Виктор Бороздин - И опять мы в небе

• Название: И опять мы в небе
• Автор: Виктор Бороздин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: О войне
• Год: 1990
• ISBN: 5–235–00628–3

Книга рассказывает о героическом полете дирижабля «СССР В 6», о комсомольцах 30-х, строителях и первых пилотах первых советских дирижаблей, об их подвигах в Великой Отечественной войне.

---

Уже на обратном пути увидели вдруг затерявшуюся за солдатами их лаборантку Катю Коняшину. Демин крикнул ей:

– Где ты пропадаешь? Твой Николай высматривает тебя. Он в моторной, у Бурмакина.

Демин вернулся. Дотянувшись, постучал краем планшетки по стенке моторной гондолы. Пусть хоть эти увидятся. Его-то Вере никак не прийти, у нее на руках полуторамесячная Алка. А раньше, если не летела с ним сама (помощником командира), провожала обязательно.

Дверца гондолы отодвинулась наверх, оттуда выглянуло озабоченное, забрызганное маслом лицо старшего бортмеханика Коняшина. Увидев жену, он заулыбался, высунулся по пояс, крикнул:

– Ты не уходи, не уходи, Катя!

– Что ты, куда я уйду!

Коняшин тут же скрылся в гондоле, а Катя осталась, поеживаясь на ветру, маленькая, с выбившейся черной челкой, похожая в сдвинутой набок ушанке на подростка. Она не успела проститься с мужем там, в эллинге, потому что тоже была занята. Проверяла чистоту водорода в оболочке В-6. Проверяла особенно тщательно и была рада доложить командиру: чистота 96, 4 процента, лучше не бывает! А потом бежала сюда, боялась, что не увидит Колю.

Мотор тарахтел, взвывал на высокой ноте, потом вдруг, захлебнувшись, смолкал. И снова, набирая силу, рвал воздух.

По мостику из гондолы в киль пробежал бортмеханик Алеша Бурмакин и тут же вернулся, держа что-то в руке. Не глядя ни на кого, нырнул обратно в гондолу, Николай больше не показывался.

Из дальней кормовой моторной гондолы высунулось скуластое лицо бортмеханика Миши Никитина, лучшего Колиного друга. Он что-то прокричал Кате, из-за гула моторов она разобрала только несколько слов и поняла, что это об Ане, что она в Москве и не придет проводить.

– Я ей передам, ты не волнуйся! – закричала она в ответ и махнула рукой.

Он поднял руку.

«Они ведь только поженились, Миша и Аня, – с сочувствием подумала Катя, – и всегда неразлучны…»

– Дяденьки, пропустите, пожалуйста!

Худенькая девчушка, закоченевшая в своем коротком пальтишке, перебегала от одного солдата к другому.

– У меня брат улетает, он командир корабля, а я с ним не простилась, я в школе была…

– Нельзя, девочка.

От гондолы шагнул Сергей Демин. Посмотрел строго, но не выдержал, махнул солдатам.

– Пропустите девочку. Только ненадолго, – предупредил он Лиду. – И к Николаю не приставай, ему сейчас не до тебя.

– Да, да!

Лида взбежала по трапу, толкнула дверь, окинула взглядом гондолу. Брата здесь не было. Она бросилась к печурке. Необыкновенной печурке – каталитической! – в ней не горели ни дрова, ни уголь, не было раскаленной электроспирали, ведь огонь здесь держать нельзя – над головой водород, это даже она знала. А тепла!.. Намерзший на чулки и ботинки снег сразу начал таять.

В гондоле шла напряженная работа. Свободные от вахты бортмеханики Новиков и Матюнин – один высокий, здоровяк, другой худощавый, подвижный – крепили к стенкам тяжелые ящики. Непоместившиеся поднимали по трапу в киль[3].

В гондоле много не разместишь – она всего пятнадцать метров длиной: тут и рубка управления – впереди, – и пассажирский салон с отгороженной радиорубкой, и находящиеся сзади кладовая и камбуз. Поэтому основной груз они размещают в киле. Там, на стометровой его длине, среди баков с горючим, маслом, балластных баков, подвешенных гамаков со спальными мешками и прочего корабельного хозяйства найдется место и для этой клади.

За штурманским столиком склонились над картами штурманы и главный синоптик порта. Добродушный, всегда с улыбкой на веснушчатых полных щеках синоптик Давид Градус сейчас, объясняя что-то и показывая на карте, был серьезен. Флагштурман эскадры Георгий Мячков, прямой и строгий, с выправкой моряка, внимательно слушал. Третий был знаменитый полярный штурман Ритсланд, что летал на Северный полюс. Раскрыв планшетку, он вносил в блокнот сообщения синоптика.

В открывшуюся дверь ворвался снежный вихрь. В гондолу вошел Гудованцев. Провел рукой по шлему, смахивая снег. Снежинки на бровях от тепла растаяли, смягчив напряженность озабоченного лица. Подойдя к штурманам, Гудованцев положил на стол лист бумаги.

– Последняя метеосводка. – Он немного помедлил. – Скверная.

Градус только взглянул на сводку. Последнее слово за ним, главным синоптиком дирижабельного порта.

– Командир…

Градусу трудно было сказать то, что сказать он был обязан. Потом он все же пересилил себя:

– Лететь нельзя.

Он пристально смотрел командиру в глаза.

Гудованцев понимал его. Погода явно нелетная. Штормовой ветер, циклоны на всем протяжении пути до Мурманска. Корабль перегружен. Конечно, риск очень большой. И все же…

После первых тревожных радиограмм связь с папанинцами неожиданно оборвалась. Уже больше суток от них нет вестей. До сих пор такого еще не было – в течение всего дрейфа, несмотря на помехи, каждые шесть часов от них неуклонно поступали метеосводки. Кто знает, что могло там произойти за эти сутки?

Гудованцев был твердо уверен: медлить они не имеют права. Разве не идет на риск корабль, спешащий в шторм на помощь терпящему бедствие кораблю, когда даже приблизиться к нему опасно? Разве не рискует человек, бросаясь в огонь спасать другого человека? Это закон товарищества. И не могут они поступить иначе.

– Лететь надо, – сказал он, – ты сам, товарищ Градус, это понимаешь.

– Конечно, – сразу же ответил Градус. – Конечно.

– Надо, – отодвинув метеокарту, сказал Мячков, как всегда, сдержанно, немногословно.

Ритсланд молча кивнул.

Гудованцев знал: так думает каждый член экипажа. Только надо, как никогда, всем им быть внимательными, надо приложить все знания, умение, опыт.

Шагнув от стола, он крикнул:

– Устинович!

– Я тут.

С киля быстро сбежал в гондолу корабельный инженер. Перескочил через не убранную еще брезентовую скатку, остановился выжидающе.

– У тебя все в порядке?

– Все в порядке, командир. Материальная часть корабля в полной исправности.

– Скоро снимаемся, – сказал Гудованцев.

Он стоял рядом с притаившейся возле печурки Лидой и не замечал ее. Но вдруг его невероятно голубые глаза удивленно расширились.

– Лида?! Ты как сюда попала? А ну, марш отсюда! Мы же взлетаем!

Лида схватила сумку с книжками и бросилась к двери. Не сбежала – съехала по трапу на снег, снова в холод, метель. Обернувшись, увидела стоявшего в дверях гондолы Николая. Он напряженно искал кого-то среди провожавших. Искал и не мог найти. Лида сочувственно вздохнула – конечно, Лену… «Вернусь из полета, будет свадьба», – вспомнила она слова брата, сказанные с затаенной, старательно им спрятанной, но все равно видной всем радостью.

Моторы взревели все разом, словно проверяя свою силу. Заторопилась в стороне съемочная группа из кинохроники, нацеливая на корабль объектив. Оператор, в коротком пальтишке и шапочке пирожком, то крутил ручку аппарата, то тер замерзшие уши. Стоявшая возле гондолы группа людей в летной и гражданской одежде, тоже забеленной метелью, – члены Правительственной комиссии по снятию папанинцев со льдины и все портовое начальство. – оживилась.

Гудованцев сбежал по трапу и, остановившись в нескольких шагах от комиссии, отрапортовал:

– Корабль к отлету готов. Ждем Вашего разрешения.

– Уверены в вас, – внимательно поглядев на Гудованцева, сказал, чуть ломая на кавказский лад слова, председатель Правительственной комиссии, член ЦК ВКП(б) Анастас Иванович Микоян. – Уверены и в корабле. Летите как можно быстрее и по кратчайшему пути.

– Весь экипаж готов задание партии и правительства выполнить с честью, – ответил Гудованцев.

– Николай Семенович, – уже неофициально обратился к Гудованцеву начальник Главного управления Гражданского воздушного флота Герой Советского Союза летчик Василий Сергеевич Молоков. – Снимете их, расцелуйте за всех нас, пусть знают, как мы их любим.

Гудованцев улыбнулся и крепко пожал протянутую Руку.

Через минуту уже с корабля громко прозвучала в рупор его команда:

– Приготовиться к взлету!

И команда стартера:

– Приготовиться к вытягиванию поясных!

У гондолы уже никого не было. Трапы убрали. Сброшено необходимое для взлета количество балласта. Раздалась последняя наземная команда командира:

– Отдать корабль в воздух!

– Отдать поясные! – прокричал стартер.

Солдаты разом вытянули из колец тросов поясные канаты. Освобожденный дирижабль чуть попятился и, покачиваясь, плавно пошел вверх. Басовито заработали моторы. Продолжая подниматься, корабль двинулся вперед. Лучи прожекторов закачались, неотрывно следуя за ним.

– До свиданья! Счастливого полета!

Все, кто был на поле, шли следом, запрокинув головы, неотрывно глядя вверх, махали руками.

Набрав высоту, В-6 делал прощальный круг.

И в это время, запыхавшаяся, с выбившимися из-под шапочки прядями светлых волос, прибежала и остановилась, беспомощно опустив руки, Лена. Она смотрела вверх на плывущий корабль, и он туманился от переполнявших глаза слез.