Берхард Борге - Мертвецы сходят на берег

• Название: Мертвецы сходят на берег
• Автор: Берхард Борге
• Жанр: Детектив

---

Разумеется, я никогда не считал себя отчаянным смельчаком, но любопытство, а возможно, и безнаказанность иной раз берут верх над моей природной осторожностью, если не сказать - трусостью. Когда я был маленьким, меня одолевала жажда приключений, опасных путешествий и смелых открытий, и я обожал чердаки и подвалы. Особенно подвалы, потому что там было темно! В десять лет я не расставался с фонариком и к двенадцати я обследовал все подземные ходы, переходы и погреба не только в нашем городском районе, но и в центре. Я был признанным чемпионом среди мальчишек на нашей улице, некоторых я брал с собой, но обычно показывал им уже известные мне маршруты, чтобы блеснуть, так сказать, эрудицией и оставить себе честь и славу первооткрывателя.

Точно такое же детское возбуждение охватило меня при виде этой таинственной двери. Я не смотрел на остальных, но думаю, Танкред (мое мнение о нем за прошедшие пару дней очень переменилось) был в таком же восторге, как я. Короче, я повернул ключ, снял замок и открыл тяжелую дверь. Потом взял лампу и вошел. За мной по пятам шел Танкред, дыша мне в макушку, за ним - все остальные.

Перед нами открылась квадратная, размером примерно четыре на четыре метра комнатка с люком в крыше. Первое, что я увидел, была большая старая шкатулка на полу и ветхий стул. Тут же стояло старинное бюро и высокий бронзовый канделябр со свечами. На столике в бюро лежал раскрытый толстенный манускрипт, а рядом - изумительный письменный прибор: чернильница с крышечкой и песочница с дырочками, чтобы посыпать песком исписанный лист; раньше при письме не пользовались промокательной бумагой. Прибор включал и стаканчик для перьев, и все это было серебряное. Из стакана торчали настоящие гусиные перья! Я достал одно перышко. Оно было заточено и испачкано чернилами. Поодаль я заметил и небольшой, чрезвычайно изящный перочинный нож.

Пока я с изумлением осматривал письменные принадлежности, Эбба, Танкред и Йерн разбрелись по комнате. Я огляделся. Если б не это бюро, комната, пожалуй, выглядела бы обыкновенным захламленным чуланом. В углу валялся массивный, покрытый ржавчиной якорь, к нему был зачем-то приделан старый морской компас. По стенам, словно в музейных витринах, были развешаны два корабельных штурвала, подзорная труба и большой фонарь с красным стеклом, спасательные круги с названиями разных кораблей. У стены стоял деревянный ящик с корабельными талями и целая стопка каких-то больших тетрадей. Я посмотрел это были судовые журналы. И наконец, уж совсем нелепая "деталь обстановки", придававшая каморке сходство с лавкой старьевщика: справа от входа, через все помещение, на уровне плеч, тянулась крепкая проволока, на которой были развешаны матросские брезентовые робы - целый морской гардероб. От них исходил сладковатый запах гнили.

Впечатление от комнаты, уютная или отталкивающая атмосфера, создается людьми, обитавшими в ней. Помещение, где мы очутились, могло показаться кладовкой старого моряка, в которой он хранил дорогие сердцу воспоминания и мог бы в уединении выкурить трубочку, погрузившись в атмосферу прежних бурных дней, проведенных в море. Однако здесь витало нечто иное. Мои нервы были странно возбуждены, словно я видел мумию, которая дышит и двигается. Немыслимое ощущение живого кладбища, попирающего законы природы, времени, повернутого вспять и отринувшего самое смерть, уничтожившего священную грань между живым и мертвым.

Лиззи единственная не вошла внутрь, она застыла на пороге, как бы не рискуя переступить невидимую запретную черту, глаза ее приняли выражение недоуменного отчаяния. Она прошептала:

- Как странно... Зачем ему весь этот хлам? И почему мне сюда нельзя?

Йерн немедленно отозвался:

- Некоторые собиратели, знаешь ли, весьма эксцентричны.

Я поспешил поддержать его:

- У меня был один знакомый, он собирал, представьте себе, заколки для волос, шпильки, гребешки - и никому не показывал! Даже собственной жене. Мы с ним однажды напились вдвоем и он похвастался, что у него есть шпильки Марии-Антуанетты и какие-то гребни Жозефины, возлюбленной Наполеона. Я потом попросил его показать, но он очень смутился и ответил, что это был пьяный бред... Бывают такие чудаки.

Я, разумеется, приврал, мне просто хотелось, чтобы Лиззи немного успокоилась.

- Он не мог притащить это в дом, - сказала она чуть громче. - Посмотрите, какой большой якорь! Он, наверно, очень тяжелый... Нет, я думаю, все это было здесь еще раньше, до нас.

- Однако здесь есть нечто свеженькое, - проговорил Танкред. - Взгляни-ка, что тут написано!

Мы оглянулись на спасательный круг, куда указывал Танкред. Крупные, четкие буквы на белом фоне гласили

"ТАЛЛИНН".

- Эстонский корабль?! - воскликнула Эбба и подошла к белому кругу на стене. - Может, он сам написал это слово? Нет, знаете, краска старая и на ней следы соли. Похоже, этот круг поплавал-таки в морской воде.

- Браво, фру Шерлок Холмс, - суховато откликнулся Танкред и подошел к бюро. Он заглянул в рукопись и сказал:

- Страница недописана. Любопытно... Что-то о сатане. Карстен, это, кажется, по твоей части!

Йерн не ответил, он был занят осмотром матросской одежды и с видом придирчивого покупателя вывернул наизнанку очередные жуткие штаны.

- Будьте добры, не надо тут ничего трогать! - попросила Лиззи, не двинувшись, впрочем, с порога. - А то будет заметно, что мы тут побывали... Мы все посмотрели, давайте пойдем вниз!

- Секундочку, Лиззи! - Йерн, как заядлый старьевщик, копошился над последней робой. - Я нашел тут...

Он не успел закончить фразу. Сдержанно-мягкий, но одновременно властный голос раздался как гром среди ясного неба:

- Я вижу, вы обнаружили мою маленькую пещеру.

Если бы мне за шиворот вылили ушат ледяной воды, думаю, эффект был бы слабее. Ужас пронизал меня до костей. Я втянул голову в плечи и повернулся на прямых деревянных ногах. В дверях стоял Пале с непроницаемой полуулыбкой античной статуи на бледных губах. Бьюсь об заклад, никто из нас не слышал его шагов - он возник на пороге, будто вырос из-под земли. Я уставился на него, как кролик на удава.

- Я вижу, Лиззи показывает вам мою кунсткамеру... Любопытство естественная человеческая слабость, да, малышка? Это так понятно...

Все краски жизни мгновенно исчезли с ее милого личика, остекленевшие глаза уставились в одну точку. Мне показалось, сейчас она упадет в обморок. Йерн бросился к ней и схватил ее за руку. А я забормотал:

- Мы просим у вас извинения за это вторжение... Наше любопытство вынудило нас...

Я спутался и почувствовал, как моя физиономия горит огнем, я не видел выхода из чрезвычайно неловкого положения.

- Ах, милый Рикерт, какие церемонии! Оставим эти глупые условности. Мой дом открыт для наших гостей. Здесь нет ни капканов, ни самострелов, - в его благодушном тоне слышалась неприкрытая ирония. - Это я должен просить прощения у вас и у ваших друзей за то, что напутал вас своим неожиданным появлением. Я закончил свои дела в Лиллезунде раньше, чем рассчитывал. Ну что ж, поскольку мой маленький секрет неожиданно раскрылся, видимо, будет уместно кое-что вам объяснить...

Он достал большой белоснежный платок и медленно вытер уголки рта, потом губы. Затем сказал:

- Это помещение - Попросту моя рабочая комната. А все эти предметы, которые вы тут видите, принадлежат Йоргену Улле. Его пиратские трофеи. Он побывал в доме уже после того, как стал плавать на "Кребсе", и прежде, чем исчезнуть навсегда...

Теперь Пале обстоятельно вытирал платком лоб. У меня создалось впечатление, что он нарочно затягивал паузу, выигрывая время.

- Как жарко сегодня, не правда ли? Так вот, мои милые друзья, вы, наверное, обращали внимание: любая комната обладает собственной аурой... Думаю, вам, милый Йерн, это хорошо известно. Старинные вещи, предметы излучают некую энергию, они могут много сообщить о своем прежнем владельце. А сейчас я работаю над темой, в которой важное место уделяется старой легенде про пиратский корабль "Кребс". И нигде в этом доме я не нашел столь непосредственного контакта с моей темой, как здесь, в этом старом чулане, ночью, в тиши, когда вещи раскрываются, оживают и способны говорить. Здесь меня охватывает чувство, что прошлое продолжает жить в этих предметах и в этих стенах, где все нетронуто...

- Но почему мне нельзя? - робко пискнула Лиззи.

- Я скажу, почему. Я хотел сохранить это место заповедным уголком именно потому, что присутствие современных людей - и твое присутствие, Лиззи, - легко разрушает атмосферу. Мертвые вещи стыдливы и робки, они замыкаются перед любопытными глазами. Они умолкают и отказываются говорить. А я хотел слушать их - без помех, в одиночестве. Я хотел удостоиться их доверия... Атмосфера хрупка, разрушить ее всегда легче, чем сохранить. Понятно? Я надеюсь, вы не обидитесь, если я предложу продолжить нашу беседу в другом месте?

Танкред сделал несколько шагов и представился. За ним последовала Эбба. Даже эта пара крайне самоуверенных людей испытывала смущение от безобразной неловкости нашего положения. И лишь Пале опять оказался на высоте.