Джон Карр - Бесноватые

• Название: Бесноватые
• Автор: Джон Карр
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1992
• ISBN: 5-289-01316-4

Леденящее душу повествование о двух женщинах – одна из них богатая наследница, пылкая, юная и прекрасная; другая же нищая и безобразная старуха, – чьи жизни чудесным образом оказались связанными таинственным портретом и словами из старой детской песенки.

---

– Я сыщик, доктор. В первый год любого человека этой профессии часто тошнит от того, что ему приходится делать. Потом совести у него остается ничуть не больше, чем у меня.

– Да, это видно по тому, как вы обошлись с мисс Ролстон. И вы состарились до срока. Но знания человеческого сердца вы не приобрели, мистер Уинн, раз полагаете, что в своих действиях юная леди руководствовалась какими-нибудь мотивами, кроме нежной любви к такому недостойному субъекту, как вы.

– Я понял это и не стану с вами спорить. Но то, что я предлагаю, призвано помочь ей. Впрочем, ваше желание действовать по чести и достоинству вполне оправданно…

– Продолжайте, продолжайте, – сказал доктор Эйбил, который уже начал вставать со своего места, но снова сел при последних словах Джеффри. – Все это – безумие, чистейшее безумие. Я больше не желаю лезть в эти дела. Но вас я все же выслушаю. Итак, вы с мисс Ролстон приехали в «Золотой Крест». Ну? Что же такое необычайно важное произошло там?

Говоря это, он невольно возвысил голос. Человек с газетой, увлеченный описанием победы, которую одержал в битве при Плэсси в Индии мистер Клайв, поднял голову и взглянул на них. Джеффри опустил глаза.

– В «Золотом Кресте», когда Пег отправилась, как она сказала, переодеваться, я поднялся в Антилоповы покои – хозяин «Золотого Креста» любит давать названия своим комнатам. Там я заглянул в окно гостиной.

– И?

– До этого я, в отличие от Пег, совсем не опасался Лавинии Крессвелл. Если миссис Крессвелл благоугодно было пойти на содержание к сэру Мортимеру Ролстону – что с того? И какое мне дело, что он втрескался в нее по уши? Такое часто случается с мужчинами за сорок или под пятьдесят. Правда, я никак не мог предположить, что он способен на подобное безумство. И к тому же я еще не видел тогда ее братца.

И вот, глядя в окно гостиной, я задумался. Я видел, как сэр Мортимер ест и пьет, сидя за столом, а госпожа Крессвелл что-то говорит ему, расхаживая перед камином. Слов я не слышал, но видел, как этот громогласный человек вдруг весь съежился. Как если бы увидел кнут у нее в руке.

– Кнут?

– Ну, не в буквальном смысле. Хотя она унижает людей, не прибегая к иносказаниям. Когда я вошел в комнату, то удивился еще более. У сэра Мортимера вырвался крик, и первый вопрос его был, что с племянницей. Миссис Крессвелл это совсем не занимало. Она была одержима желанием отдать Пег в руки Хэмнита Тониша, подвергнуть ее порке и отправить в тюрьму по обвинению, которое вам известно.

И он поведал о том, что было дальше.

– Я полагал, – и Пег тоже, – что миссис Крессвелл читала письмо, которое я в гневе и запальчивости послал сэру Мортимеру из Парижа. Но она не упомянула «Олений парк», что, по ее представлениям, явилось бы совершенно убийственным обвинением. Она лишь яростно нападала на Пег, употребляя слова вроде «нескладеха», «деревенщина», «потаскуха», «лживые глаза» и тому подобное. Тогда, как я позже узнал, она не только не читала письмо, но даже не подозревала о его существовании.

– Откуда вам это известно?

– Сейчас расскажу. Это – самое главное во всей истории. Дело в том, что по-настоящему задуматься заставляет здесь не Лавиния Крессвелл или Хэмнит Тониш, а Мортимер Ролстон. Вместо того чтобы дунуть на нее, как на одуванчик, чтобы она разлетелась, этот человек юлил перед ней, лебезил, соглашался на все, что она придумывала для Пег. Потом, как только она пошла за Пег, едва вышла из комнаты, – его поведение тотчас же переменилось; прямо как у заговорщика. Он начал умолять меня защитить Пег от этих двух негодяев. Он знал, что мы – не просто друзья, догадывался о чувствах, которые я испытываю к Пег. По его словам, он решил «дать мне возможность показать, на что я гожусь», – так он сказал. И поэтому послал меня во Францию вместо того, чтобы попросить одного из своих агентов отыскать Пег. Он подговаривал меня жениться на Пег сейчас, когда над ней нависла опасность, но уверял, что замыслил этот брак с самого начала.

– Поклянитесь, что не лжете, молодой человек.

– Клянусь честью, если таковая у меня еще осталась, – это чистая правда.

– Он предложил вам жениться? Каков же был ответ?

