Ольга Чигиринская - Сердце меча

• Название: Сердце меча
• Автор: Ольга Чигиринская
• Издательство: Форум
• Жанр: Космическая фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 5-91134-042-9

Космическая опера — жанр консервативный. Мечи и звездолеты, аристократы и пираты, чужие планеты и таинственные древние цивилизации — с моей точки зрения, в жанр нельзя привнести ничего нового. Но если привнести в него хорошо забытое старое — а именно, приключенческий роман «для юношества» — то может получиться неплохой букет. Итак, среди звезд только что отгремел последний Крестовый Поход. Сплотившись было на время войны, доминионы Четвертого Рима возобновили соперничество. Доминатрикс леди Констанс инкогнито покидает свой надавно отвоеванный лен на корабле «Паломник», команда которого немногочисленна, но очень своеобразна. Вчерашний крестоносец капитан Хару, пилот Майлз Кристи из древнего народа шедайин, его юный ученик Ричард, чудом выживший в уничтоженном городе на планете Сунагиси, стармех — искалеченный ветеран Вальдер, навигатор Джезекия Болтон и второпях нанятый бортмех Сандро Морита — их странствие закончится совсем не там и совсем не так, как они думали.

---

Однако все обошлось. Патрульные корабли отстали, и «Паломник» без помех подошел к дискретной зоне — и в свой час Дик лег в пилотское кресло.

Пока он молился, наношлем запускал тоненькие, тоньше волоса и нерва, щупы сквозь кожу и кости черепа, сквозь ткань мозга к тем центрам, которые отвечают за восприятие, отнимал у него все ощущения, отсекая органы чувств — зрение, слух, осязание и обоняние, чувство веса и собственного тела; оставляя его глухим, слепым и парализованным, полностью переключая на себя вегетативную нервную систему — чтобы мятущееся сознание в черной пустоте без помех собралось в крохотную пылающую точку.

В состоянии сенсорного голода человек впадает в панику. Отсутствие сигналов от тела мозг воспринимает как смерть тела, и ужас — безотчетная попытка восстановить утраченный контроль: ощутить участившееся сердцебиение, дрожь в членах, напряжение раздувающихся легких. Обычного человека эта паника может свести с ума и даже убить…

Пилот же вырывается из-под сводов своего черепа. Таинственное шестое чувство, обычно подавленное пятью другими, расправляет крылья. «Господь позволяет нам смотреть в свое чердачное окошко, сынок», — говорил капитан Хару, и был прав. Пилот, отрезанный от себя и от мира, данного в обычных ощущениях, чувствует себя как Господь в первый день творения, когда все кругом пусто и безвидно, и лишь дух носится над мрачными водами Ничто. Пилот проникает в самую суть, улавливает глубочайшие и крепчайшие связи, которые стягивают мироздание воедино, и видит те места, где эти связи слабы, где их почти совсем нет.

Это и есть дискретные зоны. Дальше уже — дело техники: наношлем перехватывает импульсы с пилотского мозга и направляет корабль в пустоты времени и пространства. Самая распространенная гипотеза относительно того, как все это происходит, гласит, что неким особенным органом пилот чувствует гравитационные взаимодействия — не тяжесть, как все люди, нет, — а именно взаимодействия, пронизывающие и переплетающие Вселенную. Пилот чувствует их, как птица — магнитное поле, и по ним ориентирует корабль.

Словами это описать невозможно. Ни Дик, ни другие пилоты не ощущали дискретные зоны и непрерывные зоны как магнитные поля или что-то вроде. Вообще, никакие два пилота не ощущали это одинаково. Мозг, отчаянно пытающийся из себя самого добыть чувства, порождал галлюцинации, яркие и разные, у каждого свои. Ученые давно оставили попытки напрямую связать эти галлюцинации и проходческие способности пилота. Ничего доподлинно сказать было нельзя, кроме одного: так или иначе все пилоты-люди делились на три класса. Первые — их было большинство — будучи один раз инициированы товарищем-пилотом в «связке», как Дик и Майлз, сцепленные через сантор, могли потом повторить путь, по которому прошли — и только. Другие ощущали Вселенную шире и дальше вокруг себя, и улавливали внешние ориентиры — импульсные маяки — которые ассоциировали с ориентирами на звездных картах. Они могли «прыгать» на короткие расстояния от маяка к маяку. И третьи — пилоты высочайшего класса — были способны пролагать путь даже без этих ориентиров, настраиваясь на ритмы и импульсы далеких Галактик.

Дик и Майлз были из их числа, из касты пилотов первого, наивысшего класса, капитан Хару принадлежал ко второму. Третьему классу в левиафаннерах делать было нечего. Уже исследованные сектора пространства не годились для охоты — левиафаны не любят больших скоплений массы, их тянет в межгалактическое пространство, зарождаясь где-то у Ядра, они неуклонно стремятся на периферию. В рукаве галактики левиафана можно встретить только случайно…

…Это и произошло.

Погрузившись в нирвану бесчувствия, Дик уже давно не паниковал — привычка делала свое дело. Он ждал и сосредоточивался в молчании своих мыслей. Прошло какое-то время — в его безвидном мире это могли быть часы или годы, а там, снаружи, он знал — секунды — и он отыскал в темноте Майлза, нащупал его мощное «я», похожее на темную звезду, и прилепился к нему. Сознание начало улавливать что-то извне и превращать в образы — Для Дика это была хрустальная пещера, похожая и на калейдоскоп, и на лабиринт одновременно. Замысловатые переходы соединяли бесчисленное количество залов, пронизанных разноцветным сиянием, и от их бесконечности и простора было так же страшно, как от бесконечности и тесноты переходов. И сейчас он висел на широких, надежных плечах Майлза, вбивающего когти-нэкодэ в кристально чистый лед. Он видел над собою свод очередной пещеры — но то оказалась не пещера, а горизонтальный коридор, который сворачивал из стороны в сторону, потом пошел под уклон — а под конец они уже неслись, как на салазках, вылетая на стены на виражах, и Майлз тормозил когтями, так что летели искры, а Дик считал повороты и запоминал ориентиры, доверяясь не зрению (он же знал, что это галлюцинация), а чувству направления и места.

И, вылетев в новый большой зал, пронизанный лучами нездешнего света, они увидели меж темных колонн — Зверя, созданного из огня и алмаза. От него исходила сила, и Дик задохнулся восхищенно — прежде он никогда не чувствовал левиафана в межпространстве. И когда поток силы, исходящий от дивного создания Божия, погасил сознание мальчика, наношлем запустил программу пробуждения.

Дик пришел в себя под восхищенную ругань капитана — мокрый и дрожащий, как всегда после прыжка, до предела выжатый. Он повернул голову, нашел губами трубку и отхлебнул кисло-сладкого, терпкого энерджиста.

— Красавец, — вздохнул капитан Хару. — Ах, жалость какая…

Дик посмотрел теперь на экран — и увидел…

Он уже не раз их видел и знал, что они прекрасны даже вдалеке, но этот был каким-то особенным.

— Светимость раза в полтора больше обычной, — сказал Джез себе под нос.

— А шлейфа нет, — добавил капитан. — Послушай, Болтон: он стоит! Святым Патриком клянусь: стоит на месте!

Обычно левиафан похож на здоровенную комету. Он постоянно светится, потому что попадающие в него частицы все время аннигилируют с античастицами, и «голова» левиафана кажется сотканной из блесток — это называется «корона». А «хвост» — это увлекаемые притяжением левиафана сгустки пыли и газа — они тоже то и дело аннигилируют с античастицами, вырвавшимися за пределы «короны», и мерцающее облако тянется за левиафаном как многокилометровый шлейф.

А этот левиафан и вправду был особенным. Шлейф отсутствовал, зато сверкающее «тело» окружал широким двойным кольцом радужный венец, какой бывает вокруг солнца в морозный день Круги его не были концентрическими, они скорее походил на сложенную вдвое восьмерку…

— Это нечто особенное, — сказал Майлз. — Поглядите: он словно постоянно выворачивается наружу у полюсов, причем дважды.

— Нет, но чего он тут торчит? — в изумлении проговорил Джез. — В двух шагах звезда, причем будь здоров звезда, плотность что надо. Он должен от нее свистеть аж пыль столбом. А вот не свистит.

— Может, лорд Августин знает, в чем дело? — предположил Дик.

— А позовем его сюда! — капитан повернулся в кресле и одобрительно хлопнул мальчика по плечу. — Всяко ему будет интересно посмотреть.

Недолго думая, он вызвал лорда Августина через сантор.

— Сэр, хотите посмотреть на левиафана, которого сроду еще не видали?

— Сэр, я сроду не видал еще ни одного иначе как на снимках, — раздался голос лорда Гуса из динамика.

— Такого вы и на снимках не видели, я ручаюсь.

— Иду.

Надо отдать лорду Гусу должное — он был меньше чем через минуту.

— Вот здесь, — капитан ткнул в экран. Изображение левиафана было с ноготь, но лорд Гус оценил.

— Можно увеличить? — спросил он.

— Можно, — капитан дал тысячекратное увеличение. Изображение сделалось большим и несколько расплывчатым.

— Уникально, — покачал головой лорд Гус. — Насколько я понимаю, статичное положение нехарактерно для блуждающих скоплений антиматерии в этой части Вселенной, вблизи от объектов большой массы… Возможно, наблюдение за этим скоплением позволит пролить свет на некоторые вопросы, до сих пор не разрешенные никем — например, где зарождаются эти скопления… Кое-кто высказывал версии о происхождении левиафанов из звезд, которые якобы схлопываются в черные дыры… Этакий замшелый бред! Но теперь — то у нас есть чем утереть им нос, сэр! Нельзя ли мне скопировать данные корабельного сантора?

— Конечно, конечно, — капитан заметно погрустнел, и Дик знал, почему.

— А подойти к нему поближе и сделать кое-какие замеры? — лорд Августин даже дыхание затаил, ожидая ответа.

— Вот это вряд ли, — с тяжеленным вздохом ответил капитан Хару.

— Да почему же?

— Потому, сэр, что это потребует отклонения от курса и займет не меньше трех суток. А мы и так потеряли неделю из-за гемов.

— Э-э-э… — сказал лорд Августин. — А если Констанс согласится?

Дик приподнялся на локте и посмотрел на капитана, потом на лорда Гуса, потом опять на капитана. Лорд Гус, похоже, не понимал, что делает с мастером Хару. Спросить у него — можно ли подрулить к левиафану — это все равно что спрашивать у смертельно изголодавшегося человека, можно ли подрулить поближе к блюду с жарким и сделать там несколько замеров.