Владимир Данихнов - Чужое

• Название: Чужое
• Автор: Владимир Данихнов
• Издательство: Издательство «Снежный ком» (Латвия)
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-9984-9872-7-9

Перед вами развернется психоделическое повествование, где одна иллюзорная реальность оказывается вложена в другую, та – еще в одну и так до самого конца. Каждая из этих иллюзорных реальностей строится по законам сновидения с отдельными яркими деталями, расплывающимся фоном, а поведение персонажей, достоверное в каждом отдельном слове и жесте, абсурдно в целом.

Умопомрачительная фантастика – острая, язвительная, оригинальная. Роман получил «Дебют 2006», еще даже не будучи изданным. К сожалению купить в России эту книгу практически невозможно.

---

Отсюда открывался замечательный вид на поля, на высокий холм, заросший пореем и лебедой, на деревянный крест на верхушке холма.

Приглядевшись, Шилов заметил рядом с крестом чей-то силуэт и матюгнулся: опять! Он забежал в дом, накинул на плечи шведку, влез в джинсы и вышел на улицу. Открывая калитку, сообразил, что забыл обуться, но возвращаться не захотел и босиком побежал по песочной тропинке на вершину холма.

Валерка подставил к кресту табуретку, взобрался на нее и прижался спиной к высушенному дереву. Левую руку прижал к перекладине креста ладонью наружу. Старался привязать ее просмоленной бечевкой, но получалось у него плохо, точнее – ничего не получалось. Валерка плакал, шмыгал носом и косматил нервными пальцами редкие волосы.

Шилов остановился в трех шагах от креста, перевел дыхание, сел по-турецки и стал ковырять обгрызенным ногтем пятку, чтобы выдернуть занозу. Он весь ушел в процесс извлечения щепки и не поднимал головы. Валерка маялся с веревкой, неразборчиво ворчал под нос, но вскоре не выдержал и сказал:

– Раз пришел, чего сидишь? Помог бы!

Шилов не ответил, ковырял в ноге с двойным усердием, расцарапывал кожу, надеясь быстрее вынуть занозу.

– Я к тебе, мля, обращаюсь! – Стеснительный Валерка, по профессии – бывший сантехник, даже в такой ситуации не мог произнести твердо и по-пролетарски: «Бля!»

Шилов опять промолчал. Вытянул занозу, уронил ее на землю и посмотрел в небо, а небо было красивое, праздничное, расстрелянное яркими звездами, и Шилов вспомнил, как выезжал на речку с друзьями когда-то. Денег у них не водилось, они жгли костер чуть в стороне от базы, играли по очереди на старой раздолбанной гитаре (к гитаре была приклеена переводная картинка с восхитительной блондинкой) и пили водку до утренних петухов, которых, впрочем, и в помине не было.

Они почти не хмелели, потому что ночью у реки всегда холодно, и алкоголь быстро выветривается. Девчонки жались к парням, и это было очень здорово. А затем постриженная под парня девушка в джинсовой рубашке брала в руки гитару и ударяла по струнам. Пела и играла неумело, как Сонечка, но всем нравился ее простуженный голос, и Шилову тоже нравился. Он смотрел вверх и видел небо с миллионом ярких звезд, а потом смотрел на черную, как смола, воду и видел миллион отраженных ярких звезд, и это тоже было очень здорово.

– Шилов, мля… – негромко позвал Валерка.

– Чего, Валерк? – также тихо спросил Шилов и перевел взгляд на обиженно сопящего, похожего на Колобка толстячка Валерку.

– Я – дурак?

– Не знаю, – честно ответил Шилов, вынул из кармана пачку сигарет и протянул Валерке:

– Будешь?

– Не курю, мля, – ответил он, взял сигарету и неумело прикурил. Шилов тоже закурил, и два новых огонька загорелись на вершине холма. Два новых дымка потянулись навстречу ночному небу.

Шилов развернулся и, обхватив руками колени, стал смотреть на их маленький городок, а Валерка оттолкнулся рукой, подвинулся к нему поближе и тоже стал смотреть. От Валерки пахло душистыми весенними травами и смолой. Город под холмом казался темной безмолвной громадиной, чудовищем, что незваным пришло на эту тихую равнину. Только в двух или трех окнах горел свет. Придушенно играла гитара за домами.

– Красиво, – выдохнул Шилов.

– Я хотел повисеть на кресте, – извиняющимся тоном сказал Валерка, – совсем недолго хотел повисеть, мля, а потом собирался слезть, и за это время, наверное, что-то изменилось бы, отчего нам всем стало бы лучше. И не только нам, мля.

– Все-таки ты – дурак, Валерк. А знаешь, Валерк, как стало бы хорошо, если бы во всех окнах, ну то есть не во всех, но во многих загорелся бы свет, и зашумели бы люди. Я б тогда мог поселиться в любом доме, необязательно в том, напротив которого собираются Семеныч, Соня и компания, а в любом, по-настоящему любом, и везде не получалось бы у меня уснуть из-за людского шума.

– Если бы я повисел на кресте, так могло стать, мля. Я просил и Соню, и Семеныча, и тебя часто просил, но вы не хотите прибивать меня к кресту гвоздями, поэтому я, как дурак, пытаюсь привязать себя веревками. Сам. Это обидно, млин.

– Не поэтому ты – дурак, – тяжко вздохнул Шилов и затушил сигарету о кочку. – Вовсе не поэтому, Валерка. Знаешь, как Чехов говорил? «Человек, если дуб, то это навсегда».

– Не верится, что это Чехов сказал, мля, – протянул Валерка.

– Да какая, собственно, разница?

Шилов поднялся, помог встать Валерке и повел его, осунувшегося и осевшего, как полупустой мешок с картофелем, к гитарным аккордам и электрическому свету. Звезды продолжали светить им в спину, ветер превращал высокую траву в серое море, рябил его, море это, гундосил, скрипя разбросанными тут и там корягами, насвистывая в норах, вырытых полевым зверьем.

Глава вторая

Шилов проснулся перед рассветом.

Подставив горячую шею под кран, он вымыл голову, смочил холодной водой живот и спину. Не вытираясь, надел белую хлопковую майку и шорты. Пошел к Семенычу. Семеныч как всегда остался сидеть за столом в надменном одиночестве, уставившись на батареи пустых бутылок и пирамиды грязных тарелок. Он стучал костяшками пальцев по столешнице и бормотал: «Вихри враждебные… веют над нами… вихри…»

Шилов присел рядом, взял початую бутылку, плеснул в стопку водки, опрокинул в рот. Водка за ночь остыла, и Шилов не почувствовал жгучего вкуса, а только прохладу во рту и приятное тепло в желудке. На душе стало легче.

– Я вот по какому делу, – сказал он без предисловий. – Валерка вчера опять на крест полез.

– Надоела водка, – сказал вдруг Семеныч. – На гашиш что ли перейти?

– Зачем на гашиш? – удивился Шилов.

– Что?

– Гашиш тебе зачем?

– Да незачем, в общем, просто скучно, хоть волком вой. А колоться, нос-понос, неохота.

Семеныч замолчал и посмотрел на дорогу через высокий заборчик, и Шилов тоже поглядел туда, но ничего особенного не увидел, потому что дорога была такая же, как всегда, пыльная, в паутине трещин. У обочины скопилось порядочное количество мусора: веток, нанесенных после грозы, этикеток и окурков, накиданных Семенычем и компанией.

– Убрать бы надо, – сказал Семеныч. – Ужас как ненавижу беспорядок, вот только убирать с малолетства не приучен. Пар-радокс, – мрачно добавил он.

– Подметем. Как раз Валерку припряжем, займем парня делом. С головой у него все хуже и хуже становится, без дела ему никак. Я его займу.

– Займешь, – кивнул Семеныч, выпил водки и нахмурился:

– Ты почему не открыл, когда я в дверь вчера стучал?

– Может, как раз на холме был, с Валериком общался? – солгал Шилов. – Вот и не услышал.

– Может, и был. Может, и не услышал. Но мне кажется, что ты лежал в постели, уткнувшись носом в подушку, и не хотел откр-рывать, потому что тебе стыдно стало из-за того, что на геликоптер каждое утро опаздываешь и не попадаешь на работу вместе со всеми.

– Может, и так, – согласился Шилов, и они оба замолчали и посмотрели на дорогу, на которой как раз появились призрачные воинства. С одной стороны дороги маршировали солдаты в серой армейской форме с автоматами в огрубелых руках, а с другой уныло плелись призывники в зеленой армейской форме с погонами на пуговицах, в пилотках с вышитыми звездами – эти сжимали в руках винтовки с примкнутыми штыками.

Солдаты остановились в пяти метрах друг от друга и подняли оружие. Стреляли в строгой очередности, хотя в чем именно эта очередность заключается, понять было невозможно. Падали солдаты тоже по какому-то своему ужасному плану, падали беззвучно, и в стороны брызгами разлеталась серая призрачная кровь, а в пыль летели эфемерные головные уборы и иллюзорные автоматы. Казалось, пыль вздымается там, где они падают, но это всего лишь утренний ветерок дул с холмов и поднимал пыль.

– Сер-рые победят, – сказал Семеныч, хотя это и так было ясно, но Шилов кивнул и подтвердил:

– Да, серые победят.

– Они всегда побеждают, бля, – сказал Семеныч, и Шилов снова согласился: да, мол, победят, бля, всегда так и происходит. А потом они закручено и со вкусом, как истинные русичи, выругались.

И серые вправду победили, хотя потеряли народу прилично, а там, где раньше стояли зеленые, покоились их призрачные трупы, и ветерок, казалось, шевелит волосы призывников и надувает форму, забираясь в рукава и воротники. Шилову подумалось, что зеленые солдаты очень молоды, что им нет и двадцати, и лица чаще мальчишечьи, безусые. Он посмотрел на серых, и почудилось Шилову, что те стыдятся и отворачивают лица. Потому что они-то воины подготовленные, в боях закаленные, хотят встретить достойного противника, а воевать приходится против птенцов желторотых.

Восходящее солнце хлестнуло по дороге желтыми лучами. Призрачные армии растаяли. Семеныч поднялся, хлопнул Шилова по плечу и прогудел:

– Ты, Шилов, немедленно к площадке геликоптера топай и тогда верно успеешь, а я пойду ребят р-растормошу.