Рэймонд Чандлер - Высокое окно

• Название: Высокое окно
• Автор: Рэймонд Чандлер
• Жанр: Приключения

... Была ночь. Я вернулся домой, влез в старую домашнюю одежду, расставил шахматы, приготовил коктейль и разыграл одну из партий Капабланки. В ней было пятьдесят пять ходов. Прекрасная, холодная, безжалостная игра, почти бросающая в дрожь своей молчаливой неумолимостью.

---

– А я смог бы, да? – Он как будто несколько скис.

– Конечно, если вы толковый перекупщик. А я полагаю, вы именно такой. Покупая монету задешево, вы в то же время страхуете прежнего владельца от окончательной потери. Он всегда будет рад переплатить вам за возвращение дублона. Так всегда делается.

– Значит, Брэшер Мердока похищен, – резко сказал он.

– Не цитируйте меня, – попросил я. – Это страшная тайна.

Он чуть было не принялся ковырять в носу. Но вовремя спохватился. И вместо этого зажмурился и резким движением вырвал волосок из ноздри. Он поднес его к глазам и принялся внимательно рассматривать. Потом посмотрел мимо него на меня и спросил:

– А сколько даст хозяин за возвращение монеты?

Я подался вперед и подарил его туманным взглядом.

– Тысячу. А сколько дали вы?

– Мне кажется, вы очень смышленый молодой человек, – сказал старик. Потом он весь скривился, подбородок его затрясся, и грудь заколыхалась вперед-назад; раздались звуки, какие издает выздоравливающий после тяжелой ангины кочет, пытаясь кукарекать.

Мистер Морнингстар смеялся.

Потом смолк. Лицо его снова разгладилось, и глаза открылись – черные, хитрые, проницательные.

– Восемьсот, – сказал он. – Восемьсот за не бывший в обращении дублон Брэшера. – Он фыркнул.

– Чудненько. Монета при вас? Вы остаетесь при двухстах чистой прибыли. Удачное дельце: быстрый оборот, приличный доход – и никакой головной боли.

– Она не здесь, – сказал он. – Вы что, меня дураком считаете? – Старик вытащил из жилетного кармашка старинные серебряные часы на черной цепочке и скосил на них глаза. – Скажем, завтра в одиннадцать утра. Приходите с деньгами. Есть у меня монета, нету ли – но вы мне симпатичны, и я организую это дело.

– Договорились. – Я поднялся с кресла. – Однако мне еще надо получить деньги.

– Не новенькими банкнотами, пожалуйста, – почти мечтательно сказал он. – Двадцатидолларовыми бумажками. Если случайно попадется одна-другая пятидесятидолларовая – не страшно.

Я усмехнулся и направился к двери. На полпути я повернулся, подошел к столу и оперся на него ладонями.

– Как она выглядела?

Его взгляд стал пустым.

– Девушка, которая продала вам монету.

Его взгляд стал еще более пустым.

– О'кей, – сказал я. – Это была не девушка. У нее был сообщник. Как он выглядел?

Он поджал губы и снова сложил кончики пальцев вместе.

– Это был мужчина средних лет, коренастый, ростом около пяти футов семи дюймов и весом около ста семидесяти фунтов. Он представился Смитом. На нем был синий костюм, черные ботинки и зеленые рубашка и галстук. Из кармашка торчал коричневый носовой платок. Волосы темные с проседью. На макушке – лысина размером с долларовую монету, на щеке внизу – шрам длиной в два дюйма. Кажется, слева. Да, слева.

– Неплохо, – сказал я. – Как насчет дырки в правом носке?

– Я забыл снять с него ботинки.

– Вопиющая беспечность с вашей стороны.

Он ничего не ответил. Мы просто смотрели друг на друга – пытливо и немного враждебно, как новые соседи. Потом он снова рассмеялся. Пять долларов, что я дал ему, так и лежали на столе перед ним. Я быстро протянул руку и взял их.

– Они вам не понадобятся, – сказал я, – раз уж речь зашла о тысячах.

Он резко оборвал смех. Потом пожал плечами.

– Завтра в одиннадцать, – сказал он. – И без фокусов, мистер Марлоу. Не думайте, что я не сумею защитить себя.

– Надеюсь, сумеете, – ответил я. – Потому как играете сейчас с огнем.

Я прошел в пустую приемную, открыл дверь и закрыл ее, не выходя из комнаты. В коридоре должны были раздаться мои шаги, но его дверь была закрыта, а каучуковые подошвы моих ботинок не производили много шума. Я надеялся, что он это запомнил. Я прокрался по истертому ковру к столику секретарши и встал за дверью в кабинет старика. Детский прием, но иногда срабатывает – особенно после длительной беседы, полной цветистых фраз и тонкого юмора. А если не сработает, мы просто еще раз поскалимся друг другу.

На сей раз сработало. Некоторое время в кабинете ничего не происходило, разве что мистер Морнингстар высморкался. Потом он снова радостно заклекотал, как простуженный кочет. Потом откашлялся. Потом скрипнуло вращающееся кресло и послышались шаги.

Из-за двери на два дюйма высунулась грязная седая голова. Она замерла на несколько мгновений; я тоже замер – на несколько мгновений. Потом голова исчезла, и на кромке двери появились четыре пальца с нечистыми ногтями, которые потянули ее за собой. Дверь со щелчком закрылась. Я перевел дух и прижался ухом к деревянной панели.

Снова скрипнуло вращающееся кресло. Застрекотал диск телефона. Я прыгнул к столу секретарши и поднял трубку смежного телефона. На другом конце провода слышались гудки. Я насчитал их шесть. Потом ответил мужской голос:

– Да?

