Кристина Додд - Роковой бал

• Название: Роковой бал
• Автор: Кристина Додд
• Издательство: Книжный клуб «Клуб Семейного Досуга»
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2006

Юная англичанка терпеливо вымешивает глину, вылепливая каждую черту, каждый мускул мужчины, которого она боготворит. Когда сходство статуи с оригиналом установлено, высший свет с насмешливым презрением и позором отвергает девушку, и она покидает Лондон.

Десятилетие спустя она возвращается в лондонское общество в качестве дуэньи своей очаровательной племянницы. Но Блэкберн, нечаянно послуживший моделью скандальной скульптуры, все еще воспринимает холодную и сдержанную старую деву Джейн как вызов. Она однажды уже сделала из надменного повесы посмешище, зачем же тогда он так упорно пытается оживить историю, начавшуюся много лет назад – в один роковой вечер?

---

Он протянул руку и погладил тонкий хлопок на ее животе. Чувствуя жар его ладони, Джейн сжала пальцы ног, а когда он раскрыл прореху в ее белье, чуть коснувшись темных колечек волос, ей пришлось прикусить губы, чтобы сдержать крик восторга. Такое легкое прикосновение... но оно обещало больше. Его рука двигалась в определенном направлении – к центру ее тела, и сейчас его палец касался ее плоти.

Он дотрагивался до верхней части ее щели, не более, но она крепко сжала бедра, чтобы унять их дрожь.

Он понял это иначе:

– Не отталкивай меня. Не теперь.

Джейн хотела возразить, но, если она заговорит, ее голос будет дрожать. Поэтому ей ничего не оставалось, кроме как поднять колено.

– О Джейн. Дорогая.

Она всего лишь подняла колено, а он восторгается, словно Зевс, создававший свою первую молнию. Джейн осознала, что Блэкберн боготворит ее. Она хотела восхититься этим, но он открыл ее скрытую плоть, дотронулся до нее, и Джейн обо всем забыла. Его пальцы медленно водили вверх-вниз, каждый раз почти проникая в нее, но не полностью. С момента, когда он повалил ее на траву, она лежала почти неподвижно, парализованная его волей, своим наслаждением и его ласками, расточаемыми в обмен на покорность.

Теперь она больше не могла. Ее бедра поднимались и извивались, стараясь поймать его руку.

Он улыбался от удовольствия и восхищения.

– Ты меня хочешь там, милая? Скажи? Ты хочешь меня?

Его пальцы замерли. Джейн тоже замерла. В наступившей тишине слышался только шум ветра в верхушках деревьев, хриплое дыхание Блэкберна и ее легкие частые вздохи. Несмотря на то что здесь было тепло, по телу Джейн пробежали мурашки: то ли предупреждая об опасности, то ли обещая наслаждение.

Хотела ли она Блэкберна? Да. Слишком сильно и слишком давно. Если она признается в этом, выдаст себя, он одержит победу, еще более значительную, чем прежде, а личная трагедия Джейн превысит все самое ужасное, которое она когда-либо пережила.

Вопрос был в том, действительно ли Блэкберн изменился? Или те новые, открытые ею глубины его души таят в себе лишь неудовлетворенную страсть... к ней?

Не станет ли она вновь жертвой его бесконечной, опустошительной жажды мести?

Она не знала. Она лишь понимала, что если скажет неправду – что не хочет его – и он уйдет, то будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

– Да, – ответила Джейн. – Я хочу тебя.

Ей показалось, что он облегченно вздохнул, но гораздо важнее было то, что его палец скользнул внутрь, смягчая сладкую пытку.

Она не собиралась отталкивать его сейчас, но неожиданно замерла. Она не понимала, что он может почувствовать себя чужим, завоевателем. Но чтобы позволить ему проникнуть внутрь, требовалось больше доверия, чем у нее было.

Какие-то подлинные чувства руководили им, потому что он прошептал тоном нежного любовника:

– Сердце лабиринта. – Его палец проник внутрь, затем вышел обратно. – Я слишком долго искал его. – Палец повторил движение.

Внутри Джейн снова начало разгораться пламя страсти. Ее тело сжалось вокруг его пальца, и, когда он вытаскивал его, чтобы надавить на самую чувствительную часть ее тела, ее мышцы внутри все больше расслаблялись.

Она громко застонала и закрыла глаза, сконцентрировавшись на единственном значимом месте – там, где была его рука.

– Вот так, девочка, – он, казалось, не дышал. – Немного глубже. Немного выше.

В его словах было мало смысла, но Джейн это не заботило. Она лишь хотела...

Затем смутное ощущение дискомфорта замедлило ее движения, и она услышала, как Блэкберн прошептал:

– Ты можешь взять больше, дорогая? Еще один палец?

Она не могла и хотела уже об этом сказать, но почувствовала, как второй упрямый палец присоединился к первому. Теперь его большой палец надавливал сильнее. Джейн натянулась. Было больно. Потом прошло...

Успокаивая ее поцелуями в грудь, он прошептал что-то похожее на похвалу.

Обезумев от ритма его пальцев, Джейн двигалась, стараясь приблизиться к Блэкберну, готовая следовать за ним, куда бы он ни повел ее.

И он привел. Все ее тело содрогнулось, затем сжалось, каждый мускул напрягся, все чувства исчезли, кроме только что познанного ощущения настоящего экстаза. Она металась и стонала, она жила, всецело поглощенная своим удовольствием и полностью зависимая от Блэкберна за каждый миг восторга, испытанный ее телом.

Когда Джейн пришла в себя, она увидела, что лежит на земле, тяжело дыша, и что Рэнсом смотрит на нее, а над его верхней губой выступили капельки пота. Она медленно, с немой мольбой, протянула к нему руку, и он стал на колени. Расстегнув брюки, он начал их снимать. Сейчас и здесь – под открытым небом – он наконец откроется ей, и Джейн ждала с нетерпением, желая видеть, как на самом деле выглядит мужчина. Как выглядит Блэкберн.

Но он медлил. Джейн не знала, хорошо ему сейчас или нет. Она лишь видела, как уголки его губ поползли вниз, брови приподнялись, и он одновременно засмеялся и застонал.

Оставляя брюки расстегнутыми, но плотно сидящими на талии, Блэкберн наконец – наконец-то – раздвинул коленом ее ноги, готовя для себя место. Облокотившись, он с силой прижал ее бедра к своим, дерзко, как будто имел на это право. Если бы он снял брюки, он был бы уже внутри нее, и Джейн не могла бы его остановить. Она была слишком влажная, слишком расслаблена и слишком готова для него, чтобы оказывать сопротивление.

Да она и не хотела его останавливать. Джейн смутно подумала, что, наверное, сошла с ума. Как будто это оправдывало то, что такая убежденная старая дева, как она, лежит на траве с задранными юбками и расстегнутым корсажем. С робким предвкушением она обхватила бедрами его ягодицы и прижала ближе.

Он закрыл глаза в последней сладкой борьбе, затем опустился к ней, все ближе и ближе, пока его грудь не оказалась между ее ног.

И, словно это был некий знак небес, начался холодный ливень.

Глава 19

Джейн выглядела такой же напуганной и пораженной, каким чувствовал себя Блэкберн, – словно он получил щелчок от Матери Природы за то, что предавался ее самому главному удовольствию. Джейн отчаянно моргала, ослепленная ливнем.

Капли с его волос падали на Джейн, но какое-то время он оставался в том же положении, сохраняя ощущение тепла сухой одежды и не успевшей угаснуть страсти. Но потом он понял, как все глупо.

Но он не мог пошевелиться. Он защищал ее собой от дождя. От далекой молнии, негромкого раската грома и любой другой опасности. И это было еще глупее.

Блэкберн встал и помог подняться Джейн.

– Чертов грязный, отвратительный проклятый дождь! – высказался он.

Джейн высвободила руки и, ссутулившись, обхватила себя, пытаясь согреться. Со своими короткими промокшими насквозь прямыми волосами, в платье, облепившем тело, она имела безутешный и виноватый вид.

– Дурацкий, проклятый, гнусный дождь, – повторил он. От злости ему хотелось что-нибудь пнуть, что угодно, но его досада и проклятия заставляли Джейн лишь пристальней вглядываться в свои испорченные кожаные туфли с той напряженностью, с которой она еще совсем недавно смотрела на Рэнсома. Несправедливо, что именно тогда, когда она была так близка к осуществлению своего желания, ей помешал идиотский чертов английский ливень.

Несомненно, это было несправедливо и по отношению к Блэкберну. Она стояла, промокшая, с расстегнутым платьем, ее соски смотрели на него, каждый изгиб ее тела был, к восхищению Блэкберна, очерчен мокрой одеждой, и дождь был не таким уж холодным, чтобы погасить его страсть.

Если бы он не был так решительно настроен постепенно открыть для этой девственницы мир чувственных наслаждений, если бы он не был таким идиотски благородным, он бы сейчас не мучился. С любой другой женщиной все бы закончилось еще полчаса назад и началось во второй раз. Но нет, ему хотелось сделать ее первый раз особенным.

Так и получилось, ничего не скажешь. Холодный пронизывающий дождь тушит горячее, так старательно разведенное им пламя.

Черт бы его побрал! Хуже всего было то, что единственное, о чем он может думать – это Джейн. Он говорил ей, что она прекрасна. Как мало это значит! Он стольким женщинам говорил то же самое. Но это было до того, как он отправился на Полуостров, до его сражений на войне, в то время, когда он свято верил, что самая главная вещь – высокое общественное положение. После того позорного инцидента со статуей его авторитет лишь повысился, заставляя его любовниц обожать его. И он лгал им о красоте, хотя эти слова ничего не значили.

Но эта женщина, именно эта женщина, которая мокла сейчас под дождем, посинела от холода и настолько смущена или ошеломлена, что даже не может застегнуться, – она действительно прекрасна. Он совершенно потерял разум – свой грязный дьявольский разум – и желал бы знать, где и почему.

Блэкберн хотел грубо сказать Джейн, чтобы она оделась. Вместо этого он услышал, как теплым, ищущим ее расположения голосом говорит: