Буало-Нарсежак - Дурной глаз

• Название: Дурной глаз
• Автор: Буало-Нарсежак
• Жанр: Детектив

---

- Тебе не хватает денег? - спросил Вобер.

- Да нет.

- Что же тогда?

- А то, что я хочу их зарабатывать сам.

Внезапно, в одно мгновение, Вобер снова принял свой отстраненный вид. Он встал и взглянул на часы.

- Чуть позже мы еще вернемся к этому разговору, но иногда себя спрашиваю, в своем ли ты уме, мой бедный мальчик. Дядины бумаги здесь?

Он бросил на руку брюки, жилет, пиджак, которые Реми повесил на стул.

- Я не вижу его портфеля.

- Вероятно, он в машине, - сказал Реми.

- Пока... На твоем месте я бы прошелся по парку.

Он вышел так же бесшумно, как и вошел, и Реми повернул за ним ключ, задвинул засов и прислонился к двери. Он был полностью истощен; у него оставалось единственное желание - растянуться на кровати и заснуть. Когда он расставался с отцом, он испытывал такое чувство, будто его, как подопытного кролика, со всех сторон ощупывали, исследовали, изучали и, наконец, выпотрошили, оставив пустую оболочку, как у высосанного яйца. Прислушиваясь к тому, что происходит за дверью, стараясь не скрипнуть половицей, он подошел к шкафу. И внезапно в его мозгу возникла потрясающая мысль, от которой он на секунду застыл с протянутыми к портфелю руками. Он вляется дядиным наследником. Неизбежно. Непременно. Где-то существует завещание, и это завещание может сделать Реми законным обладателем всего дядиного состояния. И он не должен никого бояться.

Реми положил портфель на кровать. Он имеет на это право, потому что, возможно, дядя не презирал его до такой степени, чтобы... А если посмотреть на себя поглубже, без эмоций?.. Часто он был похож на готового укусить злобного молодого волчонка. Словно жизнь так и не перестала над ним измываться. Но Реми всегда пытался... нет, в действительности у него никогда не было оснований жаловаться на дядю. Вчерашняя ссора? Какое теперь это имеет значение? Раймонда права - дядя просто хотел его позлить. Он всегда любил выводить его из себя, но делал это, конечно, шикарно. Все эти книги прекрасные книги о путешественниках, приключенческие романы, рассказы пионеров-первопроходцев - именно он их ему приносил, одна за другой, он их вручал с очаровательной неловкостью, пожимая плечами, чтобы дать ему понять, что не стоит придавать особого значения его подаркам, а тем более серъезно относиться ко всем этим историям... Реми медленно расстегнул ремни, нажал на замок. Нет, ему не нужно просить у дяди прощения. Уже давно тот предвидел, что Реми сделает именно то, что он делает сейчас: вытаскивает его папки и кладет их на покрывало... События логически были связаны между собой, они цеплялись друг за друга, как петли какого-то причудливого потустороннего вязания, формируя в своей целостности неразрывную ткань. Чтобы другой обрел свободу, кто-то должен умереть. Как Мильзандье может утверждать, что воля всесильна, если намного легче поверить, что человек ничего не может изменить в череде событий, что он, как ребенок, бессилен перед тем, что неизбежно?

Реми перевернул несколько страниц из первой папки. Деловые письма из Окленда, Лос Анжелеса. Незнакомые цифры, имена... вместо скрепок английские булавки, какие-то списки: апельсины... бананы... ананасы... кокосовые орехи... лимоны... Впервые Реми наглядно представил себе все эти пирамиды золотистых фруктов, ангары, снующие туда-сюда грузовики, стрелки подъемных кранов и непрестанный вой судовых сирен на выходе из гавани. Ему стало казаться, что он уже вдыхает все эти экзотические запахи. О, подняться на одно из этих суден, досконально изучить все, что происходит на пристанях, познакомиться с докерами, быть настоящим хозяином всего этого богатства!.. Какой мелюзгой были эти два Вобера! Вульгарные и пошлые; мертвый ушел в могилу, так и не утолив свою злобу, живой продолжает строить какие-то мелочные комбинации. Нет, Реми еще не жил. Но он будет жить, и у него все будет по другому. Фрукты! На что ему сдались эти фрукты, если существуют кожа, лес, металл, драгоценные камни, наконец! Листочки дрожали в его руках. У него было впечатление, что посредством всех этих сухих

расчетов - тоннаж, дебет, кредит, - дядя словно заново открыл для него Америку, а все подаренные им приключенческие книги служили лишь подготовкой к этому самаму важному открытию.

Реми быстро переходил от одной папки к другой. Он одним взглядом прямо таки хотел их в себя впитать. Скользя по листам, он выхватывал уже знакомые ему имена. Накладные, потом какие-то письма в желтом конверте. Реми чуть было не упустил одно из них, последнее по дате отправления, которое завалялось между

страниц записной книжки. Его взгляд рассеянно выхвытил несколько слов, и сразу же, без видимой причины, он заинтересовался содержанием всего письма.

Психиатрическая клиника доктора Вернуа

44 бис, авеню Фош

Фонтней-су-Буа (деп. Сены)

10 октября

Мсье,

Ночь прошла неспокойно. Бедняжка была очень возбуждена. Она много говорит, время от времени плачет; несмотря на то, что я к этому привыкла, меня это крайне обеспокоило. Доктор уверяет, что она не испытывает страданий, но кто знает, что может происходить в такие моменты в этом больном мозгу? Приезжайте как можно быстрее. Вы же знаете, как ее успокаивает ваше присутствие. Мы во что бы то ни стало должны избежать нового приступа, который может оказаться фатальным. Если будет что-то новое, я непременно дам вам знать.

Преданная Вам

Берта Вошель

Наспех вырванный из записной книжки листок. Крупный, решительный почерк... Реми тщательно подровнял в папках страницы, опустил их обратно в портфель. Все же забавно! Дядя Робер, который выдавал себя за закоренелого холостяка и говорил о замужестве только в ужасных выражениях, оказывается, интересуется какой-то сумасшедшей! Без сомнения, бывшая любовница. Старая, тщательно от всех скрываемая связь. Ну что ж, дядина лична жизнь не касается его племянника. Реми открыл на полу чемодан, потом залез на стул и достал спрятанную за карнизом шкафа картину. Он снова увидел маму. Ее голубые, неестественно неподвижные глаза, казалось, не отрываясь смотрят на какой-то завораживающий их предмет, находящийся за спиной Реми, который медленно к ним приближается; Реми почувствовал жжение от набегающих на глаза слез. Он встал на колени, уложил картину на дно чемодана, сверху положил портфель. После чего он беспорядочно навалил на них свое белье и пихнул чемодан к ножке кровати. Все шито-крыто!

Он бесшумно открыл дверь и спустился вниз. Будет ли он жалеть о Менлене? Откровенно говоря, нет. Но ему не нравилось, что отец так внезапно, никого не спрашивая, решил пустить с молотка их воспоминания, их прошлое, которое принадлежало прежде всего маме. Тут поселится какой-то чужой человек, который быстро все переделает на свой лад, велит срубить деревья, перестроить парк и

дом, и больше нигде не останется места для маминой тени, такой эфемерной и неуловимой. Изгнанная отовсюду, она будет иметь единственное убежище только в этой таинственной забытой картине. В самом деле, кто этот художник, который... Еще один безответный вопрос. Вся жизнь Реми была полна таких вопросов. В один прекрасный день нужно будет прижать Клементину к стенке и заставить ее говорить...

Кто-то был на кухне; Реми сразу узнал голос старой Франсуазы, которая раньше приходила к ним стирать. Как, разве она еще не умерла? Есть люди, которые живут целую вечность! Сколько ей может быть? Восемдесят? Восемдесят пять? Должно быть, она была туга на ухо и кричала при разговоре.

- О, много воды утекло, - восклицала она. - Подумать только, это случилось двенадцать лет назад... Подождите. Да, я правильно говорю, двенадцать лет. Это было в тот год, когда моя правнучка впервые причастилась.

Клементина вытаскивала из большой корзины овощи, салат, картошку. У Франсуазы действительно был дар оживлять то место, где она находилась.

- Принесите завтра молоко и яйца, - бучала в ответ Клементина.

Две старушки придвинулись друг к другу. Реми за ними наблюдал сквозь приоткрытую дверь. Он видел, как Клементина что-то шепчет на ухо Франсуазе. Еще один маленький секретик. Что-то относительно умершего или его братца. В раздражении он вышел на крыльцо.

- А я вам говорю, - кричала Франсуаза, - что сумасшедствие - это хуже всего. Лучше умереть. Уверяю вас, мне его ужасно жалко, нашего бедного хозяина.

Две сплетницы, вне себя от радости, что им вновь предоставилась возможность посудачить! Реми прогуливался под деревь ми, чувствуя внутреннее недовольство и какое-то странное беспокойство. Франсуаза, конечно, говорила о дяде, она могла говорить только о нем; именно дядя получал письма, в которых ему сообщали новости о... Но в таком случае... Реми уже решил ожидать старушку. Он зажег сигарету и уселся в траву на обочине аллеи. Что он может от нее узнать? Откуда у него внезапно появился этот пыл, с которым он стремился узнать подробности дядиной жизни; откуда это стремление принять его сторону, словно он был обязан его перед кем-то защищать? Рядом с гаражом Адриен поливал из шланга "ситроэн", и по изгибу губ Реми угадывал, что тот при этом что-то насвистывает. Реми позавидовал его беспечности. О, Франсуаза выходит. Наконец!