Анатолий Салуцкий - Всеволод Бобров

• Название: Всеволод Бобров
• Автор: Анатолий Салуцкий
• Издательство: Издательство: Физкультура и спорт
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1987
• ISBN: [не указан]

Книга об известном советском футболисте, хоккеисте, тренере 1940-1950-х годов Всеволоде Боброве, а также о становлении этих видов спорта в Советском Союзе. Содержит описание знаменитых международных матчей по футболу и хоккею, начиная с 1930-х годов, отношений между игроками и тренерами, спортивной политике СССР.

---

Владимир Бобров принадлежал к тому поколению спортсменов – поистине героическому поколению! – которое сменило футболки на гимнастерки, аплодисменты зрителей – на грохот канонады, чемпионские награды – на боевые ордена, спортивную славу – на бессмертие подвигов. Многие советские атлеты ушли на фронт: в первые же дни войны на московском стадионе Динамо из двенадцати тысяч спортсменов была сформирована Отдельная мотострелковая бригада особого назначения – знаменитая ОМСБОН. Когда враг приблизился к столице, она выступила в район Ленинградского шоссе и буквально под носом у противника через каждые двести метров взрывала дорожное полотно, затрудняя продвижение вражеских танковых колонн: взрыв двухсот килограммов тола создавал ров длиной 24, шириной 6 и глубиной 4 метра. А в декабре началась засылка омсбоновскнх разведывательно-диверсионных групп в тыл врага. Такие же подразделения были созданы и на базе Ленинградского института физической культуры имени Лесгафта.

Многие спортсмены, чьи имена знала вся страна, отважно сражались с врагом. Но едва возникала возможность, они – пусть на миг! – возвращались к спорту. Уже в 1942 году в городе Горьком были проведены небольшие легкоатлетические соревнования – опять с радиорепортажем для тыла и для фронта. В них принял участие отозванный на несколько дней с передовой известный бегун Николай Копылов, танкист, Герой Советского Союза. А в Москве, в Колонном зале Дома Союзов, после антифашистского митинга советских спортсменов состоялся показательный матч по боксу между Николаем Королевым и Евгением Огуренковым. Королев выиграл поединок, а через день снова ушел партизанить в тыл врага. Там же, в Колонном зале, выступил с показательными упражнениями на неделю вызванный с фронта известный гимнаст довоенной поры Глеб Бакланов, впоследствии Герой Советского Союза, генерал-полковник.

Это тоже были подвиги.

Не только Владимир Бобров, но и многие другие сестрорецкие спортсмены, сменив хоккейную клюшку на автомат или винтовку, ушли воевать. Некоторые, например Федя Чистяков или Леня Кузьмин, за иссиня черные волосы прозванный Огарком, погибли. Другие, оставшиеся в живых, похоронили на фронтах свою спортивную славу.

Где-то далеко от лейтенанта Боброва сражался с врагом голкипер славной сестрорецкой хоккейной команды, сыгравшей вничью с ленинградским «Динамо», полковой врач Алик Белаковский. А где-то совсем рядом, тоже на Калининском фронте, воевал еще один игрок той команды, Дима Цветков, которого с шестилетнего возраста все в Сестрорецке звали Егорычем. Егорыч, учившийся слесарному делу у Михаила Андреевича Боброва, ушел на фронт еще в белофинскую: обманно прибавил себе годков и вместе с Леней и Колей Кузьмиными, с Жорой Шавыкиным вступил в сестрорецкий добровольческий лыжный батальон. Кузьмина убило снайперской пулей, а Егорыч отделался ранением в плечо. Потом он снова работал на заводе имени Воскова. А когда началась Великая Отечественная, опять ушел на фронт, понятно, рядовым солдатом.

Однако вскоре стал офицером: звание прямо на передовой Цветкову присвоил лично генерал-лейтенант Иван Степанович Конев, будущий Маршал Советского Союза.

В начале 1942 года под Андриаполем убило командира роты, в которой служил Егорыч. И наша атака захлебнулась. Ведь в бою все внимание – на командира. Он, может быть, маленький, плюгавенький, а все от него зависит. Издревле известно: если командир – лев, то и бараны станут львами, а если командир – баран, даже львы превратятся в баранов. Командир поднялся, крикнул: «Ура!» – все устремятся за ним. А командир лежит – и остальные не поднимутся: не все способны быть храбрецами.

И когда убило командира, Дмитрий Цветков поднялся первым. Крикнул: «Ура!» – и птицей полетел на колючую проволоку. А бойцов учили: снимай шинель, бросай ее на «колючку» и переползай по ней через заграждение. Но Егорыч отродясь был маленьким, за всю войну на его рост так и не сыскалось подходящей шинели, вечно в телогрейке ходил. Скинув ее на бегу, Цветков прыгнул и… провалился между крестовинами, мала оказалась телогреечка. Вся рота через Цветкова перемахнула и с ходу вышибла врага из Андриаполя, Егорыч последним прибежал.

