Николай Прокудин - Гусарские страсти

• Название: Гусарские страсти
• Автор: Николай Прокудин
• Жанр: О войне

Эта книга повествует о жизни офицеров в Богом забытом гарнизоне на задворках Советской Империи. События, происходившие там, — это и комедия, вплоть до фарса, и драма, вплоть до настоящих шекспировских страстей. Всего понемножку. Но все это было…

О чем хотел рассказать автор? О том, чего нужно стыдиться, и о том, чем можно гордиться, — с какой стороны посмотреть. Какова главная мысль повествования? Не все то золото, что блестит, а среди разгильдяев встречается немало надежных и порядочных ребят.

---

Выпили.

Сзади к скамейке нарочито подкрался еще один… Сидя спиной, не сразу засекли. Он и схватил Никиту с Кирпичом за горло. Стал душить, причем всерьез душить, причем не громко гогоча.

— Отстань, паразит! — прохрипел Кирпич. — Кто это?!

— Серега?! Ты, что ли? — Никита безуспешно пытался вывернуться.

Десантник-художник Дмитрий скорчил свирепую гримасу и замахнулся тростью на подкравшегося «душегуба».

— Не тронь! Я свой! — упредил «душегуб». — Сейчас добью этих, и будем вместе пить. Нам больше достанется!

Хрен тебе, душегуб, а не больше! Кирпич все же выкрутился из цепкого удушающего захвата, принял стойку, коротко замахнулся — целя в челюсть! Челюсти даже у суперпуперменов — «стеклянные». И… расхохотался Кирпич:

— Серега! Точно! Здорово, Большеногин! Привет, сволочь!

— Я ему сейчас эти его большие ноги обломаю! — грозно пошутил Никита. — Безногиным сделаю или Одноногиным!.. Извини, брат, — он поймал себя на неловкости перед художником Дмитрием с протезом. — Безуховым сделаю! Будешь как подстреленный моджахед!

— Но-но! Не тронь! Зашибу! — рыкнул «душегуб» отстраняясь и… бросился обнимать друзей.

В его железных руках заскрипели кости даже у крупномасштабного Кирпича:

— Ну, ты! «Железная лапа»! Полегче! Я ж тебе не Маугли. Шею сомнешь, а мне завтра работать!

— Откуда ты объявился, скотина? — по-мужски ласково спросил Никита. — Десять лет ни гу-гу и, на тебе, нарисовался! Представляешь, Вовка, я ему пишу письма, в гости зову, а он мне телеграмму присылает: «Спасибо, друг, что помнишь, скоро напишу!» Проходит год, я вновь ему письмо, а он мне опять телеграмму: «Никита! Рад твоему письму, спасибо, скоро напишу!» Я через полгода опять царапаю весточку, зову на встречу ветеранов-однополчан, а в мой адрес очередная благодарственная телеграмма. Ну тут у меня бумага кончилась, да и ручка писать перестала.

— Никита! Прости засранца! Каюсь, виновен, больше не буду, исправлюсь!

— Врешь! Будешь и не исправишься! Знаю я тебя!

Обнялись, расцеловались. Тут же — по стопарю.

— Знакомьтесь, что ли! — Никита представил: — Дима-десантник, теперь художник. А это Серж, мой бывший вечный подчиненный. Взводный, потом ротный. Краса и гордость нашего мотострелкового полка! Граф, орденоносец, командир лучшего взвода, но разгильдя-а-ай!

— Сам такой!

— И я сам такой, — охотно согласился Никита с Большеногиным. — Ты откуда? Каким ветром, Серж?

— Да на денек всего. Завтра улетаю к арабам, за кордон. Да что мы про меня! Лучше вы про себя!

— А про меня?! А про меня?! — к столику подтянулись… да все свои. Вася Котиков, москвич. Питерцы, сослуживцы по полку, Витя Дибаша и Виталик из разведки третьего батальона. Питерцам, выходит, кроме как в Москве и встретиться не где…

Все флаги в гости к нам! Знакомьтесь, мужики, если кто с кем не знаком! Приняли на грудь по соточке, закусили огурцами.

— О, черт! Чем закусываем?! — спохватился Серж. — У меня же балык! — принялся доставать из «дипломата» рыбу в пакетах, икру в банках.

— Ого! Граф Серж получил наследство?

— Нет, графа сослали на Восток. На самый Дальний Восток. Дальше некуда. Оттуда и рыбка! Десять лет без права переписки.

— Сильно! За что тебя так?

— За то, что был холост. После Афгана холостяков по «дырам» распихивали. Так холостяком и оставался десять лет, только недавно расписался.

— Поздравляю! — поздравил Кирпич и ехидно уточнил: — С графиней? Расписался-то?

— Нет, — Серж выдержал обескураженную паузу и побил козыря джокером: — С княгиней. Так-то вот…

— Везет же некоторым! — поощряюще вздохнул Никита. — И ничего-то с ним не поделаешь! И в Афгане уцелел, и теперь вот княгиня… Ни фугас его не взял, ни духовская пуля, ни жара, ни мороз! Помню, как-то нас на Новый год в горы загнали, так у Сержа сосулька в полметра висела на носу. Он мороза ужас как боится, больше чем пуль и осколков. Теплолюбивое растение.

— Э, Никита, знаешь, как я выжил тогда в горах? Не знаешь. А тебя, Кирпич, тогда еще в батальоне в помине не было. Ромашка, а ты разве с нами тогда в горах тоже ночевал?

— Гм! Это ты с нами тогда ночевал! Еще вопрос, кто кого с собой в горы брал! Кто начальником был?

— Да пошел ты к бабушке в штаны! Опять будем выяснять, кто начальник, кто дурак? Ну, ладно-ладно! Ты!

