Николай Буянов - Опрокинутый купол

• Название: Опрокинутый купол
• Автор: Николай Буянов
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2000
• ISBN: 5-04-005273-1

Наша земля бережно хранит бесчисленное множество древних тайн, как мхом поросших домыслами и легендами. Попытки же разорвать их вязкую пелену могут нарушить тысячелетнее Равновесие и пробудить дремлющие разрушительные силы, таящие в себе угрозу для всего человечества…

Могущественный артефакт из параллельного мира – Шар Древних, последние упоминания о котором относятся ко времени разрушения древнего поволжского города Житнева монголо-татарским воинством, попадает в руки предателя и властолюбца. И только сами участники кровавых событий восьмивековой давности, пройдя сквозь череду реинкарнаций и перевоплощений, способны обуздать зловещую реликвию.

---

– А что же Шуйцев?

Она как-то неопределенно повела плечом.

– Тоже не без способностей. Всегда тянулся за Романом – постоянные друзья-соперники, но…

– Понятно. Моцарт и Сальери, вечная тема.

– Нет, нет, никакой вражды и зависти. Видите вон ту фотографию?

Борис посмотрел на снимок на стене и кивнул. В этом доме вообще любили фотографии, они висели на стенах и стояли тут и там: все в овальных или прямоугольных рамочках, по моде шестидесятых…

Двое ребят-студентов – один черноволосый и смуглый, второй – круглолицый и веснушчатый, оба в длинных свитерах и грубых джинсах, с этюдниками через плечо, на ступеньках здания училища. Действительно, трудно заподозрить их в чем-то: наоборот, лучшие друзья (хотя как тут определишь по изображению, если и в жизни обманываешься сплошь и рядом). Между ними – молодая симпатичная женщина с модной прической «каре», в брючном костюме и солнцезащитных очках. На ум почему-то пришел снимок, лежавший на столе Глеба под стеклом: Борис, Глеб и мама были запечатлены в обнимку посреди осеннего березового леса, в штормовках, сапогах, с лукошками, откуда выглядывали буроватые грибные шляпки. Идиллия, обязательные улыбки и некоторая скованность в торжественных позах: все фотографии тех лет неуловимо похожи друг на друга.

– Это Роман с Володей на втором курсе, – пояснила Ермашина. – Они его так и не закончили, им прислали повестки из военкомата. После армии Володя, впрочем, восстановился и закончил, а Рома… У него в то время вообще был сложный период: депрессии, запои… Я боялась: выкарабкается ли?

– Значит, Бронцев лечил его от депрессии?

Она поджала губы.

– Не все так просто. Вы знаете, что их взвод попал в засаду в районе Биджента?

– Слышал от Владимира.

– Взвод погиб, только их двоих подобрали позже, тяжелораненых. Так вот, то ли в результате контузии, то ли… Словом, иногда Роману кажется, что он сам тоже был убит – там, под Биджентом. А здесь, сейчас живет кто-то еще… Нечто вроде эфирного двойника.

– Он в самом деле верит в это?

– Не думаю. Скорее, он принял версию Марка – за неимением лучшей.

– Идею насчет двойника высказал Бронцев? – Борис покрутил головой. – Если у парня проблемы, то ему нужен квалифицированный психиатр, а не шаман с самодельным дипломом. Впрочем, это не мое дело… Так вы не .знаете, что же произошло на самом деле?

– Он не говорит. Только повторяет иногда: «Я видел свой труп». И больше ничего.

«Я видел свой труп, – сказал Владимир Шуйцев, глядя куда-то сквозь стену, сквозь фотографию в вестибюле музея (еле слышный шепот под гулкими сводами). – Множественные ранения в грудь и живот, после такого не выживают…»

Он невольно вздрогнул, когда щиколотки коснулось что-то мягкое, урчащее и, как бы это сказать, наэлектризованное. Маргарита Павловна нагнулась и подхватила на руки мохнатое черное чудище. Кот фыркнул, посмотрел изумрудными глазами и зевнул во всю свою розовую пасть.

– Феликс, – узнал Борис. – А я думал, куда он исчез… Значит, вы взяли его к себе?

– Жалко оставлять, – слегка виновато сказала экономка. – Пропал бы один в квартире. У Марка он служил чем-то вроде талисмана на счастье, оберега по-старинному. Только все равно не уберег.

«Жаль, он не умеет говорить, – в который раз подумал Борис. – Вот кто видел убийцу… И ведь не молчит – мяучит, урчит, мурлыкает, пытается что-то сказать, да мы не понимаем. – Представилась вдруг обитель „ведуна“ – как бы снизу, в том ракурсе, в котором видел ее Феликс. Дверь на кухню полуоткрыта: убийца уже в квартире, ничего не подозревающий экстрасенс кричит из ванной: „Филя, паршивец, где тебя носило?“ Полупустая миска с „Вискасом“ на полу. – Почему-то эта злосчастная миска еще в первый раз зацепила мое внимание: неужели кот, почуяв в квартире чужого, сразу бросился к еде? А если и так (черт ее поймет, кошачью психологию), то почему не съел все? Вывод напрашивается: Феликса кто-то спугнул. Чужой запах, присутствие постороннего…» И – Борис чувствовал, но не мог объяснить – эта догадка ассоциировалась с этой фотографией на стене, где двое счастливых студентов-художников на ступеньках своей альма-матер, и девушка в очках, и пальма в кадушке у экстрасенса…

– На каком отделении они учились?

– Художественная реставрация, – откликнулась Маргарита Павловна. – Редкая специальность. Жаль, Рома не захотел восстанавливаться, у него был настоящий талант.

Глава 17 КТО-ТО ВНУТРИ

Он находился в странном месте: будто внутри какого-то механического чудовища, местами – на уровне глаз – совершенно прозрачного, и из его нутра сквозь частые водяные капли была видна гладкая дорога и ельник по обеим ее сторонам. Чудовище, тихо и сытно урча, мчалось вперед так быстро, что деревья слева и справа сливались в одну черную полосу на черном небесном фоне.

Ольгес, еще в пору раннего ученичества твердо решивший ничему не удивляться, не удивился и теперь: мало ли в каких далеких мирах способна путешествовать душа. Однако он не выдержал и спросил:

– Где я?

– Скорее, не где, а когда, – возник в голове голос Патраша. И замолчал – да разве он объяснит когда-нибудь по-человечески?

Он держал руль с небрежностью опытного водителя. Тихо звучала музыка (вспомнилось непонятное слово: приемник), лента шоссе послушно стелилась под колеса… Съемочный день был закончен (суета сует и нервотрепка, ничего общего не имеющая с тем, что гордо именуется творческим процессом). Назавтра объявлен перерыв, можно валяться в постели хоть до полудня, благо братец с утра отбывает на службу…

Три фигуры верховых выплыли из тьмы так неожиданно, что он не испугался и не удивился (опять!). Глаза смотрели на дорогу, нога спокойно давила на газ… А всадники плавно опустили копья и синхронно взяли разгон. Он, глядя вперед, все не мог осознать, что происходит, лишь в последний миг древний инстинкт самосохранения заставил резко затормозить, бросить руль влево до отказа и рвануть из «бардачка» пистолет… Кажется, он кричал. Все тело будто опустили в кипяток, раскаленный туман опутал голову, проник в нос и горло. Ольгес отчаянно рванулся вверх. чувствуя, что сейчас задохнется.

Спокойно, приказал властный голос из небытия. Все хорошо, никто тебя не тронет. Ты возвращаешься.

Он очнулся достаточно быстро: приобрел некоторый навык. Видимо, какой-то уголок сознания все еще пребывал в том, сопредельном, мире, потому что возникла нелепая мысль: «Черт, как бы не заделаться наркоманом. Старый хрен, конечно, великий колдун, кто убудет отрицать… Но, чтобы меня погрузить, он явно использует какую-то траву, натуральное дурманящее средство».

Наутро кто-то постучался в покосившиеся ворота. Ольгес только проснулся и теперь плескался у колодца, временами поглядывая на красавицу Дану, копошившуюся в крошечном огородике позади кудо. Эта женщина притягивала его помимо воли. Сам он боялся лишний раз поднять глаза, чтобы не наткнуться на ее насмешливый взгляд и не покраснеть, как мальчишка (не те годы: скоро увидит свою восемнадцатую зиму). Но уж в те минуты, когда она была занята, Ольгеса какая-то неведомая сила влекла туда, где находилась она, и он смотрел, смотрел, забыв обо всем. И всякий раз на душе почему-то становилось черно и пакостно, когда вдруг незнамо откуда появлялся Патраш верхом на ручном лосе или на низкорослой пегой лошаденке, соскакивал, бросал поводья Ольгесу или Некрасу (тот уже подрастал – мальчишке едва исполнилось пять, а со всякой домашней живностью он уже обращался получше всякого). И когда Данушка, очнувшись и позабыв про домашние дела, с радостной улыбкой спешила навстречу, обнимала мужа, ласково заглядывая в глаза и они вместе скрывались за дверью… А уж о чем они говорили – того Ольгесу, сыну Йаланда Вепря, знать было не положено…

Стук повторился. Юноша подошел к воротам, глянул в щель, на всякий случай попутно посмотрев, рядом ли собаки: мало ли лихих людей шастает по окрестностям. Псы подскочили, но без злобной настороженности: наверное, нечаянный гость был им знаком. Ольгесу он тоже не внушал опасения: бедный зачуханный старичок без возраста, одетый в латаную-перелатаную холщовую рубаху ниже колен, обвислые штаны и опорки, для верности перевязанные у щиколоток пеньковой веревкой. За плечами старика висела тощая котомка – видно, дорога была не близкой.

– Здоровья тебе, внучек, – сказал гость. – Дома ли Патраш?

– Дома, – буркнул Ольгес, колеблясь: пускать или не пускать? Уж больно неказистый вид имел путник. Однако уважение перед почтенным возрастом взяло верх: юноша посторонился, пропуская старика во двор.

Скоро в дверях кудо появился сам Патраш с маленькой девочкой на руках. Девочка внимательно разглядывала гостя, засунув в рот грязный палец.

– У тебя дело ко мне? – спросил колдун. Старичок поклонился и нерешительно переступил с ноги на ногу.