Евгений Савицкий - Полвека с небом

• Название: Полвека с небом
• Автор: Евгений Савицкий
• Издательство: Воениздат
• Жанр: История
• Год: 1988

Пожалуй, не сыщется такого отечественного истребителя, на котором бы в свое время не летал автор этих воспоминаний. Вся жизнь дважды Героя Советского Союза маршала авиации Е. Я. Савицкого неразрывно связана с развитием и совершенствованием Военно-воздушных сил нашего государства. Бывший беспризорник, а затем рабочий цементного завода в Новороссийске, Е. Я. Савицкий в 28 лет становится командиром дивизии, а в 32 года — командиром корпуса. 3-й истребительный авиационный корпус Резерва Верховного Главнокомандования, которым в годы Великой Отечественной войны он командовал, участвовал в сражениях в небе Кубани, Крыма, Белоруссии, Берлина. В послевоенные годы маршал Е. Я. Савицкий занимал должность заместителя главкома Войск ПВО страны. Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

— Да ведь это же в Восточной Пруссии! — удивился начальник политотдела Ананьев.

— Вот именно! От Сморгони до Инстербурга триста километров, — подтвердил я. — Потому и Як-9д. У него радиус действия — 330 километров. Да и запас горючего больше, чем у других истребителей.

— Все равно не хватит, — усомнился Нил Денисович. — Ведь это же у черта на куличках!

— Просчитаем профиль полета, и станет ясно, хватит или не хватит. В штабе армии, думается, не хуже нас с тобой арифметику знают… А листовки-то привезли?

— Только что. Едва в «виллисе» уместились.

— А ну неси, почитаем!

Пока Ананьев ходил за листовкой, я распорядился вызвать к себе в землянку начальника штаба, штурмана и главного инженера корпуса. А сам думал: чем все это объяснить? Мы же не бомбардировщики дальнего действия; истребители — фронтовая авиация, ее дело — войска прикрывать, а не листовки в глубоком вражеском тылу разбрасывать…

Но все мои сомнения моментально развеялись, едва я взглянул на листовку, которую положил передо мной на стол Ананьев. Набрана она была на немецком языке, и первая же жирно оттиснутая типографская строка гласила: «Истребители с красными звездами над Инстербургом!»

— Что скажешь, комиссар? — видя, что Ананьев тоже успел прочитать первые строки листовки, поинтересовался я. — И вправду, политика! И если не ошибаюсь, с дальним прицелом.

— Дальше не бывает, — убежденно подтвердил Ананьев. — Ведь что получается? Не бомбардировщики, а истребители достигают территории рейха! Так прямо в листовках и сказано.

— Остается лишь доставить их на место, — заключил зашедший за несколько минут до того в землянку полковник Кац. — Я начерно успел прикинуть: горючего туда и обратно хватит. В обрез, но хватит.

Расчеты, сделанные Сурковым совместно с штурманом, подтвердили, что если залить баки под пробку и если не будет ветра, то истребители, выполнив задание, только-только сумеют дотянуть до аэродрома.

— Ведущим эскадрильи назначить комэска Осадчиева, — подвел итоги я. — Бомбы мы с ним под Анапой сбрасывали. Убежден, что и с листовками справится.

— А как их, кстати, разбрасывать? — спохватился главный инженер. — На «яках» бомболюков нет. И бомбодержатели тоже будут заняты.

Я вопросительно взглянул на Ананьева.

— Что-нибудь придумаем, — заверил тот. — Пойду с людьми посоветуюсь.

Ананьев ушел. А мы еще раз тщательно продумали все детали боевого задания. На взлетной полосе «яки» встают в линию, баки дозаправляют тут же на полосе, взлетают с места и собираются в группу не над аэродромом, а прямо на маршруте, чтобы не жечь лишнего горючего. Идут на наиболее экономичном режиме, а при подлете к цели заходят на Инстербург с севера, чтобы окончательно сбить с толку вражеских зенитчиков. Затем пологое пикирование до высоты 500 метров, бомбовый удар, штурмовка до последнего снаряда в стволе, сброс листовок на выходе из атаки — и уже налегке назад, домой.

— А если на обратном пути к ним «мессеры» или «фокке-вульфы» прицепятся? Чем отстреливаться будут? — озабоченно поинтересовался полковник Кац.

— Вышлем навстречу группу «яков» прикрытия, — сказал я. — Настолько далеко, насколько хватит боевого радиуса полета. Они же и в сторону Инстербурга проводят. Время и входные и выходные ворота заранее согласуем.

Когда все вопросы были окончательно решены, в землянку чуть ли не вбежал запыхавшийся, но радостный Ананьев.

— Нашли, командир! Нашли! — выкрикнул он прямо с порога.

— Что нашли? — не понял сначала я.

— Способ нашли, — объяснил Ананьев. — Способ, как разбрасывать листовки. Я же говорил, что-нибудь да придумаем. Комсомольцы рацпредложение внесли. Осадчиев уже машину готовит, проверять собрался…

Осадчиев позже подтвердил: способ действует. Суть его заключалась в том, чтобы уложить листовки под щитками-закрылками — там есть пустое место между нервюрами крыла, — а оттуда их отсосет и раскидает в стороны потоком воздуха.

