Николай Черкашин - Одиночное плавание

• Название: Одиночное плавание
• Автор: Николай Черкашин
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-91179-001-7

Книга писателя-мариниста Николая Черкашина "Одиночное плавание" посвящена героической службе моряков-подводников 4-й эскадры Северного флота, их жизни, походным будням.

В разделе "В отсеках Холодной войны" помещены очерки, построенные на острых эпизодах подводного противостояния морских сверхдержав в глубинах Мирового океана.

---

Отношения Голицына и боцмана начали портиться едва ли не на второй месяц их совместной службы. А началось, пожалуй, с пустяка - с белых манжет… Рукава у флотского кителя - что трубы. Когда руки на столе, сразу видно, что под кителем надето. Не очень-то это красиво: сидят мичманы в кают-компании, сверкают звёздочками на погонах, а из обшлагов у кого что проглядывает - то полосатый тельник, то голубая исподняя рубаха, то рукава рыжего - аварийного - свитера высовываются… Вот и решил Голицын слегка облагородить свой внешний вид. Завел себе белые манжеты с серебряными запонками. немудреная вещь - манжеты: обернул вокруг запястий отутюженные белые полоски, скрепил запонками, и китель сразу же приобретает эдакий староофицерский лоск, будто и впрямь под суровым корабельным платьем накрахмаленная сорочка. Конечно, в лодочной тесноте белоснежное белье - роскошь немыслимая, но манжеты простирать лишний раз ничего не стоит. Была бы охота.

Первым элегантную деталь в голицынской одежде приметил штурманский электрик Фролов.

- Ну ты даешь, Петрович! - засмеялся он за обедом.-Вылитый аристократ! У тебя, случаем, дедушка не того?… Не в князьях состоял? Фамилия-то - известно какая…

Пустяшное это событие - белые манжеты - оживило каютный мирок, и пошли споры-разговоры, и только боцман, Андрей Белохатко, неодобрительно хмыкнул и процедил сквозь золотые зубы:

- Лодка чистеньких не любит…

- Боцман чистеньких не любит! - парировал Голицын. С того злополучного обеда за мичманом Голицыным утвердилось прозвище - Князь.

А на другой день в отсеках развернулась субботняя приборка, и боцман выставил из-под диванного рундука ящички с гидроакустическим ЗИПом.

- Твое хозяйство? - спросил он Голицына. - Вот и храни в своей рубке.

Конечно же, то было несомненное зловредство. Кому неизвестно, что в рубке акустиков и без того не повернуться. На лодке каждый кубический дециметр свободного пространства в цене. И торпедисты, и мотористы, и электрики, и радисты стараются захватить в дальний поход как можно больше запчастей к своим аппаратам и механизмам. А тут ещё коки с макаронными коробками и консервными банками. А тут ещё баталер претендует на любой уголок, на любую «шхеру», куда бы можно было засунуть лишнюю кипу «разовых» простыней, рубах, тропических тапочек… Отсеки не резиновые. Вот и идут старшины команд на поклон к боцману, хозяину всевозможных выгородок, рундуков, камер, сухих цистерн. А у боцмана свои проблемы, свое имущество - шхиперское, рулевое, сигнальное, штурманское…

Штатная койка Голицына - в аккумуляторном отсеке нижняя по левому борту, изголовьем к носовой переборке, за которой пост радиотелеграфистов. Проще говоря, диванчик в углу мичманской кают-компании. Под ним-то и разместил Дмитрий вместо личных вещёй ящички, пеналы, сменные блоки к станциям. Теперь же боцман выставил их на том основании, что все равно-де Голицын в кают-компании не живет, перебрался в офицерский отсек, поближе к гидроакустической рубке, вот пусть и хранит свое хозяйство «по месту жительства».

Мичман мичману не начальство, за рундук можно было бы и повоевать - шутка ли отыскать теперь свободный кубометр объема! Но с Белохатко особо не поспоришь; во-первых, по Корабельному уставу боцман в мичманской кают-компании - старшее лицо. Недаром он восседает во главе стола - там же, где командир в кают-компании офицеров. Во-вторых, боцман - единственный из мичманов, кто несет верхнюю вахту, то есть стоит в надводном положении на мостике. Дело это сволочное и потому почетное. Тут у Белохатко как бы моральное право поглядывать на всю мичманскую братию свысока. Даром, что ли, передние зубы вставные- в шторм приложило волной к колпаку пеленгатора. В-третьих, боцман - лицо особо приближенное к командиру. Под водой в центральном посту они сидят рядышком: Абатуров в железном креслице, а в ногах у него, словно первый визирь у султанского трона, сутулится на разножке Белохатко, сжимая в кулаках манипуляторы рулей глубины. Впрочем, сжимают их новички-горизонтальщики. Боцман лишь прикасается к чёрным ручкам, поигрывает ими виртуозно: чуть-чуть вправо, чуть-чуть влево, носовые - чуть на всплытие, кормовые - чуть на погружение. Дифферент - «нолик в нолик». Лодка держит глубину как по ниточке.