– Флоренс-Апартментс?

– Я бы хотел поговорить с мистером Ансоном из двести четвертого.

– Оставайтесь на связи. Я посмотрю, дома ли он.

Мы с мистером Морнингстаром оставались на связи. В трубке слышался рев радио – транслировали бейсбольный матч. Радио находилось где-то далеко от телефона, но шум производило порядочный.

Потом раздался гулкий звук шагов, резко брякнула поднимаемая трубка, и мужской голос произнес.

– Его нет. Передать что-нибудь?

– Я позвоню позже, – сказал мистер Морнингстар.

Я быстро положил трубку, метнулся к двери, открыл ее бесшумней, чем падает снег, и также тихо закрыл, придержав в последний момент, чтобы щелчок замка не был слышен дальше чем в трех футах.

Идя по коридору, я тяжело и прерывисто дышал, прислушиваясь к собственному дыханию, нажал кнопку вызова лифта. Потом вытащил из кармана визитку, которую мистер Джордж Ансон Филипс вручил мне в вестибюле отеля «Метрополь». Я не стал особо рассматривать ее. Написанный на ней адрес я помнил и так: 204, Флоренс-Апартментс, 158, Курт-стрит. Я просто механически пощелкивал по ней ногтем в ожидании разбитого старого лифта, который грохотал в шахте, как груженный щебнем грузовик на крутом повороте.

Было три часа пятьдесят минут.

8

Банкер-хилл – старое, заброшенное, грязное, дурное местечко. Когда-то это был фешенебельный район, и здесь до сих пор сохранилось несколько замысловатых готических особняков с широкими порталами, выложенными из круглых булыжников стенами и угловыми эркерами с острыми башенками. Теперь в них сдаются меблированные комнаты; некогда сверкающие паркетные полы исцарапаны и истоптаны, а широкие лестницы потемнели от времени и дешевого лака, нанесенного на вековые слои грязи. В комнатах с высокими потолками тощие домовладелицы бранятся с жуликоватыми съемщиками. И в широких прохладных портиках, подставив разбитые башмаки солнечным лучам, сидят старики с пустыми глазами и лицами, похожими на проигранные сражения.

Вокруг этих старых особняков теснятся засиженные мухами ресторанчики, итальянские фруктовые лавки, дешевые многоквартирные дома и крохотные пирожковые, где можно купить деликатесы еще более отвратные, чем пирожки. И кишащие крысами отели, где в регистрационных журналах значатся только Джоны и Смиты и где ночной дежурный совмещает обязанности сторожевого пса и сутенера.

Из домов там выходят женщины – вроде бы молодые, но с лицами, похожими на прокисшее пиво; там мужчины, поднося в сложенных чашечкой ладонях спичку к сигарете, настороженно оглядывают улицу из-под полей глубоко надвинутой на лоб шляпы; там живут опустившиеся интеллигенты, мучимые кашлем заядлого курильщика и безденежьем; бывшие полицейские с каменными лицами и неподвижными глазами; наркоманы и торговцы наркотиками – серые, невзрачные личности, которые сами знают о своей невзрачности. Иногда попадаются и простые работяги – но они уходят на службу очень рано, когда разбитые тротуары безлюдны и на них еще поблескивает утренняя роса.

Я прибыл туда раньше половины пятого, но ненамного. Я оставил машину в конце улицы, где с желтой глинистой насыпи на Хилл-стрит по Курт-стрит к Флоренс Апартментс поднимался фуникулер. У дома Флоренс был темный кирпичный фасад высотой в три этажа; нижние окна находились на уровне тротуара и были закрыты ржавыми жалюзи. У входной двери висела стеклянная табличка, на которой сохранилось еще достаточно краски, чтобы можно было разобрать имя владельца. Я открыл дверь и спустился по трем ступенькам в коридор, за обе стены которого можно было придерживаться, не вытягивая рук в стороны. Темные двери с написанными на них темной краской номерами. В нише рядом с лестницей – платный телефон и табличка на стене, гласящая «Управляющий – N_106». В конце коридора – дверь, и за ней – четыре стоящих в ряд высоких мусорных бачка, над которыми в солнечных лучах кружились рои мух.

Я поднялся по лестнице. Орало радио: продолжалась трансляция бейсбольного матча, начало которой я слышал по телефону. Номер двести четвертый был по правую сторону, а бейсбольный матч – налево через площадку. Я постучал, ответа не дождался и постучал погромче. За моей спиной искусный финт игрока вызвал мощную волну восторга болельщиков. Я постучал в третий раз и, выглянув в окно на площадке, порылся в карманах в поисках ключа, выданного мне Джорджем Ансоном Филипсом. На стене дома напротив – аккуратного, дышащего тишиной и покоем – зеленела тонкая неброская неоновая надпись: «Похоронное бюро Пьетро Палермо». Высокий человек в черном вышел из двери и прислонился к белой стене. Он был очень красив. У него была смуглая кожа и великолепные серо-стального цвета волосы, зачесанные назад. Он вынул из кармана нечто, похожее издали на портсигар с бело-черной инкрустацией, лениво раскрыл его длинными смуглыми пальцами и извлек оттуда сигарету с позолоченным фильтром. Убрал портсигар и прикурил от зажигалки, также инкрустированной черно-белым. Потом убрал ее, сложил на груди руки и уставился прямо перед собой ничего не выражающими глазами. С кончика сигареты мимо его лица тонкой струйкой поднимался дым; тонкой прямой струйкой – как от потухшего бивачного огня на рассвете.