– Я сказал, что скорее перережу себе горло. Вы сильно ошибаетесь, доктор, если сочтете Мортимера Ролстона эдаким деревенским сквайром, на говядине выросшем. Хотя он таковым и кажется, но он хитрее любого ростовщика, а уж скрытен, как… как судья Филдинг. Совершенно очевидно, что чем-то миссис Крессвелл ему пригрозила, но он это отрицает. И во мне зародились такие же подозрения в его искренности, как раньше – в искренности Пег.

– А так ли существенна его искренность; ведь вы были влюблены в девушку?

– Поверьте, весьма существенна, – сказал Джеффри. – Все с удовольствием станут говорить об удачной женитьбе бедного молодого человека на богатой наследнице, о том, что он теперь распоряжается ее состоянием. Формально так и будет. Но вы видели хогартовскую серию картин «Модный брак»? Женщина понимает, что эти узы – всего-навсего прихоть закона. Если и муж и жена – не две бесчувственные колоды, очень скоро эти узы ей надоедят. И после первой же ссоры она станет презирать мужа.

– Даже если это брак по любви?

– Особенно если это брак по любви! Посмотрите вокруг и попробуйте со мной не согласиться.

– Вы говорили все это сэру Мортимеру?

– Нет. Я не мог поверить, что Пег действительно в опасности. Не мог поверить, что Лавиния Крессвелл осмелится осуществить свои планы или что сэр Мортимер не воспрепятствует ей, если она на такое решится.

– И вы снова ошиблись?

– Вплоть до сегодняшнего утра я и сам так думал. Уже там, в «Золотом Кресте», когда брат с сестрой вошли и сообщили, что Пег сбежала, они вели себя, словно владыки мира или по крайней мере хозяева Мортимера Ролстона. А он не возражал. Я выяснил, куда, по всей видимости, ушла Пег, и отправился за ней.

– А почему она побежала туда, в комнаты над «Волшебным пером»?

– Она думала, что Ребекка Брейсгердл, или Грейс Делайт, – старая служанка нашей семьи. Встреть она эту женщину еще живой, она, возможно, не оставалась бы в этом заблуждении.

Джеффри взглянул поверх головы доктора Эйбила за окно.

– Миссис Анна Брейсгердл и миссис Ребекка Брейсгердл – сохраним из вежливости это «миссис», как перед именами актрис – так вот, хотя они и были сестрами, но совершенно не походили друг на друга. Ребекка была на двенадцать лет моложе. Обе начали рано готовить себя к сцене, но у Ребекки дарования не было. В шестнадцать лет, к негодованию сестры, она стала торговать фруктами. В семнадцать, к еще большему негодованию Анны, она вышла замуж за простого столяра. Ее истинный талант проявился в девятнадцать лет, когда на нее обратил внимание милорд Моррмейн. А двумя или тремя годами позже ею полностью завладел сумасшедший Том Уинн. Да, если бы Пег встретилась с этой женщиной…

– Все это не имеет к нам отношения, – вскричал доктор Эйбил и снова ударил кулаком по столу. – Я не обсуждаю поведение мисс Ролстон. Другое дело – ее дядюшка. Если он честный человек, мог он подать на нее жалобу и отдать в руки этих людей?

– Он вовсе не хотел отдавать Пег в их руки. Он проделал все это, чтобы спасти ее.

– Спасти ее? Упрятав в тюрьму?

– Да. И этого я никак не мог сообразить своей глупой головой, пока не поговорил с судьей Филдингом.

Они поднялись со своих мест и посмотрели друг на друга.

– Сегодня рано утром, доктор, я снова встретился с Лавинией Крессвелл. Встреча происходила в доме сэра Мортимера на Сент-Джеймсской площади, куда я зашел с визитом, но так и не был допущен к хозяину.

– Миссис Крессвелл тоже пришла туда?

– В этом не было надобности. Эта дама живет там – уже некоторое время. Наша с ней встреча не заслуживает подробного описания. Но за ночь все ее поведение коренным образом изменилось. Впервые у меня возникло впечатление, что передо мной – просто другая женщина.

– Новые уловки-увертки?

– Напротив: мед и сахар. И это не было притворством: она вела себя совершенно искренне, насколько она вообще может быть искренней хоть в чем-то. Я так внимательно следил за ней, ожидая ловушки, так старался поймать ее совсем на другом, что не понял значения столь простой вещи, каковой является любой завтрак, состоящий из бифштекса с устричным соусом. Она недооценила меня и разоткровенничалась. Накануне вечером, по ее словам, она еще не знала о чувствах, которые я питаю к Пег.

И в тот же миг образ Лавинии Крессвелл возник здесь, в этой комнате с дощатым полом и красными решетками на окнах, и так явственно, будто она сама присутствовала здесь во плоти и халате с меховой опушкой.

– Она вкратце упомянула мое письмо. Поскольку она, конечно же, уже давным-давно прочла эту идиотскую писульку из Парижа, я решил, что она имеет в виду нечто совсем другое, и стал думать, что же именно. Она, кроме того, была так возбуждена, произнося слова вроде «ваш вопрос связан с тем, что мы узнали о ней», или «вы бы сами женились на ней сейчас?», что я решил, будто речь идет о какой-то тайне, связанной с происхождением Пег.