Иван Ильин - Наши задачи -Том I

• Название: Наши задачи -Том I
• Автор: Иван Ильин
• Жанр: Прочая документальная литература

Иван Александрович Ильин (1882-1954) – выдающийся русский философ, государствовед, писатель и религиозный мыслитель. В нашей стране его произведения неизвестны. Творческое наследие Ивана Ильина позволяет вновь ощутить и глубже понять причины трагедии России. «Наши задачи» – выдающееся произведение русской классики. В России оно никогда не публиковалось. Впервые в полном объеме было издано в Париже в 1956 г. Это своеобразный манифест национального правосознания и долга. В знаменитой книге излагается программа духовного возрождения и укрепления российского государства. В ней даются ответы на вопросы: откуда пошла Россия, что выпало на ее долю, какими дорогами ей предстоит пройти? Читатель найдет поразительное по точности совпадение прогнозов о будущем России, сделанных автором почти полвека тому назад, с происходящим в бывшем СССР сегодня.

---

Революция была безумием и для русского крестьянства. Русское крестьянство стояло перед исполнением всех своих желаний; оно нуждалось только в лояльности и терпении. Равноправие и полноправие давалось ему от Государственной Думы (законопроект, выработанный В.А. Маклаковым). Земля переходила в его руки столь стремительно, что по подсчету экономистов к 1932 году в России не осталось бы ни одного помещика: все было бы продано и куплено по закону и нотариально закреплено. Земля отдавалась ему в частную собственность (реформа П.А. Столыпина, 1906). К началу этой реформы Россия насчитывала 12 миллионов крестьянских дворов. Из них 4 миллиона дворов уже владело землею на праве частной собственности, а 8 миллионов числилось в общинном владении. За 10 лет (1906-1916) на выдел из общины записалось 6 миллионов дворов из восьми. Реформа шла полным ходом в связи с прекрасно организованным переселением; она была бы закончена к 1924 году. Но революционные партии позвали к «черному переделу», осуществление которого было сущим безумием, ибо только «тело земли» переходило к захватчикам, а «право на землю» становилось спорным, шатким, непрочным и прекарным (т. е. срочным до востребования); оно обеспечивалось лишь обманно – будущими экспроприаторами, коммунистами. Итак, историческая эволюция давала крестьянам землю, право на нее, мирный порядок, культуру хозяйства и духа, свободу и богатство; революция лишила их всего. Подготовительный нажим большевиков начался немедленно вслед за «черным переделом» и длился 12 лет. Вслед за тем (1929-1935) коммунисты приступили к коллективизации и, погубив казнями и ссылками не менее 600000 дворов и семей, ограбили и пролетаризировали крестьян и ввели государственное крепостное право.

Революция была безумием и для русского промышленного пролетариата. Война 1914-1917 гг. поставила его непосредственно перед легализацией свободных рабочих союзов. Революция дала ему – гибель его лучших технически обученных кадров; долгие годы безработицы, голода и холода; порабощение в тоталитарных тред-юнионах; снижение уровня жизни на целые поколения; падение реальной зарплаты; государственную «потогонную систему» (стахановщина); систему взаимного политического сыска, доносительства и концлагеря.

Революция была проявлением безумия и со стороны русского промышленно-торгового класса, который в лице Саввы Морозова, Ивана Сытина и других финансировал революционеров до тех пор, пока не был истреблен ими. А когда гибель стояла уже у порога, этот же самый класс не захотел или не сумел своевременно изыскать средства для борьбы с большевиками. Во время гражданской войны на юге, когда города переходили из рук в руки, – промышленники по уходе белых считали свои «убытки» и «протори» и роптали, а по уходе красных – подсчитывали свои «остатки» и благодарили судьбу за спасение.

Но наибольшим безумием революции была для русской интеллигенции, уверовавшей в пригодность и даже спасительность западноевропейских государственных форм для России и не сумевшей выдвинуть и провести необходимую новую русскую форму участия народа в осуществлении государственной власти. Русские интеллигенты мыслили «отвлеченно», формально, уравнительно: идеализировали чужое, не понимая его; «мечтали» вместо того, чтобы изучать жизнь и характер своего народа, наблюдать трезво и держаться за реальное; предавались политическому и хозяйственному «максимализму», требуя во всем немедленно наилучшего и наибольшего; и все хотели политически сравняться с Европой или прямо превзойти ее.

