Мурасаки Сикибу - Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Книга 2

• Название: Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Книга 2
• Автор: Мурасаки Сикибу
• Издательство: Наука. Издательская фирма «Восточная литература»
• Жанр: Древневосточная литература
• Год: 1993

«Повесть о Гэндзи» («Гэндзи-моногатари»), величайший памятник японской и мировой литературы, создана на рубеже X – XI вв., в эпоху становления и бурного расцвета японской культуры. Автор ее – придворная дама, известная под именем Мурасаки Сикибу. В переводе на русский язык памятник издается впервые. В книге 2 публикуются очередные главы «Повести».

---

– Сегодня кончается шестидневный пост, и он непременно должен быть во Дворце. Почему же его нет?

Узнав, что Гэндзи заночевал в Кацура-но ин, он изволил отправить ему письмо. Посланцем стал Куродо-но бэн.

«В селенье далеком
За рекой, приютившей сиянье
Чистой луны,
Тень от кассии лунной
Мир и покой сулит…[8] (167)

Завидую вам…»

Министр Гэндзи принес Государю свои извинения.

Надобно сказать, что даже во Дворце музыка не звучала так сладостно, как здесь, на берегу реки, и, воздавая ей должное, гости снова и снова передавали друг другу чашу с вином. Не имея с собой ничего, чем можно было бы одарить государевых гонцов, Гэндзи отправил посланного в дом у реки Ои:

– Не найдется ли у вас каких-нибудь пустяков?

И госпожа Акаси тут же прислала все, что сумела найти. Всего получилось два ларца с платьями, а как Куродо-но бэн должен был сразу же возвратиться во Дворец, ему пожаловали полный женский наряд.

Имя твое
Озаряет нас лунным светом,
Селенье в горах,
Но туман над тобой не светлеет
Ни на миг – ни ночью, ни днем… (167)

В песне можно было уловить намек на желание Гэндзи лицезреть Государя в Кацура-но ин.

– «Это селенье…» (167) – произнес Гэндзи, вспомнив остров Авадзи, и в памяти у него невольно всплыли слова Мицунэ, сказавшего когда-то: «Как сегодня близка…» (131).

Глядя на министра, многие плакали от умиления.

– День проходит за днем,
Вновь мы здесь, и луна так близка,
Хоть дотронься рукою…
А ведь это она плыла
Легкой пеной там, над Авадзи?.. (131) -

добавил Гэндзи, и То-но тюдзё ответил:

– В унылых тучах
Затерявшись, исчез ненадолго
Лик светлой луны.
Еще миг – и он снова сияет,
Миру даря покой.

А вот что сказал Удайбэн, человек уже немолодой, когда-то бывший одним из самых близких и преданных приближенных ушедшего Государя:

– Покинув давно
Заоблачную обитель,
Сиянье свое
В каком ущелье теперь
Луна полуночная прячет?

Другие тоже излили свои чувства в песнях, но стоит ли приводить их здесь все до одной?

Судя по всему, министр Гэндзи был в прекрасном расположении духа, и можно было просидеть хоть тысячу лет, слушая его неторопливые рассказы, глядя на его красивое лицо. Так, пожалуй, и у топора успело бы сгнить топорище… Однако очень скоро Гэндзи сказал:

– Сегодня и в самом деле пора… – И все заспешили, собираясь в обратный путь.

Придворные, получив сообразные званию каждого дары, яркими пятнами мелькали в тумане, словно чудесные цветы вдруг расцвели по берегам пруда. Трудно представить себе более прекрасное зрелище. Среди спутников министра были известные своими талантами военачальники из Личной императорской охраны и выдающиеся музыканты. Некоторые из них, явно недовольные тем, что приходится уезжать, затянули вразнобой: «Этот конь…»[9], и восхищенные слушатели, снимая с себя платья, накидывали им на плечи – казалось, будто ветер взметнул к небу разноцветную осеннюю парчу.

Наконец они выехали, и до отдаленной усадьбы у реки Ои долго доносились громкие крики передовых, вовлекая опечаленную разлукой госпожу в еще большее уныние. Министр же был огорчен тем, что не сумел даже написать ей на прощание.

Вернувшись домой, Гэндзи немного отдохнул, затем перешел в Западный флигель, дабы рассказать госпоже о своем путешествии в горы.

– Боюсь, что я пробыл там немного дольше, чем обещал вам при расставании. Молодые любители развлечений увязались за мной и вынудили задержаться. Ах, я так устал… – сказал он и лег почивать, будто и не заметив дурного настроения госпожи.

– Стоит ли так мучить себя из-за особы, положение которой несоизмеримо ниже вашего? – говорил он. – Вы должны помнить, что вы – это вы.

Вечером, собираясь во Дворец, Гэндзи, отвернувшись от госпожи, что-то поспешно написал на листке бумаги. «Очевидно, к той самой особе…» – сразу же догадалась она. Краем глаза ей удалось разглядеть, что письмо было полно самых неясных признаний. Прислужницы ее с трудом сдерживали негодование, видя, как господин шептал что-то гонцу, снаряжая его в путь.

Гэндзи предполагал провести эту ночь во Дворце, но, обеспокоенный дурным настроением супруги, вернулся, хотя и довольно поздно. Как раз в это время пришел гонец с ответом из Ои. Не имея возможности скрыть письмо от госпожи, Гэндзи тут же прочел его. А поскольку в нем не было ничего, что могло бы ее уязвить, сказал:

– Можете порвать его или выбросить. В моем возрасте не пристало раскидывать повсюду послания такого рода…

Потом он долго сидел, прислонившись к скамеечке-подлокотнику, и, молча глядя на огонь светильника, с любовью и нежностью вспоминал госпожу Акаси. Развернутое письмо лежало тут же, но госпожа делала вид, будто оно вовсе не интересует ее.

– Я боюсь за ваши глаза, – улыбнулся министр. – Очень трудно разглядеть что-то, притворяясь, будто не смотришь.

Его лицо сияло такой красотой, что в покоях словно стало светлее. Приблизившись к госпоже, Гэндзи сказал:

– Когда б вы знали, как прелестно это маленькое существо! Я уверен, что ей уготовано особое будущее. Однако, даже если я открыто признаю эту девочку, воспитать ее будет не так-то просто. Откровенно говоря, я до сих пор не знаю, на что решиться. Постарайтесь поставить себя на мое место и помогите мне найти выход из этого положения. Что мы можем для нее сделать? Не считаете ли вы возможным воспитать ее здесь? Лет ей столько же, сколько было богу-пьявке[10]. Увидав ее невинное личико, я понял, что отказаться от нее не смогу. В ближайшие дни я предполагаю надеть на нее хакама[11], и если бы вы согласились взять на себя обязанности Завязывающей шнурки…

– В последние дни вы постоянно что-то скрывали от меня, как будто боялись, что я не способна понять… – улыбаясь, ответила госпожа. – Я же делала вид, будто ничего не замечаю… Ну, конечно, я постараюсь понравиться девочке. Это такой прелестный возраст!

Она очень любила детей и теперь только о том и помышляла, как бы побыстрее забрать девочку к себе и заняться ее воспитанием. Но Гэндзи по-прежнему терзался сомнениями. Стоит ли перевозить дочь в дом на Второй линии? Часто ездить в Ои он не мог. Он бывал там не более чем два раза за луну, в дни, когда в храме, построенном им в Сага, совершались положенные службы. Разумеется, это было лучше, чем встречаться на переправе (168)[12], и женщина вряд ли смела рассчитывать на большее, но все же могла ли она не печалиться?..

Тающее облако

Основные персонажи

Министр Двора (Гэндзи), 31-32 года

Госпожа Акаси, 22-23 года, – возлюбленная Гэндзи

Госпожа из Западного флигеля (Мурасаки), 23-24 года, – супруга Гэндзи

Монахиня – мать госпожи Акаси

Обитательница Восточной усадьбы (Ханатирусато) – возлюбленная Гэндзи (см. кн. 1, гл. «Сад, где опадают цветы»)

Великий министр – бывший тесть Гэндзи

Государь (имп. Рэйдзэй) – сын Фудзицубо и Гэндзи (официально сын имп. Кирицубо)

Вступившая на Путь Государыня (Фудзицубо), 36-37 лет

Принц Сикибукё (Момодзоно) – отец Асагао, брат имп. Кирицубо

Гон-тюнагон, Дайнагон, Удайсё (То-но тюдзё) – брат Аои, первой жены Гэндзи

Омёбу – прислужница Фудзицубо

Нёго из Сливового павильона, бывшая жрица Исэ (Акиконому), 22-23 года, – дочь Рокудзё-но миясудокоро и принца Дзэмбо, воспитанница Гэндзи

Зимой в доме у реки стало еще тоскливее, и, видя, что женщина совсем приуныла, Гэндзи предлагал снова и снова:

– Решайтесь же наконец. Здесь вам нельзя больше оставаться.

Однако ее по-прежнему одолевали сомнения. Да, «видно в мире так много мест…» (169).

«Недалек тот день, когда он охладеет ко мне, и тогда «что смогу я сказать» (170). Увы…»

– Что ж, раз так… Но дочь я не могу оставлять здесь. Надежды, которые я возлагаю на ее будущее, делают совершенно невозможным для нее дальнейшее пребывание в этой глуши. Я рассказал о ней госпоже из Западного флигеля, и она рада будет ее принять. Лучше, если девочка поживет какое-то время рядом с госпожой и привыкнет к ней. После чего я намереваюсь открыто совершить обряд Надевания хакама.

Слова Гэндзи звучали весьма убедительно, к тому же госпожа Акаси давно уже догадывалась о его намерениях. И все же сердце ее мучительно сжалось.

– Боюсь, что, даже если отныне вы и будете обращаться с ней как с благородной особой, слух о ее происхождении не замедлит распространиться и повредит ей во мнении света, – говорила она. Разумеется, ей не хотелось отпускать дочь.

– Вам нечего бояться, никто не посмеет пренебречь ею. Госпожа из Западного флигеля крайне удручена тем, что у нее до сих пор нет детей. Даже бывшая жрица – а ведь она давно уже не дитя – удостоилась самых нежных ее попечений. Девочка же так мила, что пленит сердце каждого.