Юрий Рытхэу - В долине Маленьких Зайчиков

• Название: В долине Маленьких Зайчиков
• Автор: Юрий Рытхэу
• Издательство: Известия
• Жанр: Современная проза
• Год: 1980

---

– Знаю, – согласился Арэнкав. – Но он привёз ее в стойбище. Росмунта дочь его лучшего друга. Когда умирает друг, его дети становятся детьми друзей.

Мивит вступил в беседу.

– Разве тебе не хочется занять место мудрейшего? – вкрадчиво заговорил он. – Посмотри вокруг себя – люди в растерянности.

– Как я могу быть мудрейшим? – недоуменно сказал Коравье.

– Мы тебя сделаем таким, – уверенно сказал Арэнкав. – Скажем людям, что умерший передал тебе свою силу…

– Соглашайся, – шепнул Мивит.

– Что вы говорите! – взмолился Коравье, чувствуя приближение страха. – Как я могу быть мудрейшим, когда так мало знаю жизнь? Каждый из вас достойнее меня.

– Неразумный! – рассердился Мивит. – Мы пришлые, с побережья, а ты родился и вырос в стойбище и женат на его приемной дочери. Покойный тебя отличал и любил…

Страх обволакивал Коравье. Он не мог понять, что хотят от него Мивит и Арэнкав. Как он может быть мудрейшим? Может быть, они шутят?

– Спроси-ка его, – заговорил торжественным голосом Мивит, обратившись к шаману, – кого хочет оставить вместо себя Локэ?

– Спрошу, спрошу, – зашамкал беззубым ртом Эльгар.

Он зашептал, низко наклонившись над головой умершего, и потянул гадательную палку.

– Он оставляет Коравье, – возвестил старик.

– Слышишь, – сказал Арэнкав, – мудрейший оставляет тебя.

– Но я не могу, – еле слышно прошептал Коравье. – Не могу! Он знает, что я не могу!

Последние слова Коравье произнес громко, в надрывном крике.

Арэнкав испуганно огляделся и накинулся на Эльгара:

– Ты неправильно гадаешь!

– Как могу, – ответил в страхе старик. – Руки мои плохо чувствуют, когда тело легко в согласии или тяжело в отрицании.

– Дай-ка мне, – потребовал Арэнкав и сам взялся за гадательную палку.

– Действительно, он такого не говорил, – некоторое время спустя сообщил Арэнкав.

Коравье вышел из полога и глубоко вдохнул в себя свежий воздух, слегка приправленный дымом костра, на котором варилось поминальное угощение. Росмунта кинула на него встревоженный взгляд и отложила шитье. Она хотела подойти к мужу, но Коравье поглядел на нее так, что она осталась на месте и снова взялась за шитье.

Арэнкав и Мивит выползли в чоттагин. За ними показалась лохматая голова старого Эльгара, с застрявшими в волосах шерстинками белого оленьего меха.

Старухи налили в деревянный сосуд теплой воды и отправились обмывать и одевать покойника.

Белый жертвенный олень, впряженный в легкие нарты, не подозревал о своей печальной участи. Он рыл копытом снег и нетерпеливо натягивал упряжь. Его приходилось сдерживать, и похоронная процессия медленно двигалась на холм.

Шли одни мужчины. Женщины остались в стойбище, чтобы приготовить поминальное пиршество.

На вершине холма покойника сняли с нарты и обложили камнями, обратив головой к восходу солнца. Арэнкав и Мивит вытащили ножи и разрезали его одежду на куски, отдирая ее от тела. Коравье усилием воли заставлял себя смотреть на них. Когда Арэнкав велел ему разломать нарту, он обрадовался и с таким усердием принялся крошить хрупкое дерево, что Мивит удивленно на него посмотрел.

Солнце снизилось над вершинами гор. Лучи скользили по долине, играли в ледниках, удлиняли тени людей. Белый олень встревоженно хоркнул, увидя приближающегося к нему с обнаженным ножом Мивита. Он хотел отпрыгнуть в сторону, но его крепко держал арканом Инэнли. Красные лучи заходящего солнца осветили крутые рога и зажгли огнем пролившуюся на снег кровь.

Люди гуськом спускались в стойбище. У порога яранги Локэ горел маленький священный костер, зажженный из стружек. По обычаю, возвращающиеся с похорон отряхивались над ним, чтобы не внести в жилище черную силу, унесшую к верхним людям умершего.

– Глядите, человек! – сказал Инэнли, показав на вершину холма.

– Он встал! – в ужасе воскликнул Мивит.

– Безумный! – накинулся на него Арэнкав. – Не может встать похороненный! Не видишь – этот человек одет!

Человек на вершине горы что-то крикнул и скрылся.

– Это он! – закричал Эльгар и пустился бегом.

Никто не ожидал такой резвости от дряхлого шамана. Что-то удерживало Коравье пуститься вслед за ним. Сила, большая, чем страх, приковала его ноги к снегу и заставляла не отрываясь смотреть на вершину холма, ставшего отныне священным.

Вместо человеческой фигуры там показалась собачья упряжка и понеслась к стойбищу.

– Это не он! – с явным облегчением произнес Арэнкав. – Это живой человек, гость.

Вася Еттытегин, каюр управления строительства обогатительного комбината, спускался с холма.

Только что он был свидетелем похорон, которые потрясли его, человека, выросшего на побережье, в колхозном поселке у залива Креста. Еттытегин уже год работал после окончания средней школы и считал себя бывалым человеком. Ему приходилось много ездить по тундре, но того, что он увидел сегодня, никогда не доводилось встречать. Будто перед ним ожили слова отцовских сказок о прежней жизни чукчей.

Еттытегин подъехал к стойбищу и притормозил нарту.

– Коравье! – повелительно сказал Арэнкав. – Поговори с гостем.

Вечернее солнце, многократно отраженное ледяными вершинами, медленно закатывалось.

– Етти, – сказал Коравье, подойдя к нарте.

– Ии, тыетык – приветливо сказал Еттытегин, встал с нарты и пожал руку пастуху.

– Какомэй! – произнес Инэнли. – Хватается за руки!

– Ты настоящий человек? – спросил Коравье.

– Да, – ответил Еттытегин и назвал свое имя.

– А меня зовут Коравье, – сказал пастух. – Подъезжай вон к той яранге. Это мое жилище. Там привяжи собак и жди меня.

– Хорошо, – согласился Еттытегин и поехал вперед.

Еттытегин встречал не первое оленеводческое стойбище. Но стойбища, в которых ему доводилось бывать до сегодняшнего дня, не так уж разительно отличались от прибрежных. То здесь, то там можно было увидеть антенну батарейного приемника и почти обязательным стал домик на полозьях с красным флагом и прожектором на крыше.

Утомленные собаки шли медленно, и Еттытегин с любопытством озирался кругом. Стойбище, лежащее перед ним, казалось сошедшим на землю с разрисованных клыков уэленских мастеров. Вот похоронная процессия подошла к большой яранге. Люди потолкались у входа, тщательно отряхивая кухлянки над костром.

Еттытегин остановил упряжку возле яранги, на которую указал Коравье. На улице никого не было. Еттытегин сидел на нарте и курил папиросу. Он видел, как изредка колыхалась занавесь из замши, заменяющая дверь. Кто-то с любопытством смотрел на него, не смея подойти. Даже вездесущих ребятишек, первыми встречающих приезжего гостя в любом стойбище, здесь не было.

Ждать пришлось долго. Всем обликом и манерой речи озадачил его Коравье. Спросил, действительно ли Еттытегин настоящий человек. Еттытегин попытался в мыслях взглянуть со стороны на себя. Что могло навести на мысль, что он не настоящий чукча? Одет в камлейку. Правда, на ногах вместо торбазов унты из собачьего меха…

Тем временем в яранге Локэ шел громкий разговор. На широких деревянных блюдах стыла поминальная еда.

– Надо выгнать его! – горячился Мивит.

– Пусть едет обратно в свой колхоз! – поддакнул ему Эльгар, успевший оправиться от испуга.

– Гость есть гость, – сухо отрезал Арэнкав. – Мы нарушим древний закон, если откажем в гостеприимстве человеку, посетившему наше стойбище. Локэ не простит нам этого.

Арэнкав подошел к входу.

– Смотрите – тишина на земле. Ни одна снежинка не поднята ветром. Небо чисто – значит, нет зла у мертвого на нас, живущих… Не будем его сердить. Иди, Коравье, прими гостя. Росмунта, накорми путника сытно.

– Хорошо, – кивнул Коравье и направился к выходу. За ним пошла Росмунта.

Прежде чем шагнуть за порог, Коравье помешкал и вопросительно посмотрел на Арэнкава.

– Пусть гость не задерживается в нашем стойбище, – тихо сказал Арэнкав. – Сейчас нам не до чужих…

Размышления Еттытегина были прерваны появлением Коравье. Он легко шагал рядом с женой, наряженной в меховой кэркэр. Росмунта откинула рукав, и голое плечо, утомившееся от непрерывного шитья, приятно холодил вечерний мороз. Ветер шевелил мягкие, похожие на нежный гагачий пух, волосы. На пария глянули голубые, цвета весеннего неба, глаза. Женщина приветливо и вместе с тем с любопытством смотрела на Еттытегина.

Голос Коравье вывел парня из оцепенения.

– Пойдем в ярангу.

Когда глаза привыкли к темноте, Еттытегин огляделся. В глубине чоттагина виднелся полог. За подоткнутой палкой занавесью можно было разглядеть каменный жирник, деревянные подпорки, потемневшие от копоти, и на них – амулеты. Они висели совершенно открыто, как в Анадырском окружном краеведческом музее, и никто не пытался спрятать их от постороннего взора.

В чоттагине на стене висели нехитрые орудия оленевода – связки чаутов[2] с костяными кольцами, плетеные вэльвыегыт[3], посохи.