Но когда начали разбираться, кто поднял бойцов в атаку, вспомнили о Цветкове и назначили его исполнять обязанности командира ротьы. А через день был смотр полка, строй обходил Конев. Цветков и доложил: – Товарищ генерал! Первая рота третьего батальона… Но говорил Цветков фальцетом, его и в шестьдесят лет по телефону продолжали с женщиной путать, а в двадцать – тем более…

Конев повернулся к командиру полка: – У вас что, никого посерьезнее не нашлось?

Но командир рассказал, как Цветков под сильным пулеметным огнем поднял роту в атаку. И Конев сказал: – Так это же герой! Таких награждать надо! Вечером Егорычу велели нашить на ворот гимнастерки красные кубики: Конев присвоил солдату звание младшего лейтенанта. Еще через две недели Цветкову вручили орден Красной Звезды. А вскоре назначили командиром взвода полковой разведки.

В той же Калининской области Цветкову пришлось вступить во встречный бой с вражеской разведкой. А это был самый страшный бой, когда в лесу натыкались друг на друга две опытных, искушенных разведгруппы. Советские разведчики несли «языка» и на рассвете в нейтральной полосе встретили разведку врага, выходившую из нашего тыла.

Цветков прикрывал отход: стреляя, перебегал от сосны к сосне. Но когда спрятался за одним особенно толстым деревом, подумал: «Уж очень удобная сосна, вдруг за ней – фашист?» И только высунул голову, кто-то хапнул его за ворот, ударил сверху так, что искры из глаз посыпались, запахло порохом, гарью… Егорыч ничего не успел понять, только увидел перед собой упавшего фашиста и ринулся к своим. Подбежал, и сразу один из солдат спросил: «Товарищ командир, вы ранены?» Цветков хотел что-то ответить, но едва открыл рот, как выплюнул комок крови вместе с зубами. И потерял сознание.

Только в госпитале он понял, что произошло. Когда фашист схватил его за ворот, Цветков инстинктивно нажал на 83 спусковой крючок автомата, висевшего у пояса, и «прошил» врага. А удар, от которого посыпались искры из глаз, был вовсе не ударом, а… выстрелом. Маленький рост спас разведчика: пуля вошла в висок, но, поскольку фашист стрелял сверху, пошла не в мозг, а в челюсть; с корнями выбила все до единого зубы и вышла через подбородок. Но Цветков в шоке даже не почувствовал ни выстрела, ни боли… До конца войны парень воевал беззубым шамкал, как старик, жевать хлебную корку было нечем, в воде размачивал.

Пять ранений и тяжелая контузия выпали на долю героя Сталинграда Дмитрия Цветкова, одного из игроков сестрорецкой хоккейной команды, которую возглавлял Владимир Бобров. Конечно, об успехах в спорте после войны Егорычу думать уже не приходилось: вернулся с фронта инвалидом второй группы. Но между прочим много лет спустя он все-таки пришел в спорт: Всеволод Бобров пригласил друга детства работать администратором хоккейной команды.

Трагически складывался фронтовой путь и у капитана сестрорецких хоккеистов. Через месяц после первого ранения Владимир Бобров вернулся в полк. Но под Смоленском снова ранение, на сей раз тяжелое подсердечное осколочное.

Его отправили в госпиталь в Ярославль.

А Всеволод в это время уже учился в Ярославском военном интендантском училище. Только находилось оно не в Ярославле, а в Омске – эвакуировали.

Призвали Всеволода поздней осенью 1942 года – рядовым, необученным солдатом. И отвезли в военные лагеря. Там происходило формирование воинских команд для отправки на фронт. Путь Всеволода лежал в Сталинград.

Но как раз в это время в Омск приехал капитан танковых войск Дмитрий Богинов. Он был ленинградцем. В начале тридцатых годов играл в футбол и в хоккей в детских командах Таврического сада и на соседнем стадионе ткацкой фабрики имени Ф. Халтурина, где начинали Петр, Николай и Иван Дементьевы. А когда пришел работать слесарем на завод хирургических инструментов «Красногвардеец», где своих команд не было, стал выступать за спортклубы сначала «Электрика», а затем «Прогресса». В «Электрике» Богинов играл в одной футбольной команде с Владимиром Бобровым, а в хоккейной вдобавок и с Михаилом Андреевичем, который продолжал «баловаться» клюшкой. В «Прогрессе» к ним присоединился подросший Всеволод.

Но в 1939 году Дмитрия Богинова призвали в армию, и он расстался с ленинградским спортом. Всеволод Бобров сохранился в его памяти подающим надежды парнишкой, маленького роста, узкоплечим, физически слабым, хотя и вертким, с изумительным дриблингом.

Летом 1942 года Богинов был ранен под Харьковом, а затем вывезен в один из архангельских госпиталей. Вылечившись, он прибыл за назначением в Москву, и капитана направили в Омск за сибирским пополнением: ему предстояло доставить в Сталинград два солдатских эшелона. Богинов вышел из поезда на незнакомом омском перроне, и только принялся разыскивать военную комендатуру, как нос к носу столкнулся с Михаилом Андреевичем Бобровым и Иваном Христофоровичем Первухиным.