Евгений Савицкий - Полвека с небом

• Название: Полвека с небом
• Автор: Евгений Савицкий
• Издательство: Воениздат
• Жанр: История
• Год: 1988

Пожалуй, не сыщется такого отечественного истребителя, на котором бы в свое время не летал автор этих воспоминаний. Вся жизнь дважды Героя Советского Союза маршала авиации Е. Я. Савицкого неразрывно связана с развитием и совершенствованием Военно-воздушных сил нашего государства. Бывший беспризорник, а затем рабочий цементного завода в Новороссийске, Е. Я. Савицкий в 28 лет становится командиром дивизии, а в 32 года — командиром корпуса. 3-й истребительный авиационный корпус Резерва Верховного Главнокомандования, которым в годы Великой Отечественной войны он командовал, участвовал в сражениях в небе Кубани, Крыма, Белоруссии, Берлина. В послевоенные годы маршал Е. Я. Савицкий занимал должность заместителя главкома Войск ПВО страны. Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

На земле нам действительно приходилось сталкиваться с противником довольно часто. Не знаю, что конкретно имел в виду генерал Богданов, но оружия в те дни мы из рук не выпускали. Стараясь не отстать от танков, наши передвижные пункты наведения постоянно забирались в такие места, откуда немцев еще не успевали окончательно выкурить. Однажды пришлось ночевать в костеле, в подвале которого скрывалось до сотни вооруженных немецких солдат. Я с разрешения тамошнего ксендза пробовал перед сном сыграть по памяти какой-то вальс, а немецкие автоматчики сидели прямо подо мной и слушали, как я пытаюсь совладать со столь необычным для меня музыкальным инструментом. В конце концов ксендз не выдержал и, видимо пытаясь переключить мое внимание с церковного органа на вещи, более для меня привычные, по секрету сообщил о том, кто находится под каменными плитами пола польского храма.

— Третий день голодными сидят, — закончил свое неожиданное сообщение ксендз.

— Подвал-то хоть заперт? — поинтересовался я.

— Вдвоем с дочерью замок навешивали. Да и дверь железом окована.

Наутро мы с помощью танкистов разоружили немецких солдат, а затем, не зная, что с ними дальше делать, загнали вновь — уже безоружных — в подвал, где и заперли до подхода пехотных частей.

В другой раз фашисты угнали у нас из-под носа «виллис».

Нашли мы в одном из сел подходящий дом для оборудования передвижного командного пункта. Загнали грузовик с радиостанцией во двор, залезли на крышу, чтобы установить антенну — чем выше, тем больше дальность радиосвязи, — а «виллис» оставили прямо на улице. Возимся мы на крыше с антенной, вдруг слышу, прямо под нами, из окна верхнего этажа, затрещали автоматные очереди. Спустились вниз, видим: огонь ведет мой шофер В. И. Авдеев.

— Фрицы! — кричит. — Фрицы, товарищ генерал, на нашем «виллисе» уехали.

— Как — уехали?

— Да я сдуру ключ зажигания в машине оставил. Думал, никого в селении нет. А они влезли и уехали. Шесть человек.

— Ладно, не переживай. Новую машину добудешь. Только уж в следующий раз ключ в ней не оставляй, — пошутил я, радуясь, что догадались загнать грузовик с радиостанцией во двор.

— Так точно, товарищ генерал. Теперь не оставлю.

Авдеев, оказывается, слова мои принял всерьез. Когда вечером сели ужинать, его с нами не оказалось. Куда пропал, никому не известно. А утром явился и докладывает:

— Товарищ генерал, ваше указание выполнено! Немецкий «опель-капитан» стоит у подъезда дома. Почти новый совсем. Всего каких-то двадцать тысяч километров на спидометре накрутить успел.

Шутка моя, как вскоре выяснилось, обернулась для фашистов весьма плачевно. И речь шла отнюдь не об угнанном у них легковом «опеле».

Авдеев рассказал, что в поисках замены пропавшему «виллису» обнаружил неподалеку от нас хутор, где обосновалось какое-то подразделение фашистов.

— Возле каждой хаты мотоциклы стоят, а самих немцев не видать — спят, что ли. Я же туда, чуть только рассветать стало, подобрался. Гляжу, возле одного из домов «опель» этот стоит. Ну и реквизировал его взамен «виллиса». Шофер немецкий — разиня вроде меня, ключ от зажигания тоже в машине оставил.

На Авдееве была офицерская фуражка, а на груди висел немецкий автомат — тоже трофеи, пояснил он.

— Сколько до хутора? — спросил я.

— Километров десять, — сказал Авдеев. — От силы двенадцать.

Соседство такое нам вовсе ни к чему, подумалось мне. И я связался по радио с КП танковой части, которую мы прикрывали. Мне сообщили, что в двадцати километрах от нас находится танковая рота, но связи у них с ней нет, и нам дали ее позывные, чтобы мы сами попробовали связаться. Радиостанция у нас была достаточно мощная, да и антенну мы подняли над крышей высоко. В общем, через час девять тридцатьчетверок подошли к нашему командному пункту. Командир роты оставил танковый взвод для охраны нашего командного пункта и, прихватив с собой Авдеева, укатил с двумя взводами в сторону хутора.

Когда танкисты вернулись, командир роты сказал, что на хуторе находилась разведывательная рота мотоциклистов и что она вполне могла наткнуться на наш командный пункт.

— Орудийную стрельбу мы слышали. Но она быстро закончилась, — сказал я. — Потерь нет?

— Потерь нет, — ответил командир роты. — Правда, у одного танка оборвало фаустпатроном гусеницу. Экипаж остался на хуторе, траки меняют. Фашисты, судя по всему, думали, что это их танки к хутору подходят… Не ждали, словом, что мы уже здесь.

Немцы не ожидали не только этого.

Гитлеровское командование, создав между Вислой и Одером мощную оборонительную систему, включавшую семь укрепленных рубежей и большое количество отсечных полос, никак не рассчитывало, что нашим войскам понадобится всего-навсего двадцать дней, чтобы сокрушить их оборону и победоносно завершить Висло-Одерскую операцию. Через девять дней с начала наступление 1-я и 2-я гвардейские танковые армии, обойдя с севера и юга Познань и соединившись с частями 8-й гвардейской армии и 11-го танкового корпуса 69-й армии, отрезали противнику пути отхода на запад. В котел под Познанью попала 62-тысячная группировка немецких войск. Добивать ее предстояло 8-й гвардейской армии генерала В. И. Чуйкова.

А танки генерала Богданова, обойдя Познань, продолжали быстро продвигаться на запад и в последний день января во взаимодействии с частями 5-й ударной армии вышли к Одеру, форсировали его и захватили на западном берегу реки плацдарм северо-западнее немецкого города Кюстрин. 3 февраля войска 8-й гвардейской армии заняли три плацдарма южнее Кюстрина. Войска 1-го Украинского фронта также вышли на Одер, захватив плацдармы в районе Бреслау и южнее Опельна. Таким образом, советские войска, наступавшие в полосе более 500 километров, разгромили немецкую группу армий «А» и продвинулись за 20 дней наступления на глубину 500 километров. Значительная часть Польши оказалась очищенной от гитлеровских войск, а наши войска, вступив на территорию Германии, вышли на ближайшие подступы к ее столице — Берлину. Цели, поставленные Ставкой Верховного Главнокомандования при планировании Висло-Одерской операции, были достигнуты, но наступление 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов продолжалось.

Продолжались бои и на главном направлении. От Кюстрина до Берлина оставалось всего шестьдесят километров. И бои за кюстринский плацдарм, которому предстояло стать исходными позициями, откуда войска 1-го Белорусского фронта нанесут решающий удар по Берлину, приняли крайне ожесточенный характер. Они длились весь февраль. Овладеть Кюстрином и объединить несколько небольших по площади, разрозненных плацдармов в единый кюстринский, занимавший по фронту сорок четыре и в глубину от четырех до десяти километров, удалось только в марте 1945 года. А пока противник, подтянув сюда свежие дивизии, делал все, чтобы не допустить этого. Немецкие танки и пехота настойчиво предпринимали одну за другой попытки контратаковать позиции наших войск. Резко активизировалась и вражеская авиация.

В то время как наземные части вели тяжелые бои за удержание и расширение плацдармов на западном берегу Одера, для нас, как никогда остро, встал вопрос о новых взлетно-посадочных площадках. Если немцы летали со стационарных аэродромов, расположенных в районе Берлина, то мы базировались на раскисших от ранней распутицы грунтовых площадках. Да и те находились на значительном расстоянии от передовой. Подобное положение привело к тому, что немецкая авиация сумела временно перехватить инициативу в воздухе. Правда, командующий фронтом маршал Жуков принял самые решительные меры, обязав срочно развернуть широкие работы по строительству новых аэродромов, но на это требовалось время. А ждать было некогда. Необходимость придвинуть авиацию к линии фронта становилась с каждым днем все настоятельнее.

И командующий 16-й воздушной армией генерал Руденко решил рискнуть. Дело в том, что поблизости от переднего края в расположении наших наземных войск находились три полевых аэродрома — Морин, Кенигсберг-малый и Реппен. И хотя они тоже были грунтовыми, но грунт там оказался крепкий, и их взлетно-посадочные полосы вполне могли обеспечить истребителям условия для нормальной боевой работы. Проблема заключалась в том, что все они обстреливались минометами и артиллерией противника. Однако другого выхода я не видел и потому настаивал, чтобы посадить там полки истребителей.

— Так снаряды же рвутся. Как работать будем? — не хуже меня понимая, что выбора у нас нет, высказал свои последние сомнения Руденко. И сам же ответил на поставленный вопрос: — Самолеты в капонирах укроем, личный состав — в окопы и землянки. Ну и количество зенитных батарей увеличим… Так?

Я сказал, что при схожих условиях нашим «якам» уже доводилось работать. Например, под Сморгонью. А заодно напомнил слова маршала Жукова, сказанные им, когда наши части впервые вышли к старой германо-польской границе. Теперь, выразился маршал, нам необходимы такие аэродромы, чтобы не только бомбардировщики, но и истребители могли доставать до Берлина.