Дик Френсис - Осколки

• Название: Осколки
• Автор: Дик Френсис
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Детектив
• Год: 2001
• ISBN: 5-04-007363-1

В канун наступления нового тысячелетия на скачках гибнет жокей Мартин Стакли. Это переворачивает размеренную жизнь его друга, стеклодува Джерарда Логана, с ног на голову. Логану приходится спасаться от банды разъяренных преследователей, обзаводиться телохранителями, выступать в роли наживки и осваивать профессию частного детектива. На первый взгляд причина всех этих «новогодних сюрпризов» – загадочная видеокассета стоимостью… миллион фунтов. Но расследование приводит к совершенно неожиданному результату.

---

Лошадь упала в тот самый миг, когда стремглав неслась к победе, и полетела наземь на сумасшедшей скорости тридцать миль в час. Оглушенное животное несколько мгновений лежало неподвижно, придавив собою жокея, потом еще покаталось на спине, пытаясь встать…

С трибун, откуда я смотрел скачку, падение и его последствия выглядели действительно жутко. Рев толпы, приветствующей фаворита, мчащегося к ожидаемой победе, внезапно оборвался, сменившись оглушительной тишиной. Потом кто-то вскрикнул, и толпа беспокойно загудела. Победитель миновал финишный столб, но не дождался заслуженных аплодисментов: тысячи биноклей следили за неподвижным телом в черно-белом камзоле, распластанным на зеленой декабрьской траве.

Тут же подъехала машина «Скорой помощи», из нее выпрыгнул ипподромовский врач – но он не мог скрыть от быстро разраставшейся толпы санитаров и репортеров, что Мартин Стакли, хотя он еще не потерял сознания, умирает у них на глазах. Все видели кровавую пену, выступившую на губах жокея и душащую его все сильнее из-за того, что концы сломанных ребер раздирали ему легкие. Разумеется, эмоциональное описание его смерти появилось во всех вечерних репортажах.

Врач и санитары загрузили умирающего Мартина в машину. По дороге в больницу они пытались спасти его с помощью переливания крови и кислородного аппарата, но все было напрасно. Еще до приезда на место жокей проиграл свою последнюю скачку.

Прайама нельзя было назвать чересчур чувствительным человеком, но в тот вечер, забирая из раздевалки вещи Мартина, в том числе ключи от машины, он плакал, не скрывая слез. Хлюпая носом и сморкаясь, Прайам Джоунз предложил подвезти меня до моего магазинчика в Бродвее. Он сказал, что до самого дома довезти меня не сможет, потому что ему надо в противоположную сторону: заехать к Бомбошке, утешить ее… За спиной у Прайама возвышался Ллойд Бакстер. Он выглядел не столько потрясенным, сколько раздраженным.

Я спросил у Прайама, не возьмет ли он и меня с собой к Бомбошке. Прайам отказался. Бомбошка не хочет видеть никого, кроме него, Прайама. Она сама это сказала по телефону. Бедняжка в отчаянии.

Прайам добавил, что Ллойда Бакстера он тоже оставит в Бродвее. Он уже заказал для него последнюю свободную комнату в местной гостинице «Дракон Вичвуда». Все устроено.

Ллойд Бакстер злился на весь белый свет: на тренера, на меня, на судьбу. Он должен был выиграть золото! Его просто ограбили! Да, правда, лошадь не пострадала – и тем не менее, судя по всему, он был в претензии к погибшему жокею.

Ссутулившийся от горя Прайам и гневно хмурящийся Бакстер направились впереди меня к автостоянке. В это время меня окликнул сзади помощник Мартина. Я остановился, обернулся—и помощник сунул мне в руки легкое спортивное седло, которое было на Таллахасси и помогло убить Мартина.

Стремена были заброшены на седло и примотаны длинной подпругой. Вид этого предмета экипировки вызвал у меня почти те же чувства, что фотоаппарат моей недавно умершей матери. До меня медленно начало доходить, что его владелец уже не вернется. Именно осиротевшее седло Мартина заставило меня по-настоящему проникнуться мыслью, что Мартина больше нет.

Эдди, помощник Мартина, был пожилой лысый человек и, по отзывам Мартина, усердный работяга, не допускающий ни единого промаха. Он повернулся было, собираясь снова уйти в раздевалку, но потом остановился, порылся в глубоком кармане своего фартука, достал пакет, упакованный в оберточную бумагу, и снова окликнул меня.

– Кто-то дал это Мартину для вас, – сказал Эдди, вернувшись и протягивая мне пакет. – Мартин просил отдать это ему, когда он поедет домой, чтобы вам передать, а теперь-то… – Эдди сглотнул, голос у него сорвался. – Теперь-то его нет…

– А кто дал ему этот пакет?

Этого помощник не знал. Однако он был уверен, что сам Мартин знаком с тем человеком. Мартин шутил, что этот пакетик, дескать, миллиона стоит, и недвусмысленно дал Эдди понять, что пакет предназначен Джерарду Логану.

Я взял сверток, поблагодарил Эдди, сунул пакет в карман плаща, и мы немного постояли молча, на миг остро ощутив провал, образовавшийся в наших жизнях. Потом Эдди вернулся в раздевалку, к своим ежевечерним хлопотам, а я пошел дальше, к автостоянке. По дороге я думал о том, что, наверное, сегодня я в последний раз ездил на скачки. Какой интерес бывать на скачках без Мартина?

