Фридрих Шиллер - Тридцатилетняя война

• Название: Тридцатилетняя война
• Автор: Фридрих Шиллер
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: История
• Год: 1957

---

Но как ни велики были несогласия во всех прочих отношениях, в одном, однако, были согласны все: в том, что безопасность, достигнутая посредством равновесия сил, может быть в будущем сохранена только этим же равновесием. Нескончаемые новшества в одной партии и противодействие им со стороны другой поддерживали бдительность обеих сторон, и толкование религиозного мира было поводом к вечному спору. В каждом шаге противной партии усматривали нарушение мира, каждый шаг, сделанный своими, предпринимался якобы для сохранения этого мира. Не все действия католиков имели целью нападение, как в этом их обвиняла противная сторона; многое из того, что они делали, вызывалось необходимой самозащитой. Протестанты показали самым недвусмысленным образом, чем рискуют католики, если на их долю выпадает несчастье быть побеждённой стороной. Жадные взоры протестантов, с вожделением прикованные к церковным владениям, не давали католикам никакой надежды па пощаду, их собственная ярость не позволяла им ждать великодушия и терпимости.

Но и протестантов трудно было винить в том, что они мало доверяли честности папистов. Вероломное и варварское отношение к их единоверцам в Испании, Франции и Нидерландах, позорное обыкновение католических государей прибегать к папскому разрешению от священнейших клятвенных обещаний, гнусный принцип, по которому считалось позволительным не соблюдать обязательств, данных еретикам, — лишили католическую церковь уважения в глазах всех честных людей. Никакое обещание, никакая клятва в устах паписта не могли успокоить протестанта. Как же мог успокоить их этот религиозный мир, который иезуиты по всей Германии открыто провозглашали лишь временной уступкой, торжественно осуждённой в самом Риме?

Между тем вселенский собор, предусмотренный мирным договором, собрался в городе Триденте. Однако, как и можно было ожидать, он не воссоединил враждующих религий, не сделал ни одного шага к этому воссоединению: в числе его участников не было ни одного протестанта. Теперь протестанты были торжественно прокляты церковью, за представителя которой выдавал себя собор. Мог ли светский и к тому же вынужденный силою оружия договор, опиравшийся на условие, судя по всему отменённое решениями собора, обеспечить протестантам достаточную безопасность перед лицом церковного проклятия? Таким образом, была создана и видимость права, на которую могли опираться католики, если бы только они почувствовали себя достаточно сильными, чтобы нарушить религиозный мир, — отныне протестантов не охраняло ничто, кроме уважения к их мощи.

К этому присоединялись многие обстоятельства, усиливавшие недоверие. Испания, на которую опиралась католическая Германия, вела с нидерландцами яростную войну, привлёкшую ядро испанской армии к границам Германии. Как легко могло оказаться это войско в пределах империи, если бы для решительного удара потребовалось его присутствие здесь! Германия была тогда запасной военной базой почти всех европейских держав. Религиозная война собрала здесь массу солдат, которых Аугсбургский мир оставил без хлеба. Каждый из многочисленных независимых государей мог легко навербовать войско, а затем из корысти или из личной склонности уступить его другой державе. При помощи немецких войск вёл Филипп II войну с Нидерландами, которые в свою очередь пользовались для своей защиты немецкими войсками. Каждый рекрутский набор в Германии всегда угрожал какой-нибудь из религиозных партий: он мог иметь целью её подавление. Странствующий посол, чрезвычайный папский легат, съезд государей — всякое необычное явление, очевидно, готовило гибель той или другой стороне. В таком положении пребывала Германия в течение целой половины столетия — не отрывая руки от меча, вздрагивая при любом шорохе.

В эту беспокойную эпоху империей правили Фердинанд I, король Венгерский, и его даровитый сын, Максимилиан II. С сердечной искренностью и с терпением, поистине героическим, старался Фердинанд заключить религиозный мир в Аугсбурге и потратил немало сил на неудачную попытку воссоединить церкви на Тридентском соборе. Этому императору, оставленному на произвол судьбы его племянником Филиппом Испанским и теснимому в то же время в Семиградье и Венгрии победоносными войсками турок, разумеется, не могло прийти в голову нарушить религиозный мир и уничтожить собственное своё создание, стоившее ему таких трудов. Громадные издержки на нескончаемую турецкую войну не могли быть покрыты скудными доходами с его истощённых наследственных владений. Ему необходима была помощь Германии, а расчленённую империю теперь связывал воедино лишь религиозный мир. С точки зрения экономических нужд протестанты были ему не менее необходимы, чем католики, и он был вынужден обращаться с обеими сторонами равно справедливо, что при столь противоречивых требованиях было поистине исполинскою задачей. Но успех его политики отнюдь не отвечал его пожеланиям: его уступки протестантам явились лишь причиной войны, которой уже не узрели его тускнеющие очи, но которая выпала на долю его внуков. Не более его был счастлив его сын Максимилиан, которому, быть может, лишь обстоятельства и преждевременная смерть помешали возвести новую религию на трон империи. Отца учила щадить протестантов необходимость; необходимость и справедливость учили этому и его сына. Внук дорого поплатился за то, что он не внял голосу справедливости и не покорился требованиям необходимости.

Шестерых сыновей оставил Максимилиан, но лишь старший из них, эрцгерцог Рудольф, унаследовал его владения и вступил на императорский престол; остальные братья получили небольшие уделы. Немногие владения принадлежали боковой линии и перешли к их дяде Карлу Штирийскому; но и они, при его сыне Фердинанде II, соединились с остальными наследственными землями Австрии. Таким образом, за исключением этих уделов, вся огромная вотчина Австрийского дома соединилась теперь в одной руке, к несчастью — совершенно бессильной.

Рудольф II не был лишён добродетелей, которые могли снискать ему общую любовь, если бы ему выпал жребий человека, не предназначенного для выдающейся роли. По характеру он был мягок; он любил мирную жизнь и занимался науками — особенно астрономией, естествоведением, химией и археологией — со страстным интересом, который, однако, в такое время, когда неустойчивое положение дел требовало его напряжённейшего внимания, а истощённые финансы — величайшей бережливости, отвлекал его от государственных дел и толкал к пагубной расточительности. Его интерес к астрономии расплывался в астрологических мечтаниях, которым так легко предаётся дух меланхолический и робкий. Это обстоятельство в связи с тем, что юность свою он провёл в Испании, делало его восприимчивым к наихудшим советам иезуитов и внушениям испанского двора, которые в конце концов приобрели над ним безраздельную власть. Увлекаемый занятиями, столь мало достойными его высокого сана, постоянно страшась смехотворных предсказаний, он был, по испанскому обычаю, невидим для своих подданных; он скрывался от них среди своих резных камней и древностей, в своей лаборатории, в своих конюшнях — в то время как жесточайшая вражда разрывала все узы, связующие государственный организм Германии и пламя мятежа уже достигло ступеней его трона. Доступ к нему был закрыт для всех без исключения. Неотложнейшие дела оставались неразрешёнными; надежды на богатое испанское наследство погибли, потому что он не решился предложить свою руку инфанте Изабелле; империи грозила ужаснейшая анархия, потому что невозможно было добиться от него позволения избрать короля Римского, хотя у него самого не было наследников. Австрийские земские чины отказали ему в повиновении. Венгрия и Семиградье вышли из-под его власти, и Чехия не замедлила последовать их примеру. Над потомками некогда столь грозного Карла V нависла опасность, что одна часть их владений отойдёт к туркам, другая — к протестантам и сами они погибнут в борьбе с грозным союзом государей, сплочённым против их могущественным европейским монархом. В Германии происходило то, что от века наблюдается там, где престолу недостаёт императора или императору — государственного ума. Обиженные или оставленные главой империи без помощи, чины обходились своими силами, стараясь заключением союзов заменить недостающий авторитет императора. Германия разделяется на два союза, стоящие друг против друга в полной боевой готовности. Бездеятельный и никому не нужный, равно неспособный рассеять первый и властвовать над вторым, стоит между обоими союзами Рудольф, презираемый противник одного и бессильный защитник другого. Да и чего могла ожидать Германия от государя, который не был способен охранить от внутреннего врага даже свои собственные владения? Чтобы спасти австрийскую династию от полной гибели, против Рудольфа объединяется его собственная семья, и во главе могущественного заговора становится родной его брат. Изгнанный из всех своих наследственных владений, он мог теперь потерять лишь одно на свете — свой императорский трон, и только своевременная смерть спасает его от этого предельного позора.