Александр Браудо - Очерки и воспоминания

• Название: Очерки и воспоминания
• Автор: Александр Браудо
• Жанр: Русская классическая проза

---

Единственный сын популярного врача во Владимире, Браудо вырос далеко от еврейской среды, в атмосфере, не соприкасавшейся ни в каком отношении с еврейством. Свои университетские годы он провел в немецкой сфере тогдашнего дерптского университета. Только там начал он знакомиться с историй еврейства, историей, которая так преисполнена горя и страданий, что не могла не оставить в чуткой душе А. И. Браудо глубоких следов. И когда он, по окончании университета, переехал в Петербург, он впервые оказался в среде еврейской интеллигенции, в одном из кружков, посвящавших свои мысли и свою деятельность культурным интересам еврейства и улучшению его материального состояния.

Поверхностному наблюдателю могло казаться, что Браудо - человек раздвоенный, как еврей и русский гражданин. Но в личности Браудо никакого раздвоения не было. Принадлежность к еврейству, сочувствие еврейскому горю сливались у него с горячей любовью к России, с ненавистью к насилию и к правовому произволу, с глубокой симпатией ко всем гонимым народностям. В еврейском бесправии он усматривал зло, которое отравляет не только жизнь евреев, но и разрушает моральные основы всей общественной и государственной жизни. Браудо осуществлял собой тип человека, преисполненного теми идеалами, которые предвозвещены были тысячи лет тому назад еврейскими пророками, открывшими человечество в человеке.

По прибытии в столицу Браудо, снабженный рекомендациями дерптских профессоров, сделался домашним учителем в домах некоторых высокопоставленных особ. Его быстро оценили, и несмотря на усилившиеся в середине 80-х годов антисемитские настроения, он получил назначение по министерству народного просвещения и поступил на службу в Императорскую Публичную Библиотеку, где работал до конца своей жизни, быстро восходя со ступени на ступень, и скоро стал заведующим отделом "россика", т, е. литературы о России и русских на иностранных языках. В {29} качестве библиотекаря Публичной Библиотеки, он неминуемо должен был входить в сношения со всем литературным и журнальным миром. Его мягкое, внимательное отношение ко всем сталкивавшимся с ним по его службе быстро привлекли к нему симпатии всех. Браудо стал общим любимцем, с которым все делили свои литературный и житейские невзгоды.

И вот он, обремененный семьей, живя на скудное жалованье по службе и заработки от частного преподавания, уделяет из своих крох все, что мог, тем, которым тяжело жилось. Мы все помним Браудо, который свободные от службы часы, в частности утренние, посвящал беготне по разным банкам и учреждениям, чтобы выхлопотать кредиты для нуждающихся литераторов и ученых, проходивших тяжелую полосу жизни. Симпатии, которые внушал Браудо, достигали цели. Браудо ручался по обязательствам направо и налево и поэтому вечно был обременен заботами о доставании новых кредитов для покрытия прежних займов или для их возобновления. Забывая свое собственное затруднительное материальное положение, он не щадил своих сил и своего влияния для облегчения положения сотен литературных и научных деятелей в столице.

Тесные связи, которые Браудо имел с высоко стоявшими в служебной иepapxии деятелями, давали ему возможность влиять в отдельных случаях, где справедливость сталкивалась с неправотой, где давало себя знать влияние политических реакционных тенденций, где проявлялся режим произвола, а иногда и насилия. Браудо всюду принимали, все знали его доброе сердце, и его вечные хлопоты не казались никому неожиданными или неуместными.

Браудо был бесценным источником сведений о настроениях и мерах, предпринимаемых в разных правительственных учреждениях. Своевременное осведомление содействовало во многих случаях предотвращению мероприятий, которые еще больше отягчали бы положение преследуемых при режиме конца прошлого столетия и начала нынешнего. Заслуги Браудо в области облегчения существования угнетенных национальностей, - против которых направлялись стрелы реакции, - были чрезвычайно велики. Но в особенности волновало его отношение к еврейскому народу и к Финляндии. Последняя сделалась мишенью для реакционной {30} политики конца прошлого столетия, когда судьбами Великого Княжества ведал государственный секретарь Плеве и его ставленник, генерал-губернатор Бобриков. Наибольшее влияние Браудо проявлялось в области печати, благодаря его связям с литераторами и журналистами не только русскими, но и иностранными, осведомлявшими Европу о том, что делается в Рoccии. Можно утверждать, что Браудо - один из главных проводников общественного мнения в Европе по поводу событий, имевших место в России в эту эпоху.

Искренний демократ по своим политическим настроениям, Браудо был тесно связан с представителями правительственной оппозиции начала ХХ-го столетия, в особенности после манифеста 17 октября 1905 г. и открытия деятельности Государственной Думы и обновленного Государственного Совета. Его политическая работа, проходившая бесшумно, без внешнего оказательства, имела огромное значение. Примечательно то, что Браудо никогда не был предметом каких-либо явных полицейских репрессий. Общая любовь к Браудо, по-видимому, отражалась и на отношении к нему всех решительно кругов, которые видели в нем литературного и научного деятеля, доброго человека, всеми ценимого и всеми любимого.

Я воздерживаюсь от перечисления ряда случаев, когда Браудо оказал неоценимые услуги освободительному движению и положению многих категорий угнетаемых лиц. Но я не могу воздержаться от того, чтобы не упомянуть особо его работу во время великой войны. Искренний русский патриот, он не был дефетистом.

Но его человеческое чувство глубоко возмущалось теми актами неслыханного насилия над миллионами мирных жителей, имевших несчастье очутиться под властью главного командования в военной зоне и в близком тылу. То, что творило главное командование с еврейским населением, во многих районах сплошь поднятым с мест и загнанным в скотские поезда, блуждавшие по всей западной России, не поддается описанию. И Браудо вместе с другими еврейскими деятелями изыскивали способы смягчения разразившегося несчастья истребления тысяч стариков и детей, лишенных крова и хлеба. Единственный способ борьбы против этого неслыханного варварства, - против которого, впрочем, возражало и центральное правительство, не сумевшее {31} ограничить произвол главного военного командования под водительством Янушкевича, начальника Штаба Верховного командующего, - было осведомление союзников о создавшемся в России в тылу армии настроении, гибельном для успеха оружия союзников. И только благодаря Браудо в европейскую печать - английскую и отчасти французскую - проникали сообщения, касавшаяся этого бесчеловечного обращения с еврейским населением Западного Края.

Октябрьский переворот 1917 года тяжело отразился на психике этого истинного демократа и доброго человека. Бессудные казни и террор тяжко отозвались на его чуткой душе. Но он превозмог себя и остался в России, продолжая свою работу в Публичной Библиотеке, переименованной в Национальную. Но свойства натуры Браудо имели влияние и на большевистские круги. Положение Браудо осталось неизменным. Он был последние годы своей жизни далек от политики. Советское правительство доверило ему заграницей миссию, связанную с его службой в Библиотеке, и тогда, к безграничному удовольствию всех его друзей, он очутился в нашей среде в Париже и Лондоне. Но недолго мы имели счастье иметь его среди нас. Неожиданная кончина его в Лондоне в кругу дружеской ему семьи прервала связь его с нами. Но его образ жив в сердцах всех его знавших...

А все его знавшие были его друзьями, и память о нем не изгладится в их душах.

Г. Слиозберг.

{33}

ЧЕЛОВЕК ТОГО ВРЕМЕНИ

(Памяти А. И. Браудо)

(Ек. Кускова)

I.

А время это было замечательное... Напряженной, полной духовных интересов жизнью жила вся русская интеллигенция. Теперь люди, обожженные огнем революции, говорят: настоящих духовных интересов у интеллигенции не было, - все было политизировано, и вся "духовность" ограничивалась политикой. Это - неправда. Напротив, именно сейчас политика окрашивает все области духовной жизни и даже те, в которых ей, казалось бы, не должно быть места. Но в те времена, - такие теперь далекие! - люди были богаче и многостороннее: работа велась в самых различных областях науки и культуры, независимо от политики или в соседстве с ней, без подчинения и без смешения дисциплин.

Вот встает в памяти - как живой - образ человека того времени: А. И. Браудо. Прекрасный специалист в библиотечном деле и в то же время политик, тонко разбирающийся и в сложной обстановке, и в людях, делающих политику. Узкий специалист, педант в своем деле, и в то же время человек широкого кругозора и действенной энергии в делах общественных. В те времена такое сочетание встречалось часто: предреволюционная эпоха втягивала людей в общественное движение задолго до революции.