Жан-Луи Фетжен - Ночь эльфов

• Название: Ночь эльфов
• Автор: Жан-Луи Фетжен
• Издательство: Рипол Классик
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-7905-4336-7

Мир погрузился в хаос, когда люди уничтожили последнее королевство гномов. Одни только эльфы могли бы им противостоять, но они вернулись в свои огромные лесные владения, не сознавая, что теперь им также грозит опасность.

Чтобы помешать герцогу Горлуа распространить господство людей по всей земле, опираясь на христианскую веру, волшебник Мерлин помогает рыцарю Утеру, возлюбленному Ллиэн, королевы эльфов.

Осененный магической властью Ллиэн, Утер становится Пендрагоном – величайшим воином из всех народов, и отныне в его силах восстановить древний миропорядок. Но он должен выбрать одну из двух влюбленных в него королев: Ллиэн, недостижимую, уединившуюся на острове Авалон, или Игрейну – такую реальную, такую земную…

Это вторая книга трилогии французского писателя Ж.-Л. Фетжена, продолжение романа «Сумерки эльфов».

---

Никому так и не было позволено войти в их жилище – ни друидам, принесшим дары, ни целительницам, в помощи которых и мать, и младенец так нуждались, ни даже Блориану и Дориану, юным братьям королевы – они заснули у порога, недоумевающие и расстроенные, устав прислушиваться к резкому голосу Ллэндона и плачу сестры. Затем Ллэндон тоже замолчал – горечь пересилила гнев.

Он сам себя не узнавал. Неужели он слишком долго пробыл в Лоте, возле людей, чтобы ревность и ненависть настолько завладели им? Возможно ли, чтобы король Высоких эльфов, из древней расы потомков Мориган, плакал от любви, как эти нелепые бродячие поэты? Когда Ллиэн отправилась в это бессмысленное путешествие, ему показалось, что он теряет ее навсегда, и на протяжении многих дней это смутное ощущение понемногу перерастало в уверенность. Потом у него уже не получалось увидеть ее во сне и даже вызвать в памяти ее лицо (а сны Ллэндона, как было известно во всех эльфийских кланах, всегда содержали в себе какую-то часть правды). В конце концов, это чувство укоренилось до такой степени, что возвращение Ллиэн почти удивило его.

Но еще до того, как ее живот начал округляться, ему стали сниться другие сны, о которых он не говорил никому – даже Гвидиону, верховному друиду. Эти сны были настолько отвратительны, что он резко просыпался среди ночи, весь в поту, бросался в лес и мчался, не разбирая дороги, до полного изнеможения. Но забвение не приходило.

Сейчас он уже не испытывал ни гнева, ни стыда, но расстояние, отделявшее его от Ллиэн, длиной всего в несколько локтей, превратилось в непреодолимую пропасть – по крайней мере, до тех пор, пока Ллиэн сама не заговорила бы о примирении. Но она теперь была в другом лагере – рядом с дочерью, и ее чувства шли по обратному пути – от печали к гневу. Лишенная забот Блодевез и благословения верховного друида, она все же смогла вдохнуть в свое измученное тело силу древних рун, непрестанно повторяя слова Феот – первого рунического заклинания:

Бит фрофур фира гевилкум
Скеал тэах манна гевилк миклун хит даэлан
Тиф хе виле фор дрихтне домес хлеотан.

Рианнон завозилась в своей колыбели, выстланной мхом и листьями, – еще полусонная, она время от времени резко подергивала ножками и ручками. Ллиэн инстинктивно прижала руку к животу. Всего несколько дней, даже несколько часов назад, эти толчки отдавались внутри нее самой… Несколько глубоких вздохов, надутые губки – и новорожденная проснулась, забавно наморщив носик.

– Рианнон, – неясно прошептала Ллиэн ей на ухо.

– Не называй ее так!

Улыбка королевы исчезла. Ллэндон молчал уже несколько часов, и теперь его внезапно прозвучавшие слова поразили ее.

– Она не королева, – продолжал он, – и никогда ею не будет.

– Это моя первая дочь, – сказала Ллиэн, стараясь не повышать голос и не смотреть в холодные глаза мужа. – Богиня мне свидетельница, как я хотела иметь дочь от тебя, но у нас ее не было… У нас не было даже сына, Ллэндон… Значит, на то была воля Богини…

– Оставь богов в покое! – воскликнул Ллэндон. – Воля Богини тут ни при чем! Ты спала с Утером, ты отдалась ему, словно шлюха из грязных человеческих городов, – вот и все, что произошло!

От его крика Рианнон проснулась и заплакала. Ллиэн прижала ее к себе, дала ей грудь и некоторое время молчала, чтобы успокоиться, прежде чем заговорить.

– Когда мы были молоды, Ллэндон, мы оба отдавались, как ты говоришь, всем тем, кто хотел с нами спать, – прямо на траве, в праздничные ночи Белтан… а ведь тогда мы уже были помолвлены. Так отчего же это так задевает тебя сейчас? Как будто…

Ллиэн замолчала. Как будто все дело в Утере, подумала она.

– Ты ревнив, как человек, – наконец произнесла она. – Скоро ты начнешь говорить, что любишь меня!

Ллэндон взглянул на нее с гримасой отвращения.

– Ну, об этом тебе лучше знать, – сквозь зубы процедил он.

Ллиэн приподнялась, и от этого движения ее муаровая накидка соскользнула на землю.

Полностью обнаженная, в танцующем свете пламени, она прижала Рианнон к груди и холодно взглянула на Ллэндона.

– Я Ллиэн из рода Дан, королева Высоких эльфов и других обитателей Элиандского леса – волею Богини, пока я жива, – произнесла она. Ее губы задрожали, на глазах выступили слезы. – А ты… ты всего лишь король.

Ллэндон ничего не отвечал.

– Рианнон – моя первая дочь, – повторила она. – Хочешь ты или нет, но она будет королевой.

– Какого народа? – тихо спросил Ллэндон.

Ллиэн промолчала. Она чувствовала, что стоит ей произнести еще лишь слово – и тут же хлынет поток слез, прорвав все преграды, которые пока еще его сдерживают. Ее колени дрожали, голова кружилась, она по-прежнему ощущала боль в животе и чувствовала, что вот-вот упадет. Почему он не поможет ей?

Ллэндон опустил голову и, тяжело поднявшись, вышел из шалаша, даже не взглянув на нее.

Снаружи все замерло. Туман медленно заволакивал Броселианд непроницаемой таинственной пеленой, и Ллэндон ощутил невольную дрожь. Ибо туман, Фет Фиада, был знамением богов. Эльфы были народом воздуха, море принадлежало людям, земля – гномам и огонь – монстрам, жившим в Пустынных Землях, но туман главенствовал надо всем. Один лишь туман мог укрыть и камень, и волну, потушить пожар и успокоить бурю. Молчание тумана было словом богов, и если они опустили его завесу над народом Элианда, это означало, что они разгневаны.

– Ты слышишь? – прошептал Блориан. Ллэндон повернул голову к брату жены. Дориан, прикорнувший рядом с ним, по-прежнему спал, но Блориан уже проснулся и сидел у порога королевского шалаша. На коленях у него лежал лук. Ллэндон спросил себя, собирается ли он защищаться и от какой опасности…

– Послушай… – продолжал Блориан, не глядя на него.

Лес, окутанный туманом, молчал. Крики ночных птиц смолкли, не слышно было потрескивания деревьев и даже шороха листьев – ничего, кроме глухих стенаний, долгих и мрачных. Это был звук Даур-блады, магической эльфийской арфы, от которого дрожали ветви старых дубов; ее неумолчное пение погружало души в забытье. Оба эльфа зажали уши руками, чтобы не слышать этих звуков; но почти тотчас же погрузились в тяжелый сон без сновидений.

Занялся день, но они этого даже не заметили. Утер почти бессознательно двигался вперед, пошатываясь и роняя голову на каждом шагу, опьяненный усталостью, ничего не видя перед собой и задыхаясь от тошнотворных запахов этого бесконечного рва, заваленного нечистотами. Что касается Ульфина, его насмешки быстро иссякли под напором целого потока цветистых ругательств гнома, и после завершения этого поединка, проигранного уже с самого начала, голоса рыцаря больше не было слышно. Вот уже несколько часов оба рыцаря следовали за своим проводником в абсолютной темноте, среди писка крыс, цепляясь за веревку, точно слепые, и поминутно оступаясь на поросших мхом камнях, то и дело попадавшихся на пути. Оба были слишком горды, чтобы попросить передышки,– к тому же, Бран скорее всего отказал бы в этом, не преминув высказать какое-нибудь насмешливое замечание, дополненное одним из его привычных издевательств… Несмотря на малый рост и толщину, гном обладал гораздо большей выносливостью, чем любой из рыцарей (и это при том, что наследник престола Тройна был достаточно изнеженным), и мог, как и все его собратья, идти без остановки на протяжении нескольких дней без еды и питья – упорный, словно вол, столь же безразличный к невзгодам, как боевой конь, и точно так же, как последний, достигнув места назначения, мгновенно упасть на землю, чтобы погрузиться в глубокий свинцовый сон.

Внезапно Утер споткнулся о корень и мгновенно очнулся от полудремы. Тут же он осознал, что вокруг стало светлее – занимался рассвет. Это был всего лишь, слабый розоватый луч в сумерках, но теперь Утер мог хоть что-то видеть и уже различил впереди себя высокий силуэт Ульфина, а еще дальше – почти квадратную фигуру Брана, который шел, тяжело ступая, но не сбавляя скорости. Даже тошнотворный запах гнили уже не был таким резким, хотя они по-прежнему шли вровень с краями водяного рва. Затем в какой-то момент, которого оба рыцаря даже не заметили, они поднялись выше и вскоре по заросшей тропинке вышли наверх, почти на уровень равнины. Они вдыхали ароматную прохладу раннего утра, влажной травы и ягод впервые за долгие месяцы, проведенные в подземельях Красной Горы.

Когда они поднялись к краю рва, им еще некоторое время пришлось продираться сквозь переплетения корней, цеплявшихся за одежду и царапавших лица и руки, пока наконец они не выбрались на заросшую густой травой поляну, где протекал ручей, и не свалились там как колоды, полумертвые от усталости. И сразу же, завернувшись в плащи, заснули мертвым сном без сновидений, не позаботившись даже о том, чтобы договориться о дежурстве по очереди. Они спали до тех пор, пока солнце не поднялось выше, и им не стали досаждать рои мух.