Сергей Лавренов - Советский Союз в локальных войнах и конфликтах

• Название: Советский Союз в локальных войнах и конфликтах
• Автор: Сергей Лавренов
• Издательство: ACT, Астрель
• Жанр: Политика
• Год: 2003
• ISBN: 5–17–011662–4, 5–271–05709–7

«Холодная война» начиналась с противостояния двух неравных по мощи сверхдержав. Хотя СССР был способен сокрушить ближайших европейских союзников США, американские бомбардировщики и ракеты могли стереть с лица земли его основные жизненные центры, в то время как сами США вплоть до конца 50-х гг. оставались неуязвимыми для контрудара. В своих расчетах каждая система исходила из того, что противная сторона хочет ни больше ни меньше как полного уничтожения своего оппонента-противника. При этом Запад рассматривал советскую внешнюю политику как своеобразный симбиоз стародавнего русского империализма со стремлением распространить влияние коммунизма в Европе. Москве приходилось отчаянно бороться за сохранение, а там, где это возможно, и расширение своей «странной», не похожей ни какую другую в мировой летописи, «империи».

---

На заседании Политбюро ЦК КПСС 6 мая Брежнев, комментируя итоги встречи, сказал: «Когда вспоминаешь все этапы отношений после первой беседы с т. Дубчеком, в частности, моей беседы в Праге, и последующие беседы, то создается такое впечатление, что он намеренно говорит одно, а делает абсолютно другое, хотя и говорит он вихляя, неконкретно». В качестве примера Брежнев приводил заверения Дубчека сохранить кадры. Однако, по мнению генерального секретаря ЦК КПСС, первый секретарь ЦК КПЧ сменил все кадры снизу доверху. Дубчек фактически «обезглавил партию». Брежнев исключительно резко высказался и в адрес «Программы действий»: «Мне кажется, мы едины в том, что это плохая программа, открывающая возможности для реставрации капитализма в Чехословакии, правда, завуалированная разной фразеологией. Это выражение мелкобуржуазной стихии»[217]. Смрковский на встрече с руководством ЦК КПСС, по словам Брежнева, говорил немного. Основным в его выступлении было осуждение прежних репрессий. При тех спорах, которые возникали между чешской и советской сторонами, Смрковский произвел на Брежнева, видевшего его впервые, впечатление сильного человека и цельной личности. Однако никакой обеспокоенности и тревоги, по словам Брежнева, никаких позитивных предложений в выступлении Смрковского он не разглядел.

Невысокую оценку Генеральный секретарь ЦК КПСС дал выступлению Черника – по его словам, путаному, содержащему неподкрепленные обещания. Выше всего Брежнев оценил позицию Биляка. В нем «чувствовалась действительно тревога за состояние дел, за развитие событий. Он, например, говорил, что события развиваются в таком направлении, что это угрожает Коммунистической партии Чехословакии и социалистическим завоеваниям, что подняли голову все некоммунистические партии».

Вывод Брежнева был следующим: «Сегодня на Военном Совете мы рассмотрели вопросы, у нас обсуждались уже конкретные планы о наших практических мерах в связи со сложившейся обстановкой. Первым нашим шагом было: мы сообщили им предложение послать 20–25 наших маршалов и генералов во главе с маршалом Коневым и Москаленко на празднование Дня Победы… Мы также обсудили целый ряд других мер, о которых я скажу несколько позже».

Косыгин привнес в обсуждение новый, еще более жесткий тон. Руководство КПЧ, заявил он, готовит реабилитацию, «они думают обыграть это, считая, что руки у Готвальда и Запотоцкого в крови и что они действовали вместе с Советским Союзом. На этом фоне они и думают организовать новую партию, собственно, буржуазную партию и буржуазные порядки». По мнению Косыгина, просьбы чехословацкой стороны о займе в 500 млн руб. золотом носят по своей сути провокационный характер: «Они знают, что мы откажем в этом, что на таких условиях, как они предлагают, не дадим этого займа, – и они на этом тоже хотят сыграть»[218].

Майский 1968 г. пленум ЦК КПЧ, на который рассчитывала Москва, не принес никаких изменений в расстановке политических сил и не обеспечил поражения реформаторов.

4 июня по дипломатическим каналам в Москве было получено сообщение о встрече советского посла с Биляком. На этот раз он подробно охарактеризовал положение в руководстве КПЧ, уделив особое внимание так называемому «пражскому центру», куда, по его словам, входили Шик, первый секретарь Южноморавского обкома КПЧ Й. Шпачек, Цисарж, Кригель и министр внутренних дел Й. Павел. К ним присоединились заведующий организационно-политическим отделом ЦК Ф. Коларж и заведующий отделом административно-государственных органов В. Прхлик. Эти люди, утверждал Биляк, проводят заседания в здании ЦК КПЧ, в кабинете Цисаржа. «Пражский центр» пытается действовать в пражских районах, дискредитирует Дубчека. Биляк также отметил, что у Дубчека в качестве «оперативной силы» имеется до 10 тыс. наиболее преданных солдат и офицеров, которые в случае необходимости будут немедленно приведены в готовность»[219].

