Тит Ливий - Война с Ганнибалом

• Название: Война с Ганнибалом
• Автор: Тит Ливий
• Издательство: Ниппур
• Жанр: История
• Год: 1993
• ISBN: 5-85-423-004-6

Между первой и второй Пуническими войнами прошло 23 года.

Никогда на полях сражений не сталкивались столь могущественные и хорошо вооруженные противники. Военное счастье было так изменчиво, что не раз будущие победители оказывались на волосок от гибели.

В книге рассказывается о Второй Пунической войне, которую карфагеняне под предводительством великого полководца Ганнибала вели против римского народа.

Этой книгой зачитывались многие поколения юношей и подростков, она была любимым чтением мальчика Александра Суворова, который позже прошел путем Ганнибала – провел русские полки через Альпы. Эта книга оживит строки учебника истории древнего мира и приблизит к вам давно минувшее прошлое.

---

Нельзя не одобрить того, как распорядился Рим делами Капуи: главные виновники были наказаны строго и быстро, граждане лишены отечества без всякой надежды на возвращение, но ни в чем не повинные стены и крыши не тронуты. Это не только доставило римлянам прямую выгоду, но и возвысило их в глазах союзников: вся Кампания, все соседние с Кампанией народы горевали бы о гибели Капуи. А все враги вынуждены были признать, что неверным союзникам Рима нечего рассчитывать на безнаказанность, друзьям же Карфагена нечего ждать от Ганнибала защиты.

Молодой Сципион назначен командующим в Испанию.

После взятия Капуи римляне вновь обратили взгляды к Испании и вспомнили определение сената, еще в начале года поручившего народу избрать нового командующего. Выбор требовался особенно тщательный, потому что одному следовало заместить двоих, каждый из которых был прекрасным военачальником, и все же обоих враги сумели погубить на протяжении тридцати дней.

Сперва ожидали, что люди, сознающие себя достойными и способными принять такую власть и такую ответственность, заранее назовут свои имена сами. Но никто не вызвался, и скорбь о погибших братьях Сципионах с новою силою охватила Рим.

Настал день Народного собрания, и граждане – растерянные, угрюмые – сошлись на Марсово поле. Простой народ смотрел на высших сановников, те переглядывались меж собою, и все молчали. Поднялся ропот, что, как видно, дело безнадежное, раз никто в целом государстве не отваживается взять на себя верховное начальствование в Испании. И тут вышел вперед Публий Корнелий Сципион, сын убитого в Испании Публия Сципиона; в ту пору ему было двадцать четыре года.

Раздались громкие крики одобрения, которые с самого начала предсказали молодому Сципиону счастливое и удачное командование.

Приступили к голосованию, и Сципион был избран единодушно.

Но когда выборы закончились и воодушевление улеглось, вдруг снова все притихли, всякий спрашивал себя: «Что мы наделали? Ведь он еще мальчишка! И потом, Испания погибельна для рода Сципионов…» Заметив в лицах граждан смущение и отлично понимая его причину, Сципион сказал речь, которая пробудила и угасшие было восторги, и такую горячую надежду, какую один разум внушить не способен.

Дело в том, что Сципион был не только поистине даровит, но с самых молодых лет умел показать свои дарования и придать им цену в глазах народа: всякий свой поступок он объяснял либо советом, полученным в ночном сновидении, либо прямым внушением богов. То ли он и вправду был суеверен, то ли хитрил с толпою, чтобы его приказы исполнялись без прекословии и колебаний, словно веления оракула. Каждый день, с самого утра, он поднимался на Капитолий и проводил какое-то время в храме Юпитера, в полном одиночестве. Этот обычай, который он сохранял в течение всей жизни, многим давал повод верить и утверждать, что Сципион – не обыкновенный человек, а наполовину бог. Ходил и вовсе нелепый слух, будто отцом его был исполинский змей.

Сципион подобной молвы никогда и не поддерживал, и не опровергал, но самое его молчание – скорее всего, умышленное – лишь множило слухи. Потому-то теперь, невзирая на юные еще годы, граждане с таким доверием назначили его полководцем в ранге консула[67].

Сципион получил десять тысяч пехотинцев и тысячу кон-виков. С этим войском и со своим помощником, которого дал ему сенат, – Марком Юнием Силаном, – он вышел из устья Тибра на тридцати кораблях и поплыл вдоль берегов Италии и Галлии.

Благополучно миновав Массилию, римляне высадились в Эмпориях и сушею двинулись в Тарракон. Там собрались посольства всех союзных испанских народов, и Сципион совещался с ними. Ответы, которые он давал послам, и речи, Которые перед ними держал, были исполнены достоинства и Спокойной уверенности в своих силах, величия, но вместе с тем и откровенности.

Потом он принялся объезжать города союзников и зимние квартиры[68]. Он хвалил воинов за то, что и после двух страшных поражений они сохранили мужество и не позволили врагам до конца насладиться плодами победы – не пустили их за Ибер. Луция Марция он повсюду возил с собой и везде появлялся с ним рядом, и каждому было ясно, что он не боится чужой славы и не завидует ей.

