Яна Завацкая - Крест Империи

• Название: Крест Империи
• Автор: Яна Завацкая
• Жанр: Боевая фантастика

Действие происходит до начала колонизации Квирина, на планете Эдоли. Мир - предшественник. Христианская империя. Христианский социализм. Неоднозначный и суровый мир, где роль госбезопасности выполняет инквизиция, где жизнь людей жестко регламентирована. Где нет нищих, безработных, развивается наука, космические корабли летят к звездам. Можно по-разному оценивать Империю, но те, кто жили в ней - любили ее. Империя гибнет, но из пепла уже поднимаются новые, слабые ростки Будущего.

---

На все воля Божья, подумал Квиринус. Да и не может быть ничего плохого в такой сияющий день. И в такт шагам невольно стали вспоминаться ему строчки, когда-то прочитанные.

…Сверху же, выше их всех, поместил он веса лишенный

Ясный эфир, никакою земной не запятнанный грязью.

Только лишь расположил он все по точным границам.

— В одной громаде - слепой - зажатые прежде созвездья

Стали одно за одним по всем небесам загораться;

Чтобы предел ни один не лишен был живого созданья,

Звезды и формы богов небесную заняли почву.

Для обитанья вода сверкающим рыбам досталась,

Суша земная зверям, а птицам - воздух подвижный.

Только одно существо, что священнее их и способней

К мысли высокой, - чтоб стать господином другим - не являлось.

И родился человек. Из сути божественной создан

Был он вселенной творцом, зачинателем лучшего мира…

(Овидий, "Метаморфозы")

И вздрогнул Квиринус, снова подумав, что не глуп был поэт, раз угадал то, что так ясно сказано в Святом Писании. Нет, и на самом деле - хоть не знали языческие поэты истинного Господа нашего Иисуса Христа - однако кое-что, видно, Святой Дух сам вкладывал в их головы и водил иной раз их рукой. А иной раз и не водил, конечно - как это обычно бывает у людей.

И хотел Квиринус поделиться, как это он любил, с братьями этой мыслью, но подумал, что пожалуй все же не стоит, не подобает епископу языческую поэзию цитировать. И вспомнил другое, и запел низким голосом, густым и зычным (ох, как оглушительно раскатывался этот голос когда-то вдоль строя легионеров).

Splendor patern? glori?, de luce lucem proferens, lux lucis et fons luminis, diem dies illuminans.

И братья подхватили сразу же гимн, написанный великим учителем, миланским Амброзиусом - Квиринус давно запомнил его и научил других. Тем более, что учителя того всю жизнь теперь не забыть.

Verusque sol, illabere micans nitore perpeti, iubarque Sancti Spiritus infunde nostris sensibus.*

(*Сиянье славы Отчей, свет, от света излившийся,

Сердце света и света начало, источник света дня!

Яви нам солнце истинное, сияние дня вечного,

Озари разум наш светом Духа Святого.)

И вот показались вдали бревенчатые домики поселения букинобантов - марки. Квиринус помнил направление - сразу забрал влево, к одному из крайних бедных домиков, где жила мать Кристиана, Брунихильде. Отец парня давно погиб в какой-то стычке, а старший его брат, глава семьи, сейчас уехал вместе с Вельфом. Брунихильде же не возражала против того, что младший ее сынок ушел с чужеземцами, да и сама охотно прислушивалась к христианской вести.

Она стояла на пороге, будто ждала их. Статная, высокая аламаннка, хоть и морщины на лице, а все женщина хоть куда, Квиринус даже ощутил нехорошее что-то под сердцем, шевеление какое-то, видно, в молодости очень хороша была собой Брунихильде. И не видно, что старая - светлые косы уложены вокруг головы, не понять, седина это или просто, как все германские варвары, белокурая женщина.

Брунихильде обняла сына, повернулась к чужеземцам.

— Входите, что ж стоять.

У нее все было приготовлено - свежее молоко, овсяная каша. Квиринус благословил пищу, и стали есть. Очень кстати - в обители-то новосозданной с едой очень и очень нехорошо, пост, можно сказать, сплошной. Правда, свое поле засеяли, так что к зиме, если все хорошо пойдет, припасы кое-какие появятся. Главное - пшеница, иначе как служить Литургию? Купили и пару коров для общины, хозяйственный Квиринус не с пустыми руками пришел обитель основать.

— Как дела, хозяйка, что нового? - поинтересовался брат Маркус, молоденький италиец. Говорил он плохо на языке букинобантов, Симеон чуть получше, он раньше с готами жил, а языки-то похожи. Квиринус только тех с собой отобрал, что на местном наречии объясниться могли - ведь проповедовать идут, не на латыни же говорить с варварами.

Брунихильде себя долго просить не заставила, тут же начала рассказывать.

— А вчера тоже к нам чужеземцы явились - на вас не похожи, не понять даже, кто… Не франки, вроде, но и не ромеи. Двое, волосы светлые, сами чудные и говорят хоть на нашем языке, а не так. И вещи чудные разные принесли менять. А ну, пошел! - прикрикнула она на мохнатого пса, который вертелся тут же рядом в надежде, что упадет со стола кость.

— Что меняли-то? - спросил Квиринус. Брунихильде пожала плечами.

— Да не рассмотрела я, мне-то на мену предложить нечего, у меня вон сыновья все разбежались кто куда…

— Как же нечего? - спросил Квиринус, - Да такую красавицу я бы за одну улыбку одарил, если бы было чем.

И прикусил язык, ругая себя за нескромные слова, больше солдату пристойные, чем пастырю. Однако братья заулыбались, а хозяйка зарделась, повела красивыми плечами под вышитой тканью.

— Ну уж скажешь, чужеземец, старуха я, а ты говоришь…

— Такая старуха, как ты, десять молодух за пояс заткнет и еще плясать пойдет.

Все, Квиринус, замолчи, велел он себе. Ты не центурион на постое, пора эти замашки оставить. Желая наказать себя, он отодвинул молоко и перекрестился.

— Что ж так мало поел, ромей? - удивилась Брунихильде. Квиринус глянул на братьев.

— Да видишь, лекарь велел от излишеств воздерживаться, а не то пузо лопнет, - брякнул он. Маркус прыснул в молоко. Квиринус снова почувствовал угрызения совести. Вот то ли дело епископ Бритто - как всегда говорит, будто поет, серьезно так, размеренно, и сразу на душе покаяние целительным покоем разливается. Уж про учителя и говорить нечего. А он… его преподобие… до сих пор зубоскалить не отучился.

С другой стороны, подумал Квиринус, ведь сам Господь Иисус в Святом Писании велел, когда постимся, помазать волосы свои и умыть лицо свое, а не ходить всюду с кислой физиономией. Значит, и нечего свой маленький постный поступок напоказ выставлять.

— А еще говорят бабы, - продолжила Брунихильде, - что не сегодня-завтра Рандо вернется…

И потемнело ее лицо.

— Что ж ты, не рада разве? - спросил Квиринус, - ведь и старший сын твой тогда возвращается.

— Сама не знаю, рада или нет.

Брунихильде поднялась, посуду опустевшую собрала, понесла в угол. И сказала оттуда глухо.

— Не надо бы вам с Рандом встречаться, ромей. И сына моего забери. Вельф, он с ромеями сталкивался, и веру этот вашу не любит он, как бы беды не вышло…

Чужеземцы по случаю - а может и не совсем случайно так вышло - остановились в доме старого Хильтибранда, то есть как раз там, где хотел сегодня побывать Квиринус.

От Хильтибранда двое Благую весть услышали, и один - чудаковатый бобыль, племянник старика - в общину в лес ушел. А второй, кузнец, захотел креститься, и с женой своей по христианскому закону обвенчаться. Ему и жене его и хотел сегодня Квиринус преподать урок христианского вероучения. Но к досаде получилось так, что кузнеца сейчас дома не было - уехал он по делам. Когда вернется - может, к вечеру, может, раньше.

— Ну вот, зря пришли, - мрачно сказал Симеон.

— Ничего не зря, - возразил Квиринус, - ничего никогда зря не бывает, Бог за всем следит, не беспокойся.

Симеон лишь вздохнул и крякнул. И тут вошел в избу Хильтибранд-старик, а за ним один из тех, видно, чужеземцев, про которых Брунихильде говорила.

И правда - ни на кого не похож. Сколько народностей встречал, кажется, Квиринус на своем веку - а таких лиц никогда не видел. Может, грек? Да нет, не похоже. Восточный варвар? Волосы светлые, как у германцев, глаза голубые, а лицо - другое, узкое тонкое лицо, и в глазах ум светится. Опять же лицо бритое, без бороды, в отличие от аламаннов. И в то же время не хил, пожалуй, хоть в первую линию его ставь.

— Привет тебе, почтенный, - сказал чужеземец, чуть поклонившись, - наслышан о тебе, хотел познакомиться. Ты ведь Квиринус из Трира?

— Да, я Квиринус, епископ - с достоинством ответил он, - а это братья мои во Христе - Симеон, Маркус из Трира, и новый наш брат Кристиан. Как твое имя, чужеземец, и откуда ты?

Любопытные глазенки Маркуса так и посверкивали, но он молчал, пристально глядя на незнакомца.

— Зовут меня Реймос из Лора, - сказал тот, - я из далекой страны, с острова, что лежит еще дальше Британии к западу.

Квиринус мысленно представил карту - где же это остров такой, может, до него еще и мореплаватели не добирались? Темнит что-то чужестранец. Впрочем, его дело.

— И что же, - спросил Реймос, - правда ли, что ты с братьями пришел сюда, чтобы построить христианскую общину и проповедовать букинобантам вашу веру?

— Правда, - подтвердил Квиринус, - а слышал ли ты о нашей вере, почтенный муж?

— Да, я побывал в Римской Империи и слышал о ней. Был я и в Трире, видел там владыку Бритто, слышал проповедь его. И в Риме был, и в Милане. Очень мудр епископ Миланский Амвросий…

— Очень мудр! - с чувством повторил Квиринус, - нет второго такого в Ойкумене.

— Но вера ваша показалась мне непонятной. Вот посмотри, - и вдруг чужак легко перешел на латынь, хотя до сих пор он совершенно свободно, как на родном, говорил на аламаннском, - ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов…* * (Мф 26,28)