Отношения между КПСС и КПЧ продолжали тем временем ухудшаться и постепенно достигли критической точки. Ситуация стала сопоставимой с советско-югославским разрывом 1948 г. Однако в Москве все еще надеялись, что очередные многосторонние переговоры все же могут выправить положение.

Но в последовавшем между Л.И. Брежневым и А. Дубчеком телефонном разговоре выяснилось, что чехи отказываются от совместной встречи представителей шести коммунистических партий в Варшаве. Это был откровенный демарш.

Брежнев обрушился на Дубчека с обвинениями, заявив, что отказ от встречи открывает новый конфронтационный этап в отношениях между КПСС и КПЧ. Дубчек вяло оправдывался, признавая, что прессой действительно допускались отдельные ошибки, в частности антисоветские выпады[220].

«Письмо пяти», как его назвали в Праге, в Президиум ЦК КПЧ, содержавшее приглашение чехословацких лидеров в Варшаву, по-прежнему расценивали в Чехословакии как недопустимое вмешательство во внутренние дела.

В ходе Варшавского совещания (в отсутствии чехословацкой делегации) было выработано послание в адрес ЦК КПЧ. В документе говорилось, что «ввиду развернувшегося в ЧССР наступления контрреволюции, братские партии настоятельно требуют от чехословацкого руководства срочно принять энергичные меры, чтобы отразить натиск врага, учитывая, что защита социализма в Чехословакии не частное дело только этой страны, а священный долг всего социалистического содружества».

Вести из Праги были все менее обнадеживающими. Один из руководителей ЦК КПЧ информировал, что за советским посольством и за виллами, где живут советские дипломаты, установлена слежка, контролируются все их встречи.

В середине июля по каналам КГБ из Праги пришло секретное письмо на имя Л.И. Брежнева от кандидата в члены Президиума ЦК КПЧ А. Капека. В нем сообщалось: «В ЦК КПЧ группа из руководящего состава партии в лице Смрковского, Кригеля, Шпачека, Шимона, Цисаржа, Славика овладела всеми средствами массовой информации и ведет антисоветскую и антисоциалистическую работу». В конце письма А. Капек прямо призвал: «Я обращаюсь к Вам, товарищ Брежнев, с призывом и просьбой оказать братскую помощь нашей партии и всему нашему народу в деле отпора тем силам, которые создают серьезную опасность самим судьбам социализма в Чехословацкой Социалистической Республике»[221].

Письмо было зачитано на заседании Политбюро, однако его сочли недостаточным для принятия важного военно-политического решения. Через несколько дней по тем же каналам на имя Брежнева поступило еще одно письмо, подписанное теперь уже пятью чехословацкими руководителями. Речь в письме шла о возникновении в ЧССР возможности «контрреволюционного переворота» и содержался призыв к вмешательству в чехословацкие события. «В такой тяжелой обстановке обращаемся к вам, советские коммунисты, руководящие представители КПСС и СССР, с просьбой оказать нам действенную поддержку и помощь всеми средствами, которые у вас имеются. Только с вашей помощью можно вырвать ЧССР из грозящей опасности контрреволюции. Мы сознаем, что для КПСС и СССР этот последний шаг для защиты социализма в ЧССР был бы нелегким.

В связи со сложностью и опасностью развития обстановки в нашей стране, просим вам о максимальной засекреченности этого нашего заявления, по этой причине пришлем его прямо лично для вас на русском языке»[222].

19 июля на очередном заседании Политбюро ЦК КПСС Л.И. Брежнев заявил, что в отношениях с Чехословакией наступил новый этап. Время, по его словам, «работает не в нашу пользу, против нас. Сейчас в Праге ждут приезда Чаушеску и Тито, идет разговор о каком-то дунайском сговоре, дунайской встрече». Брежнев подчеркнул, что КПЧ получила поддержку в европейском коммунистическом движении, а Итальянская и Французская коммунистические партии призвали к проведению европейского совещания, где действия ЦК КПЧ могут получить одобрение. Отсюда следовал вывод: «Возник не только новый момент, но и новые требования к нашим действиям. Возникает один вопрос: все ли мы исчерпали из арсенала политического воздействия, все ли мы сделали до того, как принять крайние меры? Мы и на пленуме заявили о том, что примем все зависящие от нас меры политического воздействия. Если это не даст соответствующего эффекта, только тогда предпримем крайние меры».

Этим осторожным, сдержанным заявлением Брежнев дал понять, что на этом этапе он по-прежнему остается сторонником политического давления на ЦК КПЧ. С ним согласился Косыгин, который считал, что эффективной формой оказания политического давления может стать двусторонняя встреча.

Подобная позиция, однако, не нашла поддержки у большинства членов Политбюро. Объектом критики, естественно, стал не Брежнев, а Косыгин. Андропов, Устинов, Мазуров, Капитонов – все они считали, что настало время для жестких мер. В конечном счете Политбюро пришло к компромиссному решению: встречу с чехословацкими лидерами рассматривать как последнюю политическую меру воздействия.