Прайам увидел пустое седло, и глаза его снова налились слезами. Ллойд Бакстер неодобрительно покачал головой. Прайам взял себя в руки – достаточно, чтобы завести машину Мартина и доехать до Бродвея. Там он, как и собирался, высадил нас с Бакстером у «Дракона Вичвуда» и угрюмо укатил к Бомбошке и ее осиротевшему потомству.

Ллойд Бакстер, даже не оглянувшись на меня, с недовольной миной удалился в гостиницу. По пути с ипподрома Бакстер несколько раз напоминал Прайаму, что его сумка с вещами осталась дома у Прайама. Бакстер приехал сюда со Стевертонского аэродрома на машине, взятой напрокат. Он собирался встретить Новый год у Прайама – разумеется, теперь об этом не могло быть и речи, – отпраздновать победу в скачке и на следующее утро отбыть в свое поместье. Поместье занимало тысячу акров и находилось в Нортумберленде. Прайам клялся Бакстеру, что сразу после того, как побывает в семье Мартина, заедет за сумкой и лично доставит ее в гостиницу, но владельца Таллахасси это не утешило. Он ворчал себе под нос, что день загублен окончательно, и отдельные нотки в его голосе заставляли предположить, что он намеревается перевести своих лошадей к другому тренеру.

Моя стеклодувная мастерская, она же магазин, стояла через дорогу от «Дракона», буквально рукой подать. Отсюда, от дверей гостиницы, казалось, что окна торгового зала сияют ярчайшим светом. Они сияли так каждый день, с утра до полуночи.

Я перешел через дорогу, мечтая о том, чтобы повернуть время вспять и перенестись во вчерашний день. Чтобы Мартин мог снова появляться у меня на пороге, сверкая глазами, и предлагать совершенно невероятные идеи стеклянных скульптур, которые, однако, будучи воплощены в жизнь, приносили мне и деньги, и признание. Его завораживал сам процесс изготовления стекла – он мог бесконечно наблюдать, как я смешиваю компоненты. Я часто составлял смеси сам, вместо того чтобы покупать их готовыми, хотя так, конечно, было проще.

Готовые смеси, которые поступают в барабанах по двести килограммов, выглядят как россыпь мелких матовых шариков или крупных горошин. Я обычно беру самую простую шихту – она всегда бывает чистой, без примесей и плавится без проблем.

Когда Мартин впервые увидел, как я загружаю в резервуар печи недельный запас круглых серых камушков, он принялся читать вслух состав, указанный на этикетке:

– «Восемьдесят процентов составляет белый кварцевый песок с берегов Мертвого моря, еще десять – кальцинированная сода. Затем добавьте определенное количество сурьмы, бария и мышьяка на каждые пятьдесят фунтов шихты. Если хотите окрасить стекло в синий цвет, добавьте порошок ляпис-лазури или кобальта. Если вам нужен желтый цвет, используйте кадмий. При высоких температурах кадмий меняет цвет на оранжевый, затем на красный…» Ну, уж в это-то я ни за что не поверю!

Я с улыбкой кивнул.

– Это содовое хрустальное стекло. Я всегда использую именно его, потому что оно совершенно безвредное. Из такого стекла можно делать посуду, можно позволять детям совать его в рот…

Мартин изумленно уставился на меня.

– А что, разве бывает вредное стекло?

– Ну… в принципе бывает. Особенно осторожным надо быть со свинцом. Свинцовый хрусталь смотрится великолепно. Но свинец чрезвычайно ядовит. Точнее, силикат свинца, который добавляют в стекло. Это такой красновато-ржавый порошок. Его надо хранить отдельно от всего прочего и хорошенько запирать.

– А как насчет граненых бокалов из свинцового хрусталя? – осведомился Мартин. – А то моя теща, мать Бомбошки, подарила нам хрустальные бокалы… Я усмехнулся.

– Не беспокойся. Если вы ими до сих пор не отравились, то, надеюсь, и впредь не отравитесь.

– Ну, спасибочки…

Я отворил тяжелую дверь моего магазина со стеклами в косых переплетах. Мне уже начинало не хватать Мартина. Не сказать, чтобы он был моим единственным другом. У меня была куча приятелей, с которыми всегда приятно выпить винца или пивка. Минералка и сауна были для них бранными словами. Двое из них, Гикори и Айриш, работали у меня в мастерской в качестве помощников и подмастерьев, несмотря на то что Гикори был почти моим ровесником, а Айриш – намного старше. Стремление работать со стеклом часто просыпается довольно поздно – у Айриша, например, оно появилось лет в сорок. Но иногда, как это было у меня, тяга к стеклу появляется вместе с умением говорить – так рано, что и не вспомнишь.

Мой дядя был знаменитым стеклодувом и вдобавок еще прекрасно умел работать с огнем. Он нагревал стеклянные палочки в пламени газовой горелки и делал из них все, что угодно, – к примеру, плел из них что-то вроде кружева, делал ангелочков, дам в кринолинах и аккуратные круглые подставочки.