Евгений Савицкий - Полвека с небом

• Название: Полвека с небом
• Автор: Евгений Савицкий
• Издательство: Воениздат
• Жанр: История
• Год: 1988

Пожалуй, не сыщется такого отечественного истребителя, на котором бы в свое время не летал автор этих воспоминаний. Вся жизнь дважды Героя Советского Союза маршала авиации Е. Я. Савицкого неразрывно связана с развитием и совершенствованием Военно-воздушных сил нашего государства. Бывший беспризорник, а затем рабочий цементного завода в Новороссийске, Е. Я. Савицкий в 28 лет становится командиром дивизии, а в 32 года — командиром корпуса. 3-й истребительный авиационный корпус Резерва Верховного Главнокомандования, которым в годы Великой Отечественной войны он командовал, участвовал в сражениях в небе Кубани, Крыма, Белоруссии, Берлина. В послевоенные годы маршал Е. Я. Савицкий занимал должность заместителя главкома Войск ПВО страны. Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

В общем, через несколько минут трое немцев подняли вверх руки. Я приказал прекратить огонь. Смотрим, встают остальные, тоже задирают руки. А автоматы, между прочим, у них на груди болтаются. Вдруг хитрят? Немецкого я не знал, кричу по-русски: «Бросай оружие!» Поняли. Поснимали автоматы, сложили на землю.

Заперли мы пленных в каком-то сарае, поставили охрану. А одного фрица, немного знавшего русский язык, допросили. Выяснилось, что сбрасывали десант, чтобы усилить части, оборонявшие Вильнюс. А эти то ли запоздали с выброской, то ли еще что… Говорил немец плохо, безбожно коверкая и перевирая слова. Так мы толком и не поняли, что там у них стряслось.

Позже генерал Крылов рассказал мне, что немцы вообще просчитались с десантом: выбросили человек четыреста, но на территорию, уже отбитую у противника. Многих парашютистов расстреляли еще в воздухе, а остальные сдались в плен.

Но разговор с генералом Крыловым состоялся через несколько дней. А в тот вечер я еще успел связаться со штабом корпуса и распорядился, чтобы на следующий день начинали переброску на Парубанок 15-го и 48-го полков 278-й истребительной авиационной дивизии. Орлов намеревался перебазировать для начала пока только один полк, но я настоял на двух. Танкам генерала Обухова настоятельно требовалась надежная поддержка с воздуха.

Поздно вечером жители села Парубанок собрались, как и обещали, на аэродроме и приступили к строительным работам. Одна из женщин сказала, что ближе к ночи народу соберется еще больше. Дескать, не беспокойтесь, сделаем все, что нужно.

Наутро, когда мы с Орловым проснулись от очередного артобстрела, выяснилось, что чуть ли не половина капониров уже готова. Литовские женщины вместе с детьми проработали всю ночь, перелопатив немыслимое количество земли — валы насыпали высотой до полутора метров. Не приостановил работу и вражеский орудийный огонь; снаряды, впрочем, ложились на сей раз почему-то за чертой летного поля. Женщины носили землю в ведрах на коромысле, ребятишки — в бидонах и кастрюлях. Настроение, несмотря ни на что, у всех было бодрое, приподнятое. Руководил работами все тот же старик литовец.

К полудню началась перебазировка истребителей.

В тот же день мне вместе с группой майора Слизень удалось поработать с нового аэродрома. Связавшись по радио с танкистами, мы вылетели на перехват вражеских истребителей и сбили четыре самолета противника. Одного из «фоккеров» я мог бы записать на свой боевой счет. Но делать этого не стал. Немец, получив добрую порцию от кого-то из наших, пытался выйти из боя и уже дымил. Моя очередь, как мы это называли, добила подранка.

Когда после боя я вылез из кабины «яка», ко мне подошла одна из не прекращавших работу литовских женщин и предложила устроить вечером для летчиков нечто вроде импровизированного концерта — послушать их женский хор. Нам, честно говоря, было не до песен, но обижать отказом добровольных помощников тоже не хотелось. Концерт возле одного из только что возведенных капониров состоялся. Дирижировал женским хором все тот же старик литовец. А сразу после концерта все вновь отправились рыть и таскать землю. К следующему утру и капониры, и щели для укрытия были готовы. Впоследствии, когда капониры для нас сооружали саперные войска, я не раз приводил в пример высокую по качеству и героическую с точки зрения темпов работу женщин из литовского села Парубанок. Кстати, в село возвращаться они не захотели, и старик увел их вместе с ребятишками в лес.

Теперь, когда и самолеты, и люди были укрыты от артобстрела, а на аэродроме действовал подвижной командный пункт, имевший связь с КП корпуса и штабом армии, можно было приступать к планомерной боевой работе. С этой целью в танковых бригадах, а иногда даже и в батальонах создавались пункты наведения, откуда мы получали информацию, позволявшую перехватывать вражеские самолеты на подходах к целям, что резко повышало эффективность прикрытия с воздуха ведущих бои наземных частей. Танкисты высоко оценивали наши усилия максимально приблизить авиацию к району боевых действий, стремились создать все условия для работы наших пунктов наведения и подвижных КП, охотно помогая нам, чем только могли.

Так, например, для охраны аэродрома Парубанок они выделили специальную танковую роту. Защищать аэродромы, находившиеся в зоне между пехотными войсками и действующими в отрыве от них танковыми соединениями, приходилось не только от вражеских парашютистов, но и от недобитых подразделений противника, а также активно действовавших банд предателей и фашистских прихвостней всех мастей.