Голицын, сидя в своей рубке, всегда знает, кто в центральном на вахте - боцман или кто-то из молодых. Белохатко зря рулями не «машет», перекладывает их редко и с толком. Оттого и гидравлика в трубах реже шипит. Насос реже работает - шуму меньше. Плохого горизонтальщика за версту слышно: «чик-чик, чик-чик…»

Абатуров на боцмана надышаться не может: «Андрей Иваныч, подвсплыви на полметра», «Андрей Иваныч, нырни ещё на полета», «Андрей Иваныч, сдержи», «Андрей Иваныч, замри».

Был командир с Белохатко на короткой ноге не только по службе. Оба в прошлом году купили «Жигули» одной марки. Боцман менял машину уже третий раз-начинал ещё с «Запорожцев», да и до флота баранку крутил, и Абатуров-любитель благоговел перед познаниями профессионала. В отпуск на юг ездили вместе автокараваном.

Взяв все эти обстоятельства в толк, Голицын не стал препираться с боцманом; вызвал своих «глухарей», велел рассовать ЗИП по «шхерам». Потом сходил на камбуз, попросил у Марфина немного картофельной муки - и за ужином вызывающе выпростал из рукавов кителя ослепительно белые, жесткие от крахмала манжеты.

2.

Неотступный страх, что из стальной бочки отсека - случись беда, - никуда не выберешься, не прыгнешь за борт, оставлял Костю только на камбузе. Здесь, в отличие от многосложной и непонятной машинерии подводного корабля, каждая вещь радовала своим привычным назначением. Кран - для того, чтобы течь воде в мойку, черненькие пакетники - чтобы включать плиту, электромясорубка - чтобы готовить фарш. Правда, и тут были свои необычности. Кастрюли, например, назывались лагунами и закрывались специальными крышками с винтами, дабы содержимое не расплескивалось в качку; мусорное ведро именовалось кандейкой, а мусоровыбрасывательный бункер ещё смешнее - ДУК (дистанциионное удаление контейнеров); пользоваться им можно было лишь с разрешения вахтенного офицера, да и то только в присутствии инженера-механика. ДУК походил на маленький торпедный аппарат и сообщался с забортным пространством, что внушало Косте почтительную робость при одном только взгляде на опасный агрегат.

Время на камбузе летело быстро: стряпня, разделка мяса, перебранка с ленивым камбузным нарядом, закваска теста - дни рождения у членов экипажа шли почти подряд, так что духовка, куда ставились именинные пироги, почти не остывала.

По учебно-боевым тревогам мичман Марфин выключал плиту и бежал в центральный пост, где по короткому трапику спускался в лаз «подпола», как называл он трюм центрального поста. Там, под стальными листами настила, в клубке водоотливных труб и насосов, тоже жили люди, а в дальнем закутке - за перископной выгородкой - таилась дверца провизионной цистерны. Провизионка состояла из двух камер. В одной из них находился кингстон балластной цистерны, который тоже входил в заведование кока. Здесь-то, наблюдая, как велела инструкция, «за герметичностью прочного корпуса в районе провизионной цистерны», Марфин отходил душой в тишине и прохладе укромного места после камбузного пекла и подначек в старшинской.

- Марфинские котлеты можно без хлеба есть, - намекал злоязычный электрик Фролов на то, что они де мясные лишь наполовину.

Гнусный наговор! Марфин чужого не берет! И в котел все по норме закладывает. Пусть любой народный контроль проверяет. Тут на лодке при такой безнадзорности за продуктами иной бы барыга ох как руки погрел! Вон мотористы откопали где-то ящик с докторскими витаминами, Горстями драже ели, красными пятнами пошли, а весь ящик выели - за три дня годовой запас прибрали. У Кости же в сухой провизионке центнер казенного печенья. Закройся и лопай сколько влезет. Никто не спросит. А спросит, так ответов много: покрошили при погрузке, или подмокло- выбросил, или соляром провоняло. Он же ни штучки не съел. То, что шоколад в коробку складывает, так это его, собственный - пайковый. С каждого чая по плиточке набегает. Из автономки вернется, детишкам на стол высыплет - а там штук триста шоколадинок! То-то радости будет!

Ну ещё простыни… Раз в десять суток баталер мичман Стратилатов выдаёт всем по комплекту «разового» белья. Испачкалось - на лодке стирать негде - на ветошь! А простыни-то хорошие - льняные, по четыре семьдесят штука. Выбрасывать - рука не поднимается. Тут за поход все семейство можно на три года бельем обеспечить. Ну, складывает Костя свои комплекты под тюфяк. Так свои же! Хочу сплю, хочу спрячу. Степан Трофимыч увидел. «Что, Костя, сундучишь?» -говорит. Не то в шутку, не то в укор…

Тяжёлый всё-таки парод собрался в старшинской. Марфина туда на аркане не затянешь. Только спать приходит. Да ещё когда баталер Стратилатов гитару свою берет. Хорошо поет, «скобарь пскопской», складно и весело: