Константин Вронский - Капрал Бонапарта, или Неизвестный Фаддей

• Название: Капрал Бонапарта, или Неизвестный Фаддей
• Автор: Константин Вронский
• Издательство: Крылов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2007
• ISBN: 5-9717-0316-1

Предателем, доносчиком, Видоком и Фигляриным называли с легкой руки Пушкина Фаддея Булгарина.

Русский подданный Булгарин не успел покинуть Пруссию при наступлении Наполеона, и был завербован во французскую армию, наступавшую на Россию. Он вошел в родовое поместье не долгожданным гостем, а врагом, готовым убивать, жечь, глумиться… Он участвовал в Смоленском сражении, видел огни московского пожарища, бежал с Корсиканцем к Березине.

Загадочным образом сдавшийся в плен изменник был тут же прощен, вместе с русскими войсками дошел до Парижа, а после войны с благословения свыше стал раздавать советы литераторам и учить их любви к Родине.

Что-то тут не так! Может, некоторые скрытые детали осветит эта книга?

---

А что если его исчезновение в казарме уже заметили и давным-давно поджидают Дижу у ворот? Всякое мгновение может раздаться крик постовых… И тогда они погонят его, как дичь. Дичь, которую обязательно подстрелит охотник.

И тут внезапно Рудольф услышал: мягкий топот копыт и скрип деревянных колес. И пение.

Рудольф протиснулся в узенькую щель между домами, а потом осторожно выглянул.

Мимо него проезжала телега. Фонарь, висевший на облучке у кучера, покачивался из стороны в сторону, отбрасывая изорванные тени на стены домов. Телега, груженная всяческим дерьмом, гигантская гора которого высилась за спиной возницы.

Дижу брезгливо отшатнулся.

А вот возница, судя по всему, здорово поборолся тем вечером с жаждой и теперь раскачивался на облучке. Хм, в этом городишке что, одни пропойцы обитают? Хоть бы песни свои горланить перестал! Еще не хватает, чтоб из-за него в домах свет запалили. Стой, Рудольф, не ворчи, вот же он, твой пропуск в рай и на свободу.

– Помогите! – тихо, чтоб услышать его мог только возница, взмолился Дижу. – Помогите!

И возница затуманенно глянул в его сторону. Проклятье! Что ж он конягу-то не придержит?

– Стойте же! – вскрикнул Рудольф. – Помогите! Возница все-таки схватился за вожжи. Господи, до чего же он пьян-то! Как он вообще на облучке сидеть может! А видок у него! Маленькая, вонючая кучка дерьма, а не человек… Ладно уж и то, что телегу остановил.

– П-подойди…

Ну, и что с ним делать? Просто прочь с облучка стащить? Сопротивляться сей доходяга вряд ли будет, эвон как его даже в сидячем положении мотает… Но с пьянчугами никогда не знаешь, что они отчебучат. Надо, чтоб он сам прочь слез.

– Ч-чего тебе? – враждебно спросил возница, и Дижу даже вздрогнул. – Кто ты ваще такой? П-пкажись!

Дижу на свет выходить и не думал. Если этот болван увидит мундир, мигом поймет, откуда ветер дует.

– Да здесь я, внизу. Помощь мне твоя надобна. Бочонок у меня… с винцом, – едва слышно произнес Рудольф. – Мне его сегодня ночью позарез отвезти надобно… в Хонебек. Свадьбу там играют. А в одиночку его тяжело волочь. Винцо-то, верно, знатное. Может, подбросишь на телеге?

Возница молчал, словно и не понял, что ему Дижу втолковывал.

– Обидятся на меня, если винцо вовремя на свадебку не доставлю, – нетерпеливо выдохнул Рудольф. – Жених-то – мой хозяин. Мясник он славный. Так он из меня такой колбасы за то понаделает, что вино не доставил, только держись.

И тут возница пьяно хихикнул.

– А т-ты с-савсем д-дурак! – пролаял он. – Как будта твой мастер б-без того из тебя отбивных не д-делает! Эх, молодняк, все вы б-блваны!

«Закрой ты свою пасть гнилую! – взмолился в душе Дижу. – Будто тебя тут кто-то слушает!»

Возница смилостивился.

– Ставь, давай, свой бочонок! Да дерьмецо там не больно выкидывай. Навоз-то кавалергардский. А французишки своих лошадей знатно подкармливают. И горит дерьмецо в печи, как…

– Да не поднять мне одному бочонок-то!

Возница трагически закатил глаза.

– О, человек! Да у твоего мясника, верно, ангельское терпение, юнец.

Дижу уж было собрался силой сталкивать с телеги возницу, но тот самолично начал опасный спуск.

– С-счаз, помогу, – бормотал он при этом. – Но в будущем, знай, не подвернется тебе такого же доброго Вилли. И… и никто не п-пможет. Если ты этого еще не понял, то… то ты совсем д-дурак. Шел бы ты, парень, в солдаты. Там уму-разуму быстро научат…

Дижу подскочил к вознице и сжал пьянчужке глотку. Невысокий человечек вытаращил глаза от ужаса. Кричать он не мог, да и сопротивляться вроде бы тоже не думал. Он лишь смотрел на Рудольфа в ужасе и отчаянно хватал ртом воздух. Жалкий кусочек конского навоза, зовущийся человеком! Ну, и кто из нас двоих болван? А? Чертовски приятное чувство быть хозяином чьей-то жалкой жизнешки. Превратиться из униженного в унижающего. Властвовать над другими. Всю свою ярость, всю свою ненависть вложить в захват, в зажим чьей-то грязной шейки. И чувствовать, чувствовать каждым пальцем, как кто-то дрожит от ужаса.

Внезапно возница обмяк. Что, так быстро? Да не мог он так быстро задохнуться! Неужто ж он убил его? Рудольф наклонился над возницей. Нет, просто в беспамятстве. Ладно, хоть не обделался от страха…

Дижу стащил с возницы одежонку, накинул на него свою.

Чужие портки доходили только до колен. Рубаху вообще не застегнешь. Мда, еще хуже, чем пробираться через ворота в мундире… Ладно хоть плащ все это безобразие прикрывает. О, господи! Лохмотья провоняли отвратным сивушным духом, мочой и рвотой. Ладно, авось не задохнется.

А как же возница? Он накинул на пьянчужку какое-то тряпье. Еще не хватало, чтоб мужичонка замерз на такой холодине. Брр.

Дижу вскочил на облучок, взялся за вожжи. Ну, теперь он точно на свободу вырвется. Рудольф вздохнул судорожно. Свобода! Ступай, куда глаза глядят. Прочь из собачьего загона. Прочь из солдатского рабства во имя чертового Наполеона-Корсиканца.

В начале 1812 года всем было ясно, что войны с Наполеоном миновать невозможно. Россия, по условиям Тильзитского мирного договора примкнувшая к континентальной блокаде, проводимой Наполеоном, с каждым годом все сильнее ощущала тяжесть этой системы.

И чтобы хоть немного поправить положение, Александр I тайно возобновил торговые отношения с Британской империей, а затем ввел новый, повышенный сбор пошлин с товаров из Франции.

Независимость России была главным препятствием для осуществления планов Наполеона.

Еще осенью 1811 года полковник Чернышев, посланный императором Александром в Париж, доносил:

«Война решена в уме Наполеона… Мысль о мировладычестве так льстит его самолюбию и до такой степени занимает его, что никакие уступки, никакая сговорчивость с нашей стороны не могут уже отсрочить великой борьбы, долженствующей решить участь не одной России, но всей твердой земли…»

Наполеон собрал для похода в Россию огромную армию, насчитывающую шестьсот тысяч человек при тысяче четырехстах двадцати орудиях. Такая армия имела возможность действовать крупными группировками, направляя их к определенным центрам. Как же могли отразить наступление наполеоновских полчищ русские войска, растянутые кордоном на протяжении почти шестисот верст? Все понимали, что так или иначе борьба с Наполеоном предстоит упорная, трудная и жестокая.

4

Все это казалось дурным сном. Кошмаром.

Вместе с остальными несчастливцами Фаддей стоял перед зданием казармы на плацу и косился на тяжеленное ружье за своим правым плечом. И верить в такое не хотелось: он – солдат. Солдат наполеоновской армии. Хорошо, конечно, что не заперли его в кутузке и не повесили. Но они сделали его солдатом. В конечном итоге сие ничуть не лучше повешения. Умирают-то солдаты всегда быстро. Ибо кто они, как не пушечное мясо? А пушечное мясо, как водится, слишком быстро в расход пускают.

Собственная жизнь серебристой рыбкой уплывала у него из рук. Отныне другие решали все за бывшего студиозуса. Ему указывали, когда он, Фаддей, должен подниматься по утрам и когда ложиться спать. Все теперь Булгарин делал по чужой указке. По указке тех, кому в этом мире посчастливилось приказывать.

Он проиграл судьбе. Проиграл из-за каких-то жалких десяти минут. И сего Фаддей до скончания жизни себе не простит. Никогда! Горчайшей желчью обида на самого себя закипала в его душе.

Не должен он был забредать в ту деревню! Он обязан был ползти через ту растреклятую границу! А вот теперь рыбку выловили, бросили в бочку к остальным таким же рыбехам-дурехам. Среди них он перестал быть студиозусом Фаддеем Булгариным, здесь он превратился в мясную начинку наполеоновского мундира, марширующую нога в ногу с тысячами себе подобных. Возможно, еще настанет день, когда ему сделается безразличной собственная участь. Участь, рок, немезида, судьба, фатум парализует его волю.

Только один из них отважился перемахнуть через стены казарменной неволи. Кажется, его звали Рудольф Дижу. По крайней мере именно так сказали во дворе казармы…

Фаддей не знал Дижу. Тот бежал в тот самый роковой день, когда Булгарина привезли в казармы новобранцев. Но Дижу интересовал бывшего студиозуса куда больше, чем все остальные солдаты вместе взятые. Дижу являлся для него живым доказательством непокорности. Непокорности судьбе. О нем до сих пор шептались все вокруг. Дижу уже целых три дня был в бегах, и до сих пор никто так и смог выйти на его след. Господи, может, ему удалось пересечь границу. Непременно удалось.

Фаддей претягостно вздохнул. Проклятый мороз! Спрашивается, вот для чего их согнали на двор казармы?! Причем не в первый раз. Любят «наставники их душ солдатских» опаздывать с началом тошнотворной муштры. Чем дольше ждешь, тем сговорчивее становишься.

Краешком глаза Фаддей наблюдал за своими новыми товарищами. Вот ведь чудеса! До чего мундир всех безликими делает. Рядом с ним топчется Мишель Поппер. Широкоплечий, грубосколоченный, как шкаф. И затылок у него бычий. Мужлану сему, пожалуй, третий десяток пошел. И здесь ему точно нравится.