Поздно вечером меня позвали на связь с командующим. Хрюкина интересовало, все ли готово к завтрашнему вылету. Я доложил, что задание будет выполнено. Но при условии безветренной погоды. При встречном или попутном ветре более 3 метров в секунду, а также при боковом свыше 4 — 5 метров в секунду горючего, как показали расчеты, не хватит.

Ответ, который я получил от командарма, буквально меня огорошил. «Полет выполнять в любую погоду. При выработке горючего — посадка на фюзеляж».

Возвращаясь к себе в землянку, я подумал, что одна неожиданность чаще всего тянет за собой другие. Сажать целую эскадрилью на брюхо мне еще не доводилось. Как, впрочем, не приходилось и искать среди своих подчиненных… переписчиков стихов! Дело в том, что на аэродроме Сморгонь находились тогда два известных поэта — Михалков и Эль-Регистан. Михалков сперва пробовал уговорить нас взять его в боевой вылет. А затем, узнав про листовки, загорелся и написал экспромтом небольшое стихотворение, которое теперь нашим девчатам-оружейницам предстояло всю ночь переписывать на обратной, чистой стороне листовок…

«Вот уж навалилось, так навалилось», — усмехнулся про себя я и лег спать. Утром, подумалось, надо иметь свежую голову. Летчикам о посадке на фюзеляж, чтобы зря не тревожить, говорить не стал: вдруг повезет и ветра завтра не будет.

Однако на рассвете выяснилось, что день выдался ветреный. И хотя синоптик заверил, что ветер по маршруту будет боковой, причем не более 5 — 6 метров в секунду, стало ясно: горючего почти наверняка не хватит. А значит, вынужденной посадки не миновать, хотя она и произойдет, скорее всего, уже на своей территории. Только бы «мессеры» не увязались, в этом случае без маневрирования, а значит, и пережога горючего не обойтись. Если, понятно, маневрирование после такой встречи вообще понадобится…

За час до вылета командир 43-го истребительного авиаполка собрал эскадрилью и группу прикрытия для уточнения задания. Дав ему закончить инструктаж, я задал летчикам вопрос:

— Кто из вас прежде садился на фюзеляж?

Оказалось, что у троих из восьми летчиков эскадрильи Осадчиева уже был подобный опыт. А у майора Сувирова помимо опыта вдобавок еще и глубокий шрам на лице — результат вынужденной посадки на фюзеляж. Дело это, я знал, далеко не простое. Но приказ не отменишь…

В 6.00 поступил запрос из штаба армии: готова ли эскадрилья к выполнению боевой задачи?

В 6.20 самолеты были дозаправлены прямо на взлетной полосе.

В 6.30 взлетели и взяли курс на Инстербург, Восточная Пруссия.

Я с аэродрома решил не уходить. Разыскал деревянную колодку — из тех, что подкладывают под колеса самолетов при запуске, — и устроился ждать в тени под деревом. Через некоторое время обратил внимание на то, что ветер вроде бы стих. Но до Инстербурга далеко. Какая там погода, отсюда не разглядишь… Прошло около часа. Не выдержав, отправился на командный пункт. Находившийся там комполка доложил, что несколько минут назад принял по радио доклад Осадчиева: «Иду группой в составе семи самолетов. Горючее на пределе».

А восьмой? Неужели зенитчики сбили? Или «мессеры»?

Первыми сели и сразу же зарулили на стоянки «яки» из группы прикрытия. Вслед за ними показался, Як-9д. За ним второй… Седьмым, и последним, приземлился Осадчиев. Если первые машины кое-как дотянули до полосы, то Осадчиев заходил на посадку поперек аэродрома — когда шасси коснулось грунта, мотор уже не работал.

Когда мы с командиром подъехали на «виллисе» к самолету ведущего группы, Осадчиев уже стоял на земле и, поджидая нас, жадно затягивался папиросой.

— Где восьмой? Сбили?

— Товарищ генерал! Боевое, задание выполнено, — доложил Осадчиев. — А восьмой сел неподалеку на вынужденную. На шасси сел, сам видел. Не хватило ему чуток горючего…

Через полчаса я уже вышел на связь с командармом и доложил, что восьмерка истребителей отбомбилась и отстрелялась по намеченной цели, листовки разбросаны над городом, группа вернулась на аэродром вылета, потерь нет.

Все это выглядело бы вполне обыденно — рядовая работа, если бы целью не был далекий от линии фронта немецкий город в цитадели фашистского рейха — Восточной Пруссии. Именно последнее, далеко не заурядное обстоятельство и послужило причиной того, что радиостанция имени Коминтерна передала через два часа после моего доклада командарму специальное сообщение о результатах боевого вылета группы капитана Осадчиова. Об этом я узнал от полковника Ананьева. А весь мир узнал о том, что восемь советских истребителей бомбили среди бела дня Инстербург, предоставив фашистам возможность узнать о подробностях налета из сброшенных на город листовок.

Запрет командарма Хрюкина, не позволивший мне собственными глазами взглянуть, как обстоят дела у немцев в Восточной Пруссии, по счастью, не распространялся на повседневную боевую работу. В боевых вылетах я по-прежнему принимал участие. Причем не только ради того, чтобы подыскать площадку под очередной полевой аэродром. Приходилось искать в воздухе и противника. У нас, летчиков, это называлось свободной охотой.