Враги думали и говорили о Сципионе не меньше, нежели свои. Какое-то мрачное предчувствие, какой-то страх перед будущим охватывал их, и тем сильнее он был, чем более представлялся неосновательным. Карфагеняне тоже разошлись по зимним квартирам: Гасдрубал, сын Гисгона, удалился к Океану, к городу Гадесу, Магон – в Кастулонские леса, а Гасдрубал Барка зимовал невдалеке от Ибера, рядом с Сагунтом.

В конце года возвратился из Сицилии Марк Марцелл и с дозволения сената торжественно вступил в Рим. Перед ним несли и везли богатую добычу, захваченную в Сиракузах: баллисты, катапульты и другие военные машины, царские сокровища, серебряные и бронзовые сосуды, роскошно изукрашенные ложа и столы, драгоценную одежду и множество изумительных статуй. Несли изображение покоренного города; вели восемь слонов, отбитых у карфагенян. Участниками шествия были сиракузянин Сосид, главный помощник и советник Марцелла в ночном штурме, и испанец Мерик; оба шагали в золотых венках на голове. Обоим были пожалованы в награду права римского гражданства и по пятьсот югеров[69] земли в Сицилии, а Сосиду – еще дом в Сиракузах из числа тех, что перешли в собственность римского народа.

Тит Манлий Торкват отказывается от консульства.

Консула Гнея Фульвия Центумала вызвали в Рим для руководства консульскими выборами. Первые голоса были поданы за Тита Манлия Торквата и Тита Отацилия. Вокруг Манлия тут же столпились друзья с поздравлениями; в окружении этой толпы он приблизился к консульскому трибуналу и потребовал голосование прервать, а ему дать слово. Все затихли, с напряжением ожидая, что он будет говорить, и Манлий сказал:

– У меня больные глаза. Если кормчий или полководец – всё одно – плохо видит сам, но берется отвечать за жизнь и имущество других людей, – это наглое бесстыдство! Напомни всем, Фульвий, что война не окончена. Несколько месяцев назад Рим слышал под своими стенами крики врагов и ржание их коней.

Но те, кто уже подал голоса, всё люди молодые, дружно отвечали, что мнения своего не переменят. Манлий, однако же, стоял на своем, и тогда они в растерянности – народ шумел, восхищенный прямодушием и мужеством Манлия, – просили у Фульвия разрешения посоветоваться со старшими. Старики советовали подумать о трех кандидатах – двух уже громко прославленных прежними подвигами, Квинте Фабии Максиме и Марке Марцелле, и одном менее знаменитом, Марке Валерии, который успешно борется с царем Филиппом Македонским на море и на суше. Молодые снова подошли к урнам и подали голоса за Марка Марцелла и Марка Валерия. Все остальные граждане поддержали их выбор.

Пусть кто хочет насмехается над поклонниками старины, а я уверен, что и в государстве мудрецов, которое любят придумывать и описывать ученые люди, не может быть правителей, лучше понимающих свой долг и менее честолюбивых, не может быть народа, более высокого душой. И какое уважение к старшим! В наш век, когда дети и родным отцам отказывают в уважении, оно представляется невероятным и неправдоподобным.

Девятый год войны – От основания Рима 544 (210 до н. з.)

Вступив пятнадцатого марта в должность, новый консул Марк Марцелл собрал, по заведенному обычаю, сенат, но никаких дел для решения ему не представил. Он сказал, что ничем не будет заниматься один, без второго консула, Марка Валерия, который воевал в Греции с царем Филиппом и должен был в скором времени приехать.

– Я знаю, – продолжал Марцелл, – что прибыло много-Ксленное посольство из Сицилии и скрывается в загородных домах моих недоброжелателей. Их клеветнических обвинений я не боюсь и готов сам привести этих людей в сенат, но они делают вид, будто не решаются выступить против консула, пока он в Риме один и невозможно искать защиты у другого. Как только появится Марк Валерий, я потребую, чтобы прежде всего сенат выслушал сицилийцев. Сенаторы разошлись, одобрив сдержанность и добросовестность Марцелла.

Итак, все дела остановились, и, как обычно в подобных обстоятельствах, началось недовольство и ропот среди простого народа.

Жаловались на затянувшуюся войну, на опустошение и запустение полей вокруг Рима – там, где прошел Ганнибал, – на частые наборы, истощившие Италию. Новые консулы, толковали римляне, оба чересчур воинственные и непоседливые, они и в мирное-то время постарались бы разжечь какую-нибудь войну, а уж теперь, наверное, не дадут государству вздохнуть спокойно.

Капуанцы жгут Рим.

Конец этим толкам положил пожар, вспыхнувший в ночь на девятнадцатое марта вокруг Форума во многих местах сразу. Загорелись лавки, потом частные дома, огонь перекинулся на рыбный рынок и бывшие царские палаты. Едва отстояли храм Весты – главным образом усилиями и заслугами тринадцати рабов; впоследствии их выкупили за государственный счет и отпустили на волю.