Но мы шли на такой риск вполне обоснованно. Главным для нас оставалось наладить боевую работу так, чтобы постоянно иметь возможность быстро концентрировать свои силы в нужном месте и в нужный момент, своевременно наращивать число поднятых в воздух истребителей, наносить удары по противнику стремительно и внезапно. И мы, невзирая ни на что, осваивали все новые и новые полевые аэродромы на территориях, которые можно было считать очищенными от врага лишь условно, — никто не мог гарантировать на них безопасность до тех пор, пока туда не придут пехотные части.

В этой связи хорошо запомнился мне один из наших разговоров с командиром бомбардировочного авиационного корпуса генералом И. С. Полбиным, который говорил, что его летчики, летавшие на Пе-2, не раз выражали недоумение, видя, по существу, в тылу противника взлетно-посадочные площадки с нашими истребителями.

— Даже говорят, сомнение порой берет, а не сбились ли, дескать, мы с курса, — рассказывал Полбин. — Взглянешь вниз, а там вместо самолетов с фашистскими свастиками да крестами истребители с красными звездами на летном поле стоят.

— Так ведь у истребителей запас горючки не то что у вас, бомберов. Нам к врагу поближе надо быть, — отшучивался я.

— Так-то оно так. Но не настолько же, чтобы фрицы могли из минометов по вас лупить, — сказал Полбин. Но, понимая, что правота на моей стороне, закончил разговор шуткой: — Ты, глядишь, настолько во вкус войдешь, что, когда дело до того дойдет, самого Гитлера попросишь, чтобы он для твоих истребителей у себя в Берлине Унтер-ден-Линден освободил.

Шутки шутками, а с бетонных автострад под Берлином летчикам нашего корпуса взлетать приходилось не раз. Жаль, не дожил до тех дней бесстрашный летчик и талантливый командир генерал Полбин: погиб смертью героя, когда вел группу пикирующих бомбардировщиков.

Но до берлинских автострад было еще далеко. Летчики нашего корпуса, прикрывая танковые соединения генерала Обухова и части 5-й армии генерала Крылова, вели воздушные бои над подступами к Вильнюсу. В одном из вылетов комэску 43-го иап капитану А. Д. Осадчиеву удалось создать пробку на перегоне железной дороги, по которой немцы перебрасывали в Вильнюс боеприпасы и горючее для танков. Спикировав на эшелон, Осадчиев с первого же захода поджег цистерну с бензином. Состав быстро охватило пламенем, вагоны с боеприпасами, взрываясь, налезали один на другой, и железнодорожный путь надолго вышел из строя.

На другой день группа Осадчиева перехватила восьмерку вражеских истребителей. Бой разгорелся над центральными кварталами Вильнюса. Капитан Осадчиев был ранен осколками снаряда в лицо. Но, зная, что у немцев и без того численное преимущество, отказался выйти из боя и участвовал в схватке до самого конца. Истекая кровью и превозмогая боль, он сумел зайти «Фокке-Вульфу-190» в хвост и не отпускал его до тех пор, пока тот, объятый пламенем, не рухнул на крыши городских зданий. После этого у Осадчиева хватило сил дотянуть до аэродрома, где после посадки он потерял сознание от большой потери крови. Однако в госпитале Осадчиев пробыл недолго. Не закончив лечения — еще в бинтах и наклейках, — он вернулся в полк, чтобы продолжать бить врага.

Чуть позже при схожих обстоятельствах проявил свой бойцовский характер еще один летчик корпуса — старший лейтенант И. М. Киселев, которому суждено было повторить подвиг известного всей стране летчика Мересьева, героя романа Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке».

Ивана Киселева — застенчивого, способного по-девичьи краснеть от товарищеской шутки, очень молодого тогда, но вместе с тем зрелого и опытного летчика — любили все, кому доводилось узнать его поближе. Роста он, как и многие летчики-истребители, был невысокого, фигура ладная, стройная, но по-мальчишески худощавая, и друзья, обращаясь к нему, называли его шутливо: Сынок. На дружеское это прозвище Киселев никогда не обижался, да и шло оно как-то к нему, но воевал столь умело, дерзко и отважно, что многие из тех летчиков, кто был и старше его, и опытнее, могли бы многому у него поучиться.

Полк, в котором воевал старший лейтенант Киселев, базировался тогда на аэродроме под Каунасом. Мы как раз получили новые Як-9 с 45-миллиметровой пушкой, стрелявшей через втулку винта. Это было мощное оружие. Два-три снаряда из нее превращали вражеский бомбардировщик в груду горящих обломков. Причем пушка позволяла вести огонь с большой дистанции, не входя в зону, простреливаемую пулеметами воздушных стрелков «Хейнкелей-111» или Ю-88, и потому Як-9 стал настоящей грозой для бомбардировочной авиации противника. Для таких целей мы эти истребители обычно и употребляли. В ударные группы включали Як-9, а в группы прикрытия — либо Як-1, либо Як-7б. Такие комбинированные, смешанные группы давали наилучшие результаты. Дело в том, что Як-9 был несколько тяжеловат и, обладая высокой эффективностью в борьбе с бомбардировщиками, уступал другим, более легким и маневренным самолетам Яковлева в бою с вражескими истребителями. А в смешанных группах преимущества и тех и других самолетов усиливались оттого, что они в бою как бы взаимно дополняли друг друга, создавая возможность наилучшим образом проявить все свои сильные стороны.