И теперь еще люди этого сентиментально-мечтательного поколения покидают земную жизнь, не передумав и вменяя себе это самодовольное упрямство в заслугу «стойкости» и «верности»… Они так и не поймут, что глупо глотать все лекарства, полезные другим; что пальмы и баобабы не всюду растут на воле; что страусы не могли жить в тундре; что республика и федерация требуют особого правосознания, которого многие народы не имеют и коего нет и в России. Не поймут, что народы, веками проходившие через культуру римского права, средневекового города, цеха и через школу римско-католического террора (инквизиция! религиозные войны! крестовые походы против еретиков! грозная исповедальня!), – нам не указ и не образец… Ибо мы, волею судьбы, проходили совсем другую школу – сурового климата, татарского ига, вечных оборонительных войн и сословно-крепостного строя. Что «немцу здорово», то русского может погубить…

Так безумие русской революции возникло не просто из военных неудач и брожения, но из отсутствия политического опыта, чувства реальности, чувства меры, патриотизма и чувства чести у народных масс и у революционеров. Люди утратили органическую национальную традицию и социально-политическое трезвение. В труднейший час исторической войны, когда монарх и указанный им наследник двукратным отречением погасили в народе присягу на верность, – все это вызвало развал правосознания, безумную толкотню и давку из-за эфемерного полно-равно-правия и столь же мнимого обогащения захватом. Все это брожение возникло отнюдь не из «нищеты», «гнета» или «разрухи». Брожение шло от нежелания отстаивать Россию и держать фронт и от жажды революционного грабежа. По прозорливому слову Достоевского, русский простой народ понял революционные призывы (Приказ № 1) и освобождение от присяги – как данное ему «право на бесчестие» и поспешил бесчестно развалить фронт, удовлетвориться «похабным миром» и приступить к бесчестному имущественному переделу. Это бесчестье выдвинуло наверх демагогов-интернационалистов.

Русские летописи пишут о Смуте, что она была послана нам за грехи, – «безумного молчания нашего ради», т. е. за отсутствие гражданского мужества, за малодушное «хоронячество» и непротивление злодеям. Несомненно, что эти слабости и недостатки сыграли свою роль и в нынешней революции. Но были и иные грехи, важнейшие: утрата русских органических и священных традиций, шаткость нравственного характера, безмерное политическое дерзание и отсутствие творческих идей.

Искажение русской истории

Редакция нового журнала «Возрождение» – не имеющего, впрочем, ничего общего с созданной П.П. Струве в 1925 году русской национальной газетой «Возрождение», – сочла уместным поместить в первом же номере, обычно дающем программу органа, статью барона Нольде «Имперские судьбы России». Статья излагает сначала замысел целой книги и затем дает отрывки из нее: «Завоевание Казани», «Пермь Великая», «Строгановы и Ермак». Это произведение писалось по-французски и предназначалось для просвещения руководящих кругов мировой политики через посредство «Института международного права», председателем коего г. Нольде был избран незадолго до своей смерти.

Автор посвящает 4 странички присоединению Казани, 2 странички присоединению Пермского края и одну страничку присоединению Сибири. Это, конечно, не научное исследование и не мобилизация ученого материала; это даже и не конспект лекции, а всего только небрежные наброски, вскрывающие, однако, основную тенденцию задумывавшейся книги.

Остановимся на первой главе.

В изображении автора завоевание Казани Иоанном Грозным (1552 г.) было проявлением «империализма», якобы характерного «до конца» для всей русской монархии. Служилый класс не хотел этой войны, поддерживая «малодержавную» программу; часть духовенства (Архиепископ Новгородский) тоже не сочувствовала делу и даже укрывала «детей боярских от воинской повинности». Завоевания требовали Иоанн IV и Митрополит Московский Макарий. Оснований для этого похода, в сущности, не было, кроме монархического и церковного империализма. Напрасно Макарий пишет якобы в духе западного католицизма (Папа Урбан II и крестовые походы), будто начинается священная война против неверных, «проливающих кровь христианскую, оскверняющих и разрушающих церкви православные». Барон Нольде знает лучше, что было и чего не было: «Тут, – пишет он, – несомненное преувеличение; не имеется никаких подтверждений, чтобы казанские татары того времени действительно оскверняли и разрушали русские церкви. Но таков уж был заказ официальной пропаганды в то время».

Далее рассказывается в двух словах, что в Казани татары и черемисы «защищались храбро»; что «активные защитники» были «избиты поголовно» и что сопротивление местных народов продолжалось еще «в течение следующих веков» – «то настоящими восстаниями, то отдельными проявлениями неподчинения, то просто разбоем»… А в 1574 и 1584 гг. и в самом деле черемисы жгли православные монастыри и церкви. Впоследствии татары, черемисы, чуваши веками соединялись с русскими «революционными атаманами» и отстаивали свою свободу. Дошло до того, что указ царя Алексея Михайловича от 1659 года «предоставлял землевладельцам, служилым людям, детям боярским и татарским мурзам Волжских областей право казнить смертью разбойников без предварительного обращения к властям»…