Персиваль Рен - Похороны викинга

• Название: Похороны викинга
• Автор: Персиваль Рен
• Издательство: Свенас
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1992
• ISBN: 5-85722-020-3

Увлекательный авантюрно-приключенческий роман Персиваля Рена.

Тайна форта Зиндернеф. Загадочное исчезновение сапфира «Голубая Вода». Казарменная «скука» и боевые действия Иностранного легиона в Алжире.

---

Будь все понятно в мертвом форту, я бы не заметил странности этой фуражки. Теперь же она приобретала особое значение.

Кому она принадлежала? Что было вырвано из нее? Я совершенно инстинктивно взглянул на бумагу, зажатую в левой руке убитого коменданта. Я собирался уже взять эту бумагу, но вовремя вспомнил, что нельзя ничего трогать, пока не вернется сержант-мажор. Мне нужен свидетель. Иначе мой невероятный рапорт не будет иметь никакой цены. Но даже не трогая письма, я, к своему крайнему удивлению, увидел, что оно написано по-английски. Английское письмо в руке убитого французского унтер-офицера в маленьком форту, затерянном в песке Сахары.

– Может, он был из англичан. Я слыхал, что в легионе встречаются и такие, – заявил Лоуренс.

– Нет, – решительно ответил Божоле. – Типичный француз-южанин. Синие небритые щеки. Полный, с сизым носом. Может быть, из Прованса. Таких множество в Арле, Марселе, Авиньоне, Тарасконе. Тот, кто стоял без шапки, тоже никак не англичанин. Оливковое лицо. Может быть, испанец или итальянец.

– А тот, что лежал со скрещенными руками? – спросил Лоуренс.

– Это другое дело. Это был северянин. Да, он мог быть англичанином. Его лицо было бы к месту в офицерском собрании какого-нибудь из ваших полков. Такие лица штампуются тысячами в ваших университетах. «Англичанин-легионер и письмо по-английски. Это первый проблеск света. Может быть, он наведет меня на след», – думал я, стараясь восстановить произошедшее на крыше.

Может, англичанин убил унтер-офицера, когда тот вырывал письмо из его кепи? Нет, англичанин лежал со штыком у пояса, да и как мог он это сделать, а потом, умирая, закрыть самому себе глаза? И потом, он был без фуражки. Виданное ли дело, чтобы человек ходил в Сахаре с обнаженной головой! Абсурд. Загадка сосредоточивалась вокруг штыка, которым комендант был убит. Откуда взялся этот лишний штык?

За стенами форта гремел бычий голос сержанта Лебоди. Его хозяйственные распоряжения возвратили меня к действительности. Рядом со мной стоял сержант Дюфур и рассматривал трупы.

– Даже с папиросами во рту, – с ужасом пробормотал он. – Но где же трубач Жан?

– Ответьте мне на этот вопрос, сержант Дюфур, и я наполню вашу фуражку золотыми двадцатифранковиками. И еще пожалую вам Большой крест Почетного легиона.

Сержант крепко выругался, перекрестился и сказал:

– Уйдем, пока не поздно.

– Кто вы, собственно говоря: сержант или барышня? – спросил я его и все больше горячась, начал ругать его за то, что он чувствовал себя так же, как я. Пустыня делает нас несправедливыми, мой друг. Но сержант держал себя великолепно, и мне стало стыдно.

– Все ли вы обыскали, господин майор? – нарочито любезно спросил он.

– Друг мой, сержант, ведь это солдат, а не иголка. Живой, здоровый солдат с ногами и глоткой в маленькой крепости. Он отозвался бы. Он был бы здесь.

– Может быть, убит? – сказал сержант.

– Кем? Жуками? Ящерицами? – иронизировал я, но он, пожав плечами, показал на убитого коменданта.

– Да, – сказал я. – Теперь мы займемся убийством. Мы начнем с чтения этого документа.

Теперь приготовьтесь, дорогой Джордж. Я боюсь, что сейчас вы не выдержите своей флегматической британской позы.

Лоуренс слабо улыбнулся.

– Это очень занятный документ. Я покажу его вам на пароходе. Он был адресован: «Начальнику сыскной полиции в Скотленд-Ярде и всем подлежащим властям». Наверху было написано: «Признание. Просьба опубликовать». Дальше: «Чтобы снять подозрение с невинных, настоящим заявляю, что я, один, без сообщников, похитил большой сапфир, называемый «Голубая Вода».

– Что? – закричал Лоуренс и вскочил. – Что вы сказали, Божоле?

– Вот как! – ехидно улыбнулся француз. – Где же ваша британская флегма? Вы, кажется, больше не зеваете от скуки, мой друг?

– Послушайте, Божоле… Какого черта, – запинался Лоуренс. – Ведь это камень леди Брендон… Вы сочиняете?..

– Это было написано в письме, взятом из рук убитого коменданта. Я покажу вам письмо, когда доберусь до своего сундука.

– Не понимаю, – волнуясь, говорил Лоуренс. – Камень леди Брендон. Нашей леди Брендон. «Голубая Вода». Тот самый камень, на который мы вместе смотрели в ее доме? Украден! И вы нашли его в легионе?..

