нила, и твой затуманенный взор устремлен туда, куда убегают говорливые волны отца Нила, туда, к Мемфису!

— Ты прав, мудрый! — ответил со вздохом Меренра. — Что она для меня — я не знаю. Но я знаю, что ее лучезарные очи действительно сожгли мою душу, и она унесла с собой и мой сон, и мой покой! Я тщетно стараюсь отогнать от себя думы о ней: ее волшебный образ стоит передо мной ночью и днем, во сне и наяву. Ее светлая улыбка манит меня. Ее серебристый голос властно зовет меня. Куда? Не знаю. Может быть, в волны Нила! Я не говорил тебе всего. Я… я ведь ее спас, когда ее чуть не растерзал хищный крокодил, и она, беззащитная, беспомощная, полумертвая, лежала, как надломленная былинка, как священный цветок лотоса, в моих объятиях, и ее голова покоилась на моей груди, а ее рука обвивала мою шею. У меня она искала защиты и спасения, и я спас ее, и тогда… И тогда она ушла от меня!