— Начальник? Или дурак?

— А сам выбери!

— Вообще-то начальник. Но демократичный. И я там был, но мед-пиво не пил, и мерзли мы все вместе. Я вообще — шапка и волосы поутру вмерзли в подтаявший наст.

— Во-во. Демократичный начальник — по определению, дурак. Мерз он! А вот я спал комфортно — в… гробу!

— Где?!!

— Чего ты мелешь, Серж?! В каком гробу?! Память отшибло?! Какие гробы в Афганских горах?

— Да правда! Бойцы где-то разыскали и приволокли три гроба с крышками. Я сам удивился! Афганцы ведь своих в саванах хоронят… Так думаю, бойцы из обслуги морга «домовины» просто сперли. Хотели продать как дрова, а мои орлы тайник нашли, растащили этот… дровяной склад.

— И ты со своей мнительностью спал в гробу?

— Ее-ей! Вот те крест! Мерзко, но тепло.

— Трепло, ты ж атеист! — подловил Никита. — Нет, не верю! Что же раньше про ту ночевку не рассказывал?

— А кому интересно болтать про гробы? Приметы всякие нехорошие. Одним словом, мистика. А как мне было иначе выжить при большом минусе? Я ж теплолюбивый, домашний, и ехал не на Северный полюс воевать, а почти в тропики! Ты ведь, Никита, тоже ехал не на зимовку, правда? Не ожидал сугробов? И вообще! Почему тебя, диссидента, занесло на войну? Постоянно вольнодумствовал и нас разлагал! Что тебя-то в Афган привело, Ромашка?

— Интересно?

— А интересно! — кивнул голвой Серж.

— Что ж, это… занимательная история. Долго рассказывать…

— Ничо! Водки и закуски у нас вагон! И до вечера времени навалом.

— Ладно. Надоест — остановите.

Никита расположился на лавочке поудобнее, на солнце блеснули два ордена и три медали.

— Порою мне кажется, что все это было не со мной, а с кем-то другим. Поэтому повествовать буду от третьего лица, как бы не от себя. Ну, слушайте…

Глава 1. Педженский гарнизон

Ранним утром поезд прибыл на Педженский вокзал. Окна в коридоре и тамбурах выбиты — частично самими пассажирами, чтоб не задохнуться в духоте, а частично сняты заранее в депо, в преддверии жарких летних рейсов.

Никите казалось, что он путешествует в эшелоне периода Гражданской войны. Во время движения было свежо и прохладно, но в купе то и дело залетали мусор, пыль и сажа. Хотелось принять ванную или, на худой конец, постоять под освежающим душем. Настроение в высшей степени паршивое, и новенькое офицерское звание «лейтенант» более не радовало. А чему радоваться? Прибыл в богом забытую дыру, на краю света. И куда тебя, лейтенант, занесла судьба? Сиди на двух чемоданах, думай. На третьем чемодане примостилась злая, как собака, молодая супруга. Не разговаривали уже второй день. О том ли она мечтала, выходя замуж за курсанта?! Не о том. Эх, сколько прекрасных мест для прохождения службы! Германия, Польша, Венгрия, Белоруссия и Украина. Так нет! Занесло после выпуска в Туркестан… Приехали, вылазь! Вокзал.

Заплеванный пыльный перрон с выкрашенным в розовый цвет одноэтажным вокзалом. Несколько хилых, высохших деревцев без листвы. Тени от них — как с козла молока. Разве что сам вокзал хоть какую-то тень отбрасывал. В той тени, опершись спиной на стену, исходил обильным потом милиционер-туркмен. Выпирающий живот перетягивала портупея, словно стянутый обручем пивной бочонок, засаленный, мятый китель висел мешком. А более никого. Пусто и безлюдно. Эх, тоска! Захолустье, да и только! Куда попал?!

— Товарищ старшина! Не подскажите, где военный гарнизон?

— О-о! Дорогой, пешком не пырайдэшь! Маршрутка нада ехать! Иди к базару, там остановка. Отойди, нэ мешай работать!

Товарищ старшина достал из кармана огромный носовой платок и принялся вытирать пот, струящийся по лбу несколькими ручейками.

Перетрудился, боров! Устал работать!… У ног — ополовиненная трехлитровая банка разливного пива. На расстеленной газетке — вобла. Кр-расота! Ромашкин бы тоже хотел так трудиться. Нам так не жить и не служить…

Окликнув жену и подхватив чемоданы, Никита побрел в ту сторону, куда указал озабоченный «нелегкой» службой постовой. Незнакомый мир — из довоенных фильмов. Площадь перед вокзалом обрамлялась двухэтажными эпохи позднего сталинизма домишками, а с другой стороны, за узкой колеей рельсов, — одноэтажный кишлак, глиняные халупы. Трущобы сродни тем, что Никита уже видел в «старом городе» Термеза.

Опять тебя обманули, Ромашкин! Обещали службу в городе, выпроваживая из Термеза на повышение. А оказалась очередная большая деревня. Вернее, аул. Место значительно хуже, чем прежнее…

В Термезе Никита провел месяц службы за штатом. Там его гоняли по нарядам, перебрасывали с места на место — и никаких дальнейших перспектив. Кадровик в дивизии предложил повышение: капитанскую должность в танковой учебке, замполитом роты курсантов! Молодой лейтенант Ромашкин соблазнился и быстро согласился. А зря! Термез все же был город как город! С аэропортом, гостиницами, ресторанами, кинотеатрами, скверами, универмагами. Пусть изредка, но можно погулять по аллеям, по проспекту, по культурным и злачным местам. А что тут? Прошлый, вернее даже позапрошлый век.