Анатолий Севастьянов - Дикий Урман

• Название: Дикий Урман
• Автор: Анатолий Севастьянов
• Издательство: Верхне-Волжское книжное издательство
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1966

Автор рассказывает о тайге - самом большом лесном массиве мира, ее самобытной природе и людях, оказавшихся в необычных, порой предельно опасных обстоятельствах. Издание рассчитано на массового читателя.

---

Росин открыл дверь и поспешно отвернулся от ветра, который, казалось, сдирал кожу. Через порог белыми змейками заструился снег.

– Ишь распогодилось. Переждать бы еще ночь.

– Замерзнем за ночь. Пойду.

Внизу, вверху, по сторонам - всюду бело от свистящей метели. Даже к лабазу не было тропки. Белая кружащаяся мгла скрывала тайгу и озеро. Было непонятно, где снег лежал, где летел. Все смешалось в какую-то белую карусель.

Росин наклонился в сторону ветра и, барахтаясь в сугробе, пробивался к лесу. Ветер трепал шкуру, задувал под нее снег. Он таял на теле и тут же замерзал от мороза и ветра.

Впереди замаячили деревья - значит, конец поляны. Росин обернулся. Избушки не видно. А в пургу уходила глубокая траншея. «Обратно идти будет легче». И опять закопошился в сугробе. «Еще только треть пути, а замерз».

Среди деревьев ветер потише, уже не надо изо всех сил удерживать шкуру. Росин проминал и проминал сугроб.

«Здесь где-то осина… Рядом, помню, росли три елочки… Неужели другая поляна? Да вот же они, под сугробом! А вот и осина!… Дупло заткнуто!… Неужели кто-то вселился и выбросил фитиль?

Запрокинув голову, Росин глядел на дупло, а ветер уже наметал вокруг сугроб. Росин сбросил шкуру и полез по обледенелому стволу. Бродни защищали ноги только до колен. А выше брюки намокли от снега и замерзли. Пальцы почти не гнулись. Ломило руки. «Только бы достать фитиль, пока совсем не замерз…

Так вот кто заткнул дупло - мохноногий сыч устроил кладовую. Росин выбросил из дупла мышей, добрался до дна. Вот что-то твердое. Вытащил руку - в ней небольшой берестяной сверток.

Руки и ноги ослабли сами собой. Росин съехал по стволу в снег. «Не отсырел ли?» А руки не держали сверток: пальцы были белы как снег. Росин сунул сверток за пазуху, вытащил из-под снега уже полузанесенную, затвердевшую на морозе шкуру, кое-как натянул ее.

Идти по промятой траншее легче, но и в ней снег глубокий, сыпучий. Дальше траншеи не стало - впереди поляна. С трудом проминая снег, Росин побрел по поляне. Опять вокруг только белая мгла метели. Все тело, казалось, промерзло насквозь. И лицо и руки уже не чувствовали холода. «Может, потереть снегом?… Стоит ли? Надо быстрее к избушке…»

«Перестают слушаться ноги. Надо пробиваться быстрее… Наконец-то! Вон затемнела избушка… Раз… Два… Три… - считал Росин шаги. - Так, кажется, легче. Деревья?! Значит, это не избушка, пробрел мимо! Уже та сторона поляны…»

Метель слепила глаза, пронизывающий ветер, казалось, леденил сам мозг. «Вроде уже и не холодно, только жутко немеет тело… Надо разобраться, спокойно подумать. Прямо идти некуда - тайга. Значит, назад и немного вправо или влево… Все-таки влево».

Неуверенно, с трудом сделал один шаг, другой и остановился. В шуме ветра послышался новый, замирающий звук… «Вадя!» - опять донеслось по ветру.

– Федор! Федор! - закричал Росин.

Порыв ветра распахнул шкуру и отбросил в сторону. Росин упал в снег и из последних сил удержал ее. Тянул к себе, но не мог поднять против ветра.

– Вадя! Вадя! - опять кричал Федор.

Не в силах подтянуть шкуру, Росин наполз на нее, кое-как завернулся прямо со снегом и, поднявшись на ноги, полез по сугробу. Снег то белый, то темный, а вот и земля начала качаться. «Дойду!… Дойду!» А земля качалась все сильнее.

– Федор! Федор! - закричал он, вкладывая в этот крик последние силы.

…Малость согревшись в сене, Федор опять открыл дверь. «По времени должен вернуться». И вдруг среди метели увидел Вадима. Он стоял. Качался на ветру и шагу ступить не мог. Ладил только не упасть, устоять супротив ветра.

Как был босиком и раздетый, Федор заковылял к нему по сугробу. Схватил и поволок к двери… Ввалились в избушку. Снег, занесенный ногами, не таял.

Глава 25

Росин лежал на нарах. Его спутанная, клокастая борода торчала вверх, рот полуоткрыт, помороженное лицо в темных, коричневых струпьях.

На стенах, на потолке красноватый свет пламени чувала.

Федор напоил Росина чаем, заваренным сушеной малиной и корой черемухи, плотнее укрыл медвежьей шкурой, а сам снял висевший под потолком пук травы и, выбивая пыль, легонько ударил им о колено. Не торопясь развязал лыковую веревку и зашуршал сухими растениями, выбирая зверобой, богородскую травку, калган. Потом набрал сухих цветов мяты, отрезал корневище синюхи и целую ночь томился у чувала, уваривая в глиняном горшке зелье.