– Я ничего не нашел, кроме окровавленной бумажки, – ответил Божоле. Он никогда еще не видал своего друга таким взволнованным.

– В Сахаре письмо, касающееся леди Брендон… нелепица… чертовщина… – волновался Лоуренс. – Простите меня, друг, за мои манеры. Продолжайте! Рассказывайте все!

– Пустяки, дорогой Джордж, когда я видел ваши зевки, я предвкушал развязку, – улыбнулся Божоле.

– Вы терпеливый и хитрый дьявол, – с неподдельным восхищением сказал Лоуренс. – Несколько дней рассказывать свою историю, а потом… Продолжайте!

– Ладно. Только приготовьтесь хорошенько к следующему сюрпризу. Знаете, какая подпись стояла под бумажкой?

И после напряженного краткого молчания Божоле спокойно сказал: «Майкл Джест».

– Майкл Джест? Ее племянник! Стащил сапфир и удрал? Что за чепуха! Это был он, этот убитый солдат? Слушайте, Божоле, не валяете ли вы дурака?

– Я не знаю, кто крал сапфир и кто был убит на крыше. Я знаю только, как было подписано письмо. Я видел в имении Брендон двух или трех мальчиков когда-то… Убитый, судя по возрасту, мог быть одним из них, но мог с таким же успехом не иметь ничего общего с письмом, – серьезно сказал Божоле.

– Нет, Божоле. Это нелепо. Джесты не крадут. Мне нужно бы положить лед на голову, – растерянно говорил Лоуренс.

– За последние недели мне тоже нужно было много льда, а его не было. Что вы скажете по поводу убитого коменданта и пропавшего трубача? – спросил Божоле.

– К черту трубача, – внезапно крикнул Лоуренс. – Леди Брендон!.. Майкл Джест!.. Простите, дружище. Рассказывайте дальше. – Лоуренс лег на койку и уставился глазами в потолок.

Леди Брендон! Единственная женщина в мире.

Поезд в изнеможении полз по раскаленной земле к Лагосу, и майор Божоле продолжал свой рассказ.

– Итак, мой друг, представьте себе меня на этой крыше лицом к лицу с новой загадкой.

– Что в письме? – спрашивает сержант Дюфур.

– Признание вора, похитившего знаменитую драгоценность, – отвечаю я.

– Который из них вор? – удивляется сержант.

– Спросите меня заодно, куда девался трубач, кто стрелял из форта, когда мы появились, и, наконец, сошел я с ума или просто брежу, – сказал я, но тут же взял себя в руки и продолжал: – Лучше пойдем позавтракаем. Пищеварение – хорошая вещь. Потом обыщем форт и похороним как следует его защитников. Здесь мы оставим небольшой отряд и вернемся в Токоту. Вас я оставлю здесь комендантом.

– Меня? – недоверчиво спрашивает сержант. – Чтобы я просидел тут несколько недель?

Мы осмотрели весь форт. Нет трубача. Все видели, как он перелез через стену, и больше его никто не видел. Я перестал удивляться. Я примирился с фактами. В этом месте духи убивают комендантов, солдаты растворяются в воздухе и можно найти английское письмо в руках убитого французского унтер-офицера. Ладно. Мы не будем удивляться, мы будем делать наше дело.

Не стоит повторять вам все гипотезы, высказанные мной сержанту Дюфуру за чашкой кофе в оазисе. Чтобы их опровергнуть, не требовалось даже критически настроенного сержанта. Они просто никуда не годились. Очевидно было лишь то, что где-то существует один из защитников форта, оставивший свой штык в груди коменданта и пропавший вместе со своей винтовкой.

В четыре часа я приказал сержант-мажору поставить людей во фронт, чтобы отделить гарнизон для занятия форта. Сержант переминался с ноги на ногу и вдруг выпалил:

– Господин майор, они не пойдут. Сержант Лебоди говорит, что капрал Бриль говорит, что люди говорят…

Я его оборвал. Я выругал его в десять тысяч жестяных чертей. Накричал на него и велел через десять секунд выстроить отряд. Сержант бежал.

Я был страшно зол, особенно потому, что предвидел нечто подобное. Чего еще можно было ожидать от этих суеверных болванов? Людей они не боялись, каждый из них был героем многих боев. Но форт, охраняемый мертвецами, – для них это было слишком. Их товарищ, трубач бесследно пропал в этом форту, и они это видели. Они также видели, как Растиньяк предпочел быть убитым на месте, но не лезть в этот форт. Растиньяк, храбрейший из храбрых!

Я велел Дюфуру и Лебоди отобрать худших людей в отряде. Они либо пойдут в форт Зиндернеф, либо будут отправлены в канаву, вырытую для мертвых защитников форта.

Я подъехал к фронту и произнес речь. Это была прекрасная речь о героях, погибших во имя прекрасной Франции, и кончил я ее со слезами на глазах.

Потом я скомандовал отряду, назначенному идти в форт: «Вздвоенными рядами шагом марш!»

Отряд не сдвинулся с места. Начиная с правофлангового, солдаты аккуратно положили свои винтовки на песок и стали смирно. Правофланговый, седой ветеран Мадагаскара и Дагомеи, сделал шаг вперед, отдал честь и с деревянным лицом сказал: