Генри Триз - Мечи с севера

• Название: Мечи с севера
• Автор: Генри Триз
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1995
• ISBN: 5-300-00199-6

Викинги – морские воины из Скандинавии, ушедшие за добычей – держали долгое время в страхе почти всю Европу.

Норвежские воины-наемники добрались даже до самого большого города того времени – Константинополя, где их охотно принимали на службу в варяжскую дружину византийских императоров.

В очередном томе нашей серии рассказывается о подвигах викингов за пределами родной Скандинавии, о неожиданностях и опасностях, с которыми им приходилось сталкиваться на морских просторах, и о законах чести и доблести, по которым жили эти северные разбойники.

Счастливого плавания на викингских драккарах!

---

Эйстейн сын Баарда, рассмеялся:

– Дай мне знать, когда поплывешь в Англию. Мне всегда хотелось стать там графом.

Харальд кивнул:

– Даю тебе слово, что сделаю тебя графом, как воссяду на английский престол. И своих названных братьев, Халльдора сына Снорре и Ульва сына Оспака, тоже. Эта страна дряхлеет на глазах, вливание свежей крови пойдет ей на пользу.

Стоило ему произнести эти слова, как могучего сложения одноглазый варяг, вдруг встал из-за стола и, подойдя к Харальду, толкнул его в грудь раскрытой ладонью так, что тот едва удержался на скамье.

– Меня зовут Гирик, я из Личфилда, что в Мерсии, – сказал он. – Ты, небось, слыхом не слыхивал, что есть такое селение, Личфилд?

Глянув на здоровенную красную ручищу нового знакомца, Харальд проговорил:

– А я было подумал, что это Тор спустился к нам из Валхаллы[9]. Не часто мне доводилось встречать богатырей вроде тебя, Гирик из Личфилда. Так что же ты хочешь мне сказать?

– Я англичанин, – ответил тот, – и, поверь мне, что ты раньше вырастешь семи футов росту, чем займешь английский престол.

– Я быстро расту, – миролюбиво заметил Харальд. – Но я послушаю твоего совета и подожду, пока буду нужного роста.

И он повернулся к столу, вместе с Эйстейном сыном Баарда, поскольку слуги как раз внесли в залу подносы с горячими колбасками и ячменным хлебом. Но англичанин вдруг ухватил его за плечо и рывком повернул к себе.

– Вот этой самой рукой я сразил графа Годвина, – проговорил он. – А раз справился с ним, и с тобой справлюсь. До приезда сюда я был кузнецом. Много боевых коней подковал я, и ни один из них не шелохнулся, пока я не закончил работу.

Ульв и Халльдор придвинулись поближе, но Харальд знаком приказал им не вмешиваться.

– Послушай, Гирик из Личфилда, я почувствовал тяжесть твоей руки, сразу видно, что ты был кузнецом, – мягко сказал он. – Но сейчас будь паинькой, возвращайся к своей трапезе. А то еще вляпаешься в такое, о чем, стоя за наковальней, и слыхом не слыхивал.

Произнося эти слова, он по-дружески улыбался Гирику, а его руки так и оставались заложенными за поясной ремень. Гирик из Личфилда вдруг ударил его кулаком. Харальд чуть отклонился в сторону, так что удар пришелся ему вскользь по плечу, и сам дважды рубанул англичанина ребром ладони по шее. И тут же отступил назад, чтобы тот мог беспрепятственно упасть.

Когда Гирик пришел в себя настолько, что мог сидеть, и принялся трясти головой, чтобы в ней прояснилось, Харальд промолвил, склонившись над ним:

– Мы называем такой удар «Поцелуй Тора». Он может прийтись очень кстати, когда под рукой нет боевого топора. Когда-нибудь, когда у тебя будет время, я научу тебя этому приему. Мне кажется, что такому как ты, он может очень и очень пригодиться.

Трое варягов подняли Гирика, но он не мог стоять без посторонней помощи, так что его усадили на скамью поближе к подносам с колбасками, чтобы он смог поесть.

Он сказал Харальду:

– Граф Годвин был ничто в сравнении с тобой, норвежец. И когда ты отправишься завоевывать английскую корону, я буду сражаться на твоей стороне, если, конечно, ты примешь меня.

Харальд утихомирил его, засунув в рот кусок кровяной колбасы.

– Приму, Гирик из Личфилда. Боюсь, однако, что я уже наобещал довольно графств. Тебе придется довольствоваться кузней в Личфилде.

С этой минуты не было у Харальда в Миклагарде друга преданней Гирика, которого знали и побаивались повсюду в городских тавернах и игорных домах. Видя, что Гирик подружился с Харальдом, прочие варяги из англичан тоже поклялись во всем поддерживать норвежца. Харальд и сам еще не догадывался об этом, но те два удара ребром ладони дали ему в полное распоряжение целую армию.

ТОПОРНАЯ ЗАБАВА

Однако, отнюдь не всегда стычки заканчивались столь благополучно. Каждое утро варяги должны были сопровождать базилевса в храм Святой Софии, проходя торжественным маршем мимо акведуков, цистерн и обширных беломраморных колоннад. Там правитель Византии произносил проповедь или зачитывал отрывок из какого-нибудь теологического трактата, а перед отбытием передавал патриарху в залог за возвращаемую ему высокую императорскую корону мешочек золота.

После обеда, когда на улице немилосердно пекло, базилевс обычно восседал на своем огромном троне, украшенном золотыми платанами и гранатовыми деревьями с золотыми же птицами, снабженными механизмом наподобие часового и потому «умевшими» петь, на ветвях. Все это великолепие предназначалось в первую очередь для того, чтобы пускать пыль в глаза иноземным послам, прибывавших к византийскому двору из Германии, Персии и даже самой Индии. К тому же, по незаметному для постороннего глаза знаку императора, трон вдруг взмывал ввысь и как бы парил в воздухе над головами коленопреклоненных послов, неизменно выказывавших тем немалое изумление, искреннее или притворное. (Происходило это под напором воды в потаенных водоводах.)

Это глупое представление весьма скоро наскучило варягам-новобранцам, и они пристрастились проводить свободное время между утренним и полуденными дежурствами на площадке за Ипподромом, где в землю было врыто около сотни толстенных ясеневых столбов (перед крупными представлениями на Ипподроме к этим столбам привязывали диких зверей). Варяги-северяне изобрели новую забаву, позволявшую одним выказывать мастерское владение боевым топором, а другим – весело провести время, заключая пари насчет того, кто одержит победу в состязании. Правила были просты: один из воинов, послюнив палец, делал отметку на столбе, а другой, посмотрев на нее, должен был с закрытыми глазами перерубить столб точно на этом уровне своим двуручным топором (ими были вооружены все варяги). Если же ему не удавалось перерубить столб до конца или удар приходился мимо отметки, он считался проигравшим.

И вот однажды жарким полуднем, когда базилевс парил на своем троне над послом из Багдада, а Харальд веселился от души, сидя в пыли в загоне за Ипподромом и наблюдая, как его товарищи состязались во владении топором, на землю рядом с ним вдруг легла черная тень, и кто-то громко произнес:

– Встать, скоты! Я вас научу приветствовать командира!

Харальд обернулся и увидел стратига Маниака. Тот стоял в пяти шагах позади него с перекошенным от ярости лицом, в шлеме и раздуваемом ветром алом плаще.

Варяги все как один обратили свои взоры к Харальду. Он же спокойно ответил стратигу:

– Мы делаем то, за что нам платят, командир, упражняемся во владении оружием, чтобы лучше защищать императора.

Темные глаза Маниака метали молнии:

– Вам платят за то, чтобы вы были при базилевсе, а не за то, чтобы вы развлекались, сидя в пыли, тогда как Его Величество в любой момент может пасть от кинжала убийцы.

Харальд зевнул, как будто разнежась на солнышке, и сказал:

– Если такое случится, что люди скажут об императорском главнокомандующем, оставившим свой пост у волшебного стула, вместо того, чтобы честно смотреть, как тот ездит вверх-вниз?

Варяги-новобранцы засмеялись было, но товарищи поопытней их тут же утихомирили. Услышав смех, Георгий Маниак весь как-то передернулся в своем золоченом панцире. На лице у него вдруг выступил пот, просто-таки градом полил, стекая прямо на напомаженную бороду. Казалось, его вот-вот хватит удар.

Внезапно его тень стрелой рванулась к Харальду, и северяне с ужасом увидели, что в обеих руках у него по мечу. Раздался хриплый крик ярости.

Харальд не стал пытаться подняться или обнажить меч. Вместо этого, он отклонился вправо, нанеся при этом стратигу удар левой ногой. Мечи Маниака глубоко ушли в столб, привалившись к которому варяг только что сидел. Сам же военачальник покатился по земле, потеряв свой шлем и запутавшись в плаще.

Над Ипподромом повисло тяжелое молчание. Северяне застыли на месте, как будто ожидая, что боги вот-вот поразят их громом.

Маниак встал и поднял с земли свой шлем с вываленным в грязи плюмажем. По лицу у него текли слезы, и он не произнес ни звука, явно опасаясь, что голос его может сорваться. Вместо этого он поднял правую руку, видно давая кому-то знак. Откуда-то выскочили десятка два булгар с копьями наперевес. Они окружили Харальда, как будто он был каким-то опасным зверем, направив копья прямо ему в лицо.

– Ох, и осторожный же вы, булгары, народ! Даже на зайца, небось, в одиночку не ходите? —усмехнулся викинг.

Они отобрали у него меч и топор, потом заставили встать. Ульв и Халльдор двинулись было ему на помощь, но Гирик и Эйстейн их удержали.

Булгары повели Харальда прочь, подталкивая его копьями. Набежали еще булгары, стали теснить северян. Один из булгарских начальников крикнул:

– Попробуете помочь этому кабану – выколем ему глаза. Слепым будет. Поняли?

– Это с ним так и так сделают за то, что сбил спесь с Маниака, – мрачно шепнул Эйстейн.

Булгары отвели Харальда в переулок возле Форума Константина, где стояли в ряд каменные хлева для предназначенных на убой свирепых быков. Хлева эти были без окон, с толстыми крепкими дверьми. В одну из этих построек, самую низкую и темную, Харальда и затолкали, немилосердно тыкая копьями. Прежде чем за ним закрыли дверь, он повернулся и громко сказал: