Тим Уинтон - Музыка грязи

• Название: Музыка грязи
• Автор: Тим Уинтон
• Издательство: ООО «Издательство „РОСМЭН-ПРЕСС“
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-353-01801-X

Джорджи Ютленд под сорок, профессию медсестры и романтические мечты о родственной душе она променяла на тихую жизнь домохозяйки в рыбацком поселке на западном побережье Австралии. Ночи напролет, пока домашние спят, она сидит в Интернете и тихо спивается. Но внезапно в ее судьбу входит Лютер Фокс – браконьер, бывший музыкант, одинокая душа. Изгой.

Действие этого романа с подлинно приключенческим сюжетом разворачивается на фоне удивительных пейзажей Австралии, жесткий реалистический стиль автора удачно подчеркивает драматизм повествования.

Роман австралийского писателя Тима Уинтона (р. 1960) «Музыка грязи» в 2002 году вошел в шортлист Букеровской премии.

---

Холодильник гудит. Фокс проглатывает яйцо в перерывах между спазмами и распахивает дверцу, чтобы посмотреть на салат-латук в вулвортовских пакетах, на жестянки пива, на помидоры, морковь, яблоки. Он выхватывает пластиковую бутылку апельсинового сока и выпивает ее длинными, сотрясающими тело глотками, не в силах остановиться. Он выпивает два литра целиком. Он стоит как идиот с пустой бутылкой и в конце концов просто засовывает ее назад на полку. Холодный воздух покалывает ему ноги, когда он подхватывает рюкзак и загружает в него ломтики бекона, яблоки, апельсины, целый пучок салата.

На одном конце лагеря расположен уголок, заслоненный песчаниковой колонной. Логово инструктора. Кровать. Несколько стальных ящиков. Пластиковая ванночка, наполненная одеждой. Над кроватью, в скальной нише, рядом с несколькими свечами и бритвенной кружечкой есть зубная щетка, жесткая щетина которой торчит во все стороны, как тростник, в котором повалялся какой-то зверь. Фокс чувствует пленку из жира и пуха у себя на зубах. Щетка ему нужна. Но когда он тянется к ней рукой, он ловит свое отражение в бритвенном зеркальце и в ужасе замирает. Его волосы – грязная путаница пырея, и, невольно отступив, он видит бесцветное тряпье, в которое превратилась его рубашка. Он пристальнее вглядывается в струпья и морщины, которыми покрыт его лоб, в гниющую бороду и в эти мокрые, красные глаза и чувствует, как начинает искать свое лицо в этих чертах с отчаянием, которое портит все удовольствие от еды в животе и рушит возникшее у него было чувство, что все вполне возможно, что однажды он сможет выйти из леса и заключить с миром мир. Но нет. Нельзя выйти из леса таким.

Он слышит звук подвесного мотора и разворачивается, сбрасывая зеркальце со скалы. Оно падает на кровать, подпрыгивает и ложится, оставляя на песчаниковом уступе луч света. Фокс подхватывает рубашку и несколько шортов с эластичной талией и мчится через лагерь за своим рюкзаком. С кухонной скамьи он хватает бутылку оливкового масла. Лодка вылетает из-за скалистого мыса и въезжает в бухточку, пока Фокс, съежившись, набивает рюкзак и взваливает его на плечи. В последний момент, влетев в темноту пещеры и поднимаясь по скалистому проходу вверх на гребень, он хватает с уступа книгу – и бежит со всех ног.

* * *

Джорджи приложила холодную бутылку ко лбу, пока инструктор смеялся. Он оперся веснушчатыми руками на кухонную скамью. Он качал головой, пока кепка не упала в раковину и у него не заалели уши.

– Он играет с нами, – сказал Джим.

– Может, это мы играем сами с собой, – пробормотал Рыжий, все еще ухмыляясь.

Джорджи сохраняла спокойствие, насколько могла. Жара и ухудшающееся настроение Джима иссушали ее. Всего несколько секунд назад она прибыла сюда почти без надежды, и теперь ее надежды снова воспрянули, и сердце и голова у нее бешено колотились.

– По крайней мере, он нам не померещился, – сказала она с чувством.

– И что теперь? – спросил Джим.

– Ну, парня знаете вы, а не я. Ваша очередь. Он либо смылся обратно в свое логово, либо болтается на скалах за нашими спинами. Я так думаю, он голоден. Почему бы нам не устроить большую готовку и не посмотреть, не вылезет ли он?

– Или мы можем позвать его, – сказал Джим. – Можем пойти на скалы и позвать его по имени.

Рыжий Хоппер в сомнении скривил губы и посмотрел в сторону Джорджи. Выжидательно поднял брови. Она сжала зубы, когда Джим заговорил.

– Знаешь рождественскую елку из наших мест, Рыжий? Nuytsia floribunda. Большие рыже-желтые цветы на ней цветут летом, они сплошь и рядом ветречаются по нашей песчаной стране. Вот на что похож этот хрен. Все цветочки и нектар. Пчелки так и летят. Вокруг – только низкая поросль или сухая банксия, несколько эвкалиптов и желтосмолок. Ну, знаешь, трудолюбивая и скучная серая западная равнина. Акации цветут, думаю я, но с рождественской елкой ничто и рядом не стояло. Это он.

– Бог ты мой, ты меня совсем запутал, – сказал Рыжий, все еще глядя на Джорджи.

– Вещь, которую люди в большинстве своем не знают, – сказал Джим, – это то, что рождественская елка – паразит. Ее корни высасывают сок изо всех деревьев вокруг, они распространяются на расстояние, которое ты себе и вообразить не можешь. Просто чтобы заполучить то, что принадлежит другим.

– Ты немножко ботаник, а, Джим?

– Я же сказал. Я рыбак.

– Ты сказал. Да.

– Джорджи должна его позвать. Он придет, если позовет она.

В его голосе тлела ярость. Джорджи знала, что не сделает этого. Судя по тому, как он говорил, она не могла себя заставить.

– Я думаю, – пробормотала она, – что идея Рыжего лучше.

– Давай поднимайся туда и покажись! – сказал Джим.

Она покачала головой.

– Ты что, не хочешь найти этого ублюдка?

– Давайте готовить, – выдохнула она.

– Он, вероятно, недалеко ушел, – сказал Джим. – У тебя может не быть другого шанса, Джорджи. Ты знаешь, что пожалеешь, если не позовешь. Это будет тебя мучить. Ты будешь думать об этом всю дорогу домой. Ты будешь сидеть в том доме и жалеть, что не позвала.

Она посмотрела на свои руки.

– Господи, – пробормотал он, – и это после всего.

– Кто желает чашечку? – спросил инструктор.

Джорджи почувствовала, что кусает губы.

Джим встал.

– Как вам мысль? – спросил Рыжий, сердечно, но настороженно.

– Не хочу я никакого долбаного чая, – сказал Джим. – Я хочу, чтобы все встало на свои места.

– Эй, Джим, остынь.

Инструктор все еще ухмылялся, но теперь он был настороже, готов к действию. Весь день он подгонял Джима, толкал его, справлялся с ним, но за хитрой доброжелательностью уже чувствовалась грань. Джорджи чувствовала, как в нем растет недоверие к Джиму Бакриджу, даже недовольство. До этой самой минуты Джим был, похоже, настолько озабочен поисками, что будто бы не замечал этого. Он стоял, положив руки на скамью между ними. Господи, подумала она, даже он не знает, что ему хочется сделать, когда он увидит Лю Фокса. Он даже не знает, что делать с самим собой; им овладела ярость.

– Я, черт возьми, очень надеюсь, что у вас есть заварочный чайник, – сказала она.

Провожатый вопросительно посмотрел на нее.

– Все, что из чайных пакетиков, – это не про меня. Такое я пить не стану.

– Джорджи, – сказал Хоппер с облегченной улыбкой, – никто не любит снобов.

Джим ушел в резкий белый свет. Газ зажегся с тихим «ффух». Инструктор подхватил свою шляпу с раковины и напоказ выжал ее.

Некоторое время все молчали. В тени было жарко. Ветра не было.

– Этот парень, кого вы ищете, – он вам брат или кто?

Она покачала головой.

– Все эти дела меня здорово злят, знаете ли. Кто-нибудь хоть кашлянул бы, что ли, или мне придется вызвать самолет.

– Ему это нужно, – сказала Джорджи. – Для умиротворения души. Он боится за своих детей, – сказала она, осознав это только в ту секунду, когда эти слова прозвучали. – У Джима есть идея, что он попался на крючок своего прошлого, и мир, или Бог, или что там еще будут продолжать мстить ему и его семье, если он не исправит положение.

– И это значит, что мы должны найти этого парня?

– В его душе – да.

– И потому у него такое дерьмовое настроение. Нет результата.

– Видимо, да. Я пытаюсь его понять.

– И вы верите во всю эту фигню. Ну, в смысле, в Бога и в месть?

– Я думаю, в это верит Джим. Но я не думаю, что мир таков – без милосердия, без чуточки прощения; я думаю, мне бы хотелось, чтобы мир был полностью хаотичен – бессмыслен. Я черной завистью завидую Джиму: он во что-то верит. А вы верите во что-нибудь?

– В три хороших жрачки в день, – сказал Рыжий. – И в визг катушки спиннинга.

– Что с ним будет, как вы думаете?

– С кем? С вашим дикарем? Он либо умрет, либо выйдет. К сентябрю здесь будет так мало воды, что он с ума сойдет. Он знает, что у меня есть еда, вода в пещере и резервуар… Вы думаете, он хочет умереть?

Джорджи думала об этом. Все это его тяготение к мертвым. Он мог в любой момент убить себя. Ты не переплываешь океан и не пробираешься по земле, если не хочешь жить. Бывали минуты, когда она говорила сама себе, что ему нужна она. Джорджи не могла прожить и целого дня в этой уверенности, но какая-то упрямая часть ее цеплялась за это. Именно настолько она приблизилась к вере.

Рыжий вытащил телячью ногу из холодильника и положил ее на раковину.

– Сготовим сегодня полный котел приманки, – сказал он. – Пикник как у самого Господа Бога.

– Да, – пробормотала она. – Так мы и сделаем.

* * *

Несколько часов он сидит на корточках в нерешительности и оцепенении. Он втиснулся между пропекающимися скалами, и они обжигают его при каждом движении. Он понимает, что обнаружил себя, что его заметят, как только он попытается выбраться на открытую скалу, чтобы уйти за гребень. Там, внизу, он мог бы найти тенистый уголок, в котором можно было бы все обдумать, набраться духа, прикинуть свои шансы и выйти к ним, кем бы они ни были; но он заперт здесь, под безжалостным солнцем, где почти невозможно рассуждать ясно.