Берхард Борге - Мертвецы сходят на берег

• Название: Мертвецы сходят на берег
• Автор: Берхард Борге
• Жанр: Детектив

---

- Танкред, я бы никогда не подумал, что ты способен на такую чушь! Ты сочинил тут дурацкую историю - приключенческую повесть для детей. Это халтура, мой милый. Короче, я не могу больше слушать такой бред. Мне пора домой, я должен работать. А ты очень скоро увидишь: ты ровным счетом ничего не понял и не прояснил! Жизнь вовсе не так бесталанна!

***

Откровенно говоря, я и сам был очень разочарован. Чересчур тривиальной и скучной показалась мне версия Танкреда. Вот так всегда: если и выпадает в жизни какое-то необычное переживание, окутанное поэтической дымкой Невероятного, стоит чуть переждать, и непременно обнаружится все тот же плоский и прозаический закон Причины и Следствия. Он шаркнет ножкой и раскланяется - "Это все Я, Я... И опять Я, - прошу любить и жаловать".

И, не в последнюю очередь, меня разочаровал Танкред. Я спросил его чуть позднее, наедине, что означали, в таком случае, две другие телеграммы, которые он мне показывал? Он ответил уклончиво, дескать, по всей вероятности, он сначала пошел по неверному следу. А что означало загадочное "Полтора", он и вовсе отказывался объяснить. И мне стало ясно: его напускная таинственность и разговоры про "невидимого противника" - обыкновенный блеф. Он разбирался в событиях не лучше нашего, но при этом напускал на себя важный вид и изображал дальновидного всезнайку - довольно нелепая поза, на мой взгляд. Нет, если бы я стал писать детективы, я не выбрал бы Танкреда как прототип своего героя. Уж скорее я взял бы Эббу...

Теперь, поскольку все выяснилось, в "пиратском гнезде" воцарилось предотъездное настроение. Хозяин дома решил на следующее утро отправиться в Кристианзанд, где жил архитектор, который работал над планом переоборудования дома, и обсудить все детали; Арне собирался приехать в следующий раз, лишь когда начнется поставка необходимых материалов. Эбба и Танкред сказали, что дело закончено, и завтра они возвращаются домой, в Осло, а Моника заявила, что поедет вместе с ними. Таким образом, я оставался в доме один - в качестве управляющего на службе у Арне Краг-Андерсена.

Было решено устроить вечером маленький прощальный праздник. По этому случаю я отправился на моторке купить раков. Ближе всех жил рыбак по фамилии Тобиасен, тот самый, что не далее как вчера видел в море призрак шхуны "Кребс". Естественно, за раками я отправился именно к нему.

Теннес Тобиасен оказался крепким мужчиной средних лет, худым, но жилистым, с обветренным, строгим лицом. Пока он вылавливал раков из огромной лохани, я стал расспрашивать его, и он описал мне свои впечатления, обильно снабжая их комментариями из "Откровения Иоанна". Тем не менее, рассказ звучал очень и очень достоверно. Тобиасен подробно описывал судно, его паруса и оснастку и свое собственное состояние при встрече со странным кораблем. Не знаю, насколько возможно сохранить самоконтроль при галлюцинациях? И пусть Серенсен оценил этот случай как чистое визионерство и иронически отмахнулся от слов необразованного рыбака, я, откровенно сказать, призадумался.

Но к сожалению, я был предубежден и позволил себе в разговоре какую-то незначительную насмешку. Тобиасен сразу замолчал и насупился. Когда я с шестью раками был уже в лодке, а он с деньгами стоял на берегу, он вдруг поднял руку с зажатыми в ней купюрами - я узнал жест пастора Флателанда - и с пафосом произнес:

- Только грешники и безбожники поклоняются зверю с семью головами и десятью рогами, а на головах его имена богохульные! Но прольются чаши, наполненные гневом Бога, на всех, поклоняющихся зверю! И вы, в "пиратском гнезде", берегитесь! Вас постигнет несчастье. И гораздо скорей, чем вы думаете!

Вот с таким напутствием я и отчалил...

Наша прощальная вечеринка с самого начала не задалась. Арне тут же напился, стал задираться и всячески выказывал свое раздражение в адрес Моники. Он использовал любую возможность ее уколоть. Она отвечала холодными резкими выпадами. Оба, разумеется, избегали прямых намеков, но без сомнения, мы оказались свидетелями давно накопленной и неожиданно прорвавшейся взаимной неприязни. Мы, собственно, говорили про Лиззи, Моника защищала ее от издевательских нападок Арне, и все вылилось в весьма примитивную дискуссию о женском поле как таковом. Арне характеризовал женщину вообще (а в частности, несомненно, и Монику) как ограниченное, поверхностное, ненадежное, скандальное, истерическое, вечно интригующее и чрезмерно чувственное существо, не заслуживающее к себе мало-мальски серьезного отношения. Он закончил свою отповедь утверждением, что единственное, на что может годиться женщина: это пару часов в постели, а в стране с холодным климатом, как Норвегия, это может оказаться даже полезным, особенно если человек живет в доме, где нет центрального отопления. При этих словах. Моника вскочила и с белым от ярости лицом отмаршировала прочь из комнаты.

Какое-то время мы еще посидели, пытаясь поддерживать разговор, но ничего не получалось. Да, это была отнюдь не уютная сентиментальная атмосфера прощания, когда поднимают бокалы и растроганно говорят: "Не поминайте лихом!" Арне продолжал злиться и отпускать едкие циничные замечания. Под предлогом, что всем завтра рано вставать, мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись.

Еще три четверти часа я пролежал в кровати с книжкой и вдруг услыхал в коридоре тихие шаги. Они замерли у самой моей двери. Я увидел, как дверная ручка медленно поворачивается, и сердце мое подпрыгнуло. Что это? Дверь бесшумно открылась - на пороге стояла Моника.

Она была в легком халатике, из-под которого выглядывали кружева длинной, до пола, ночной рубашки. Длинные, светло-каштановые волосы, мягкие и шелковистые, были отброшены назад, словно ветром. Никогда еще я не видел ее такой взволнованной и победоносно прекрасной.

Она приложила палец к губам, осторожно закрыла за собой дверь, подошла и села ко мне на край кровати.

- Слава Богу, что ты не спишь, - прошептала она, - я хотела перед отъездом поговорить с тобой наедине.

Перед глазами у меня заплясали крошечные огоньки, как блуждающие огни на болоте. Вот теперь я пропал! Окончательно и бесповоротно. Я привлек ее к себе и нашел ее губы, она ответила на поцелуй, дрожа всем телом.

- Пауль... любимый...

Я сорвался и полетел в пропасть. Боже, я благодарен тебе за все прекрасное на свете: музыку и полет чайки, восход солнца и запах мокрой травы, блеск зарницы в летней ночи... Моника, Моника, ты со мной, ты моя...

***

На рассвете я проснулся. Я плавал в космической благодати. Мое тело было невесомым, я был шаром из тончайшего шелка, меня наполнял легкий гелий, и я поднимался к звездам. К Монике, которая лежала в своих кружевах на Большой Медведице.

Еще не проснувшись, я осознал: что-то случилось, и протянул руку, чтобы обнять ее. Потом я открыл глаза и увидел, что я один. Но это не было сном: подушка хранила отпечаток ее головы, воздух благоухал нарциссами. Дивная, страстная, нежная моя Моника, даже имя твое, словно ласка, словно поцелуй, словно радуга над землей...

Я почувствовал что-то холодное под правым плечом. Маленький золотой медальон. Она потеряла его сегодня ночью... Я открыл его и увидел: он пуст. Портрет Арне исчез - или его вообще не было?

И я снова уснул, погрузился в сумрак нирваны, где исчезают и тают любые желания.

Глава 13

МЕРТВЕЦЫ СХОДЯТ НА БЕРЕГ

Рано утром я отвозил всю компанию на моторке в Лиллезунд. Оттуда они должны были добираться автобусом до Кристианзанда, где Моника, Эбба и Танкред хотели сесть на поезд до Осло. Утро было туманное, сырое, совсем осеннее. Далеко в море стонал и вопил буй-ревун, как больной зверь в морском тумане. Рифы и шхеры казались особенно унылыми, словно окаменевшие символы одиночества торчали они из серой воды. Сидя за рулем моторки, я ощущал, как легкое, игривое чувство счастливой невесомости, посетившее меня нынче ночью, вытесняется свинцовой тяжестью.

Арне за завтраком был молчалив и сейчас глядел в море, мрачный, как грозовая туча. Тяжелое похмелье? Возможно, неприятные воспоминания о вчерашней сцене травили ему душу, а может быть, он заметил, что между мною и Моникой что-то произошло? Он ни словечком не намекнул на что-то подобное. Во всяком случае, я теперь был готов отвечать перед ним за свое "падение", даже если это и положит конец нашей дружбе. Жизнь, в конце концов, заявляет свои права: я не бесплотный "друг", не скопец, я мужчина, и теперь между нами стояла Моника.

Моника, надо сказать, прекрасно владела собой. Вот они, преимущества воспитания... Она как бы снова надела маску прохладной, чопорной, уверенной доброжелательности. Она спокойно сидела у борта лодки, подставляя лицо морским брызгам, бок о бок с Арне, но была далеко - как русалка. На мгновение во мне даже вспыхнуло подозрение: неужели она-таки попросту отомстила ему этой ночью? Не послужил ли я средством самоутверждения для нее, клапаном, чтобы выпустить пар? Но поймав ее взгляд, я тотчас почувствовал ту же теплую волну доверчивой, радостной нежности; лицо ее осветилось, и она отвела глаза. Нет уж, тут не игра, тут чистая правда.