Утром он поднес ко рту Росина деревянную кружку с приготовленным за ночь снадобьем.

– На-ка, выпей.

Росин сделал глоток и отстранил, почти оттолкнул кружку.

– Ты что, отравить хочешь? В рот не возьмешь!

– Пей, пей, от озноба помогает. Росин сделал еще глоток и поморщился.

– Какая-нибудь старуха научила этот яд варить. Ты еще пошепчи что-нибудь для порядка.

– Сроду не верю никаким шептаниям. Да пей! Опрокинь все разом - и дело с концом… Ну вот. На-ка, запей. Тут с медом.

Немало горького зелья выпил Росин. То ли оно помогло, то ли ежедневный чай из багульника, только наконец он поднялся с нар.

– Как твоя нога, Федор?

– Ничего. Еще походим. В кладовщики идти не придется. Совсем, можно сказать, зажила. В лабаз вот хожу…

– Давай я сегодня схожу. Хоть свежим воздухом подышу. Да и посмотрю, что там осталось.

– Мало осталось. Совладаешь ли с бревном? Тебя ведь без ветра качает.

– Справлюсь. Слушай, а может, на два дня всего принести? Чтобы тебе завтра не лазить.

– Нет. Еще не утерпим, съедим все сразу.

Росин вышел из избушки, и закружилась голова от свежего морозного воздуха. Придерживаясь за стену, жадно, взахлеб упивался он чистейшим воздухом, будто после долгой, томительной жажды пил наконец ключевую воду.

На снегу, на гирляндах шишек искрилось солнце. К растущей рядом с лабазом елке прислонено сухое, сучковатое бревно. Росин добрался до него, обхватил обеими руками и попытался привалить к лабазу… Бревно не поддавалось… Росин уперся плечом. Бревно откачнулось от елки и привалилось верхушкой к лабазу. Отдышавшись, Росин потихоньку взобрался по бревну в лабаз. Взял там карася, кусок сушеного мяса и осторожно спустился вниз. Попробовал отвалить бревно назад, к елке, - куда там, даже не пошевельнулось. «А ведь когда-то справлялся с этим одной рукой… Ладно, - подумал Росин, - завтра Федор отставит».

Утро назавтра выдалось серое, хмурое. Федор натянул бродни, завернулся в шкуру и вышел к лабазу за обычным дневным пайком. Как по лестнице, влез по бревну, заглянул в лабаз и… обмер! Мука, грибы, клочья бересты от лукошек - все перемешано и расшвырено! Мяса и рыбы почти не было вовсе… Только тут Федор заметил внизу следы росомахи, забравшейся ночью по неотставленному бревну в лабаз. Теряясь в снегу, во все стороны уходили эти следы…

Ни словом не упрекнул Росина. Он и не хмурился, как Росин. Только лицом стал темнее. Его бродни были полны снега: лез по сугробу, чтобы взять кусок мяса, который росомаха второпях плохо спрятала на нижних сучьях одного из деревьев.

Росин завернулся в только что снятую Федором шкуру.

– Ты это куда?

– Моя вина, мне и исправлять ее.

Он вышел из избушки, подвязал к ногам широкие еловые лапы и, неуклюже ступая, побрел на них по первому росомашьему следу… Чуть отошел от избушки - хрусть! - сломалась под ногой еловая ветка. Тут же сдала и другая. Росин по пояс провалился в сугроб. Секунду постоял в нерешительности и начал пробиваться дальше по следу. А росомаха на своих широких лапах ходила тут, как на лыжах.

– Полно, не дело то! - кричал с порога Федор. - Только на ноги встал, опять завалиться хочешь!

Росин будто не слышал. Карабкался дальше… Но слишком тяжела затея для обессиленного болезнью человека.

– Вадя! Слышь? Давай вертайся.

Росин повернул к избушке.

Увидев у избушки людей, синицы тут же слетелись к кормушке. Тихонько попискивая, они прыгали по ней, оставляя маленькие следы-крестики, заглядывая в щелки, в трещинки.

Федор посмотрел на них, ушел в избушку и вынес оттуда маленький кусочек мяса.

– На, положи им. Тоже ведь живые души.

К полудню Федор опять был у росомашьих следов. На ногах широкие снегоступы - овальные ободы с частой сеткой из лыковых веревок и прутьев.

Вовсе не увязая в снегу, он шел росомашьим следом, которым пытался пройти Росин.

След довел до куста и повернул обратно, к лабазу. Федор нагнулся к кусту, копнул палкой снег, копнул еще и достал из него небольшой кусок мяса.

Долго петлял по урману другой, выбранный Федором след. А когда наконец оборвался и он, Федор откопал из снега лишь маленького, раз укусить, карася.

…Поздно, когда уже совсем стемнело, вернулся Федор в избушку.

– Худо дело. И десятой доли не сыскал.

– Все следы обошел?

– Куда там. Дня три бы ходить, да снег вон пустился. До завтра все заровняет.