Семен Бронин - Каменная баба

• Название: Каменная баба
• Автор: Семен Бронин
• Жанр: Русская классическая проза

---

Иван Александрович и Ирина Сергеевна вышли на улицу. Фонари не горели, но они знали здесь каждый метр дороги, каждую тропинку - да зимой и выбора меньше: знай иди себе по накатанному...

-Зачем ты так с ним говорил?- упрекнула она.

-Это он мне дерзил, не я ему... Как я разговаривал?

-Свысока... Ума большого для этого не надо. Так ведут себя, когда хотят от себя отвадить.

Он подумал вслух:

-Так оно, наверно, и было... Зачем он мне?.. Народ ушлый. И ей палец в рот не клади, и с ним рядом не сядешь...

Он посмотрел на нее сбоку. Ирина Сергеевна была задумчива и не слишком счастлива. Правда, она не стеснялась больше возможных очевидцев, будто бы наблюдавших за ней из окон, чтоб разнести затем новость по поселку: привыкла или притерпелась к своему двусмысленному положению - но другая забота бередила ее душу.

-Из-за меня хоть бы постарался,- сказала она.- Ты ж в гостях у меня был... Больше ходить не к кому...

-Это верно,- вынужден был признать он.- В приличные дома нас с тобой не пустят...- но и здесь нашел отдушину:- Одно утешение, что там не лучше. Здесь до драки чуть дело не дошло, а там скука смертная.

-Что ж: на свете интересных людей нет?- не поверила Ирина Сергеевна: она ведь была много его моложе.

-Вот мы с тобой интересные и есть - других не надо... Понюхай лучше, какой воздух свежий. Легкие будто прочистило.

-У тебя трудности с дыханием?..

Но в воздухе, действительно, произошли с утра какие-то подвижки и перемены. По-видимому, атлантические массы перекинулись через Урал и принесли с собой ростки будущего времени года: кругом ничего не изменилось, снег лежал теми же сугробами, что накануне, но в воздухе была та первая сыринка, с которой начинается капель весны и ее ручьи, и само половодье...

-И правда, водой запахло... Лето скоро... Куда отдыхать поедешь?

Он не понял коварства, таившегося в простом вопросе: делался беспечен и глуп от вина - как и многие другие тоже.

-Не знаю еще... Может, в Прибалтику... Хочу тебя на свое место поставить - на время отпуска.

Ее мгновенно разобрала досада.

-И приказ уже составил? Благодарю за оказанное доверие... Эх, Иван, не будь я такой однолюбкой, не ходила бы за тобой как на привязи, давно бы тебя бросила.

-Что так?

-За твои ляпсусы!.. Не понимаешь?.. Любимая женщина спрашивает его, как он летний отпуск провести думает, а он ее на свое место ставит!.. Зачем оно мне? Мне на своем хорошо.

До него дошло наконец.

-Извини. У меня от самогона мозги мутятся. Надо было водку с собой взять... Может, с тобой еще куда-нибудь поедем...

-И этого мог не говорить. Это еще хуже... Давай кончим этот разговор пока совсем не переругались... Куда мы идем с тобой?

-Во флигель - куда еще?

-В санпропускник этот?..- заколебалась она, но только из приличия: такое окончание вечеринки подразумевалось само собою.

Но когда они крадучись, в обход дошли до флигеля, оказалось, что ни он, ни она не взяли с собой ключа от входной двери.

-На тумбочке оставил... Вот, черт!.. Но у тебя ж свой был: специально делали?- досадовал он, ища по привычке виноватого среди подчиненных.

-Зачем он мне, когда мой кавалер рядом?.. Я связку выложила, она мне карман оттягивает, шубу портит. От дома только есть.

-Туда идти? Там Геннадий... Может, окна открытыми оставили?..- но окна и форточки тоже были заперты: Таисия славилась своей памятливостью и осторожностью.

-Форточку разобью,- решил Иван Александрович.- Потом окно вскрою. А утром столяра вызову: скажу, документ позарез был нужен....- Он начал вскарабкиваться на окошко - это далось ему с трудом и не сразу.- Сказал бы кто, что я ночью, в день защитников Родины, как тать какой, в свою больницу полезу? Ущерб ей нанесу?..

-Не надо!- трусливо одернула она его.- Тише!.. Услышат же!..- но охмелевшему Ивану Александровичу все было нипочем: он разбил стекло в форточке, влез в окно, повредил и едва не выломал непрочную раму, наследил подошвами на столе и на подоконнике...

Во флигеле в ту ночь было бы холодно, но выручила вовремя подоспевшая оттепель.

26

С этого дня все словно сговорились и ополчились против них, отовсюду посыпались толчки и удары, и неизвестно было, откуда ждать следующий и как от него защититься.

На другой день в больнице только и говорили что о ночном взломе. Ирина Сергеевна проснулась затемно, попыталась растолкать Ивана Александровича, внушить ему, что пора идти на работу, но он пробубнил спросонок, что он и так на ней, и уснул наново. Ирина Сергеевна подобной твердостью духа не обладала и ушла одна, понадеявшись, что он приведет флигель в порядок и вызовет столяра. Иван Александрович проспал вплоть до самой пятиминутки и вынужден был спасаться бегством: то есть наскоро влезть в штаны и пуститься рысью в зал конференций. Никто поначалу не обратил внимания на его взъерошенный вид и халат, застегнутый не на ту пуговицу. Пока он расспрашивал дежурных врачей и изучал сводку, ежедневно подаваемую в область, кто-то наткнулся на разбитое стекло и позвал больничного сторожа. Сторож был известен больнице как дядя Петя. Он использовался скорее как дворник, нежели охранник: чистил дорожки от снега зимой и от листьев в остальное время года, а еще дольше - сидел в хибарке возле ворот и поднимал и опускал ручной шлагбаум; в Петровском тогда наркоманов не было и грабить больницу было некому. Он настолько отошел от своей исконной сторожевой функции, что умудрился до сих пор ничего не знать о том, что главный врач использует флигель не по назначению, в далеких от службы целях, и, когда увидел следы и последствия взлома с проникновением, то совершенно потерял голову и на свой страх и риск вызвал в больницу патруль милиции. С патрульным приехал заместитель районного начальника: дело было необычное и, как всякое из ряда вон выходящее событие, вызвало общее любопытство, не обошедшее стороной и высокое начальство. Поскольку дверь была заперта, влезли в раскупоренное окошко и открыли санэпидотдел изнутри: здесь взору профессионалов и добровольных сыщиков предстал разобранный диван с неприличной сумятицей простыней и двумя тесно соприкасающимися, как бы целующимися подушками.

-Любовники влезли,- сказал заместитель начальника, имевший большой опыт розыскной работы.- Простыни, однако, оставили. Думают еще раз прийти: можно засаду ставить...

Горячие головы предлагали немедленно снять отпечатки пальцев и главное - подошв с подоконника, по которым легко было выйти на преступника, потому что в Петровском мало кто ходил в ботинках: все больше в сапогах и валенках - но заместитель, не любивший плясать под чужую дудку и знавший, что в его работе лучше семь раз отмерить, чем один - отрезать, придержал их пыл и направил свои стопы к Ивану Александровичу: если не за разъяснениями, то за советом и, возможно, - успокоением. Иван Александрович только что кончил пятиминутку. Он вел ее в этот день без обычного своего блеска и как раз собирался умыться и побриться, когда в кабинет вошли четверо: замначальника милиции, рядовой милиционер, дядя Петя и Таисия, которая знала, конечно, что за птица ночевала в ее гнезде, но помалкивала и притворялась сонной тетерей - сама же в душе на чем свет стоит кляла любвеобильного и безответственного руководителя. Тому пришлось ломать комедию. Он хорошо знал милицейского офицера и, не зайди дело так далеко, шепнул бы ему на ухо, что было в действительности, но теперь, когда поднялся шум, это признание могло навредить ему: заместитель, при всем их взаимном уважении, вернувшись к себе, непременно бы сообщил новость отделению, и к вечеру все Петровское знало бы, что главный врач сам к себе залез в форточку. Пирогов сумел спустить дело на тормозах и обещал сам во всем разобраться - тем более что Таисия, осторожно ему помогавшая, заверила милицию в том, что из флигеля ничего не пропало. До снятия отпечатков пальцев и подошв дело, таким образом, не дошло, но сообща и сгоряча было решено: дяде Пете в конуре не сидеть, денег с въезжающих не брать, а ходить днем и ночью по территории, смотреть, целы ли рамы и форточки, и при необходимости заглядывать в окна - едва не стучать в колотушку. Ничего хуже Иван Александрович ни для него, ни для себя самого придумать не мог, но так уж заведено, что, когда приходит роковой час, мы сами роем себе яму и подписываем свой же приговор.

Явка была безнадежно провалена: нечего было и думать о том, чтоб в ближайшее время воспользоваться ею снова. Мало того. Общественный разум, движущийся, как известно, в потемках и медленно жующий огромными нерасторопными челюстями, однажды вцепившись во что-нибудь, в конце концов всегда домелется до истины. Один вспомнил прогулки главного врача по территории в вечернее время, другой - его растрепанный вид и небритую физиономию на пятиминутке в день случившегося, третий - перекошенный халат, в котором одна пола с избытком перехлестывала другую: все вместе же уверились в том, что во флигеле был не кто иной, как сам Иван Александрович, а с кем - тут досужие головы не то гадали вслух, не то про себя догадывались. Никто не мог понять только одного: зачем было лезть в форточку, когда есть ключ от двери - тут народная фантазия останавливалась: она строит свои догадки на логической цепи событий и не хочет принимать в расчет случайности, для нее слишком пресные и посредственные.