«ЕСЛИ» - ЖУРНАЛ «ЕСЛИ» №7 2007 г.

• Название: ЖУРНАЛ «ЕСЛИ» №7 2007 г.
• Автор: «ЕСЛИ»
• Издательство: "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2007

---

Ящик-рефрижератор под скамейкой ломился от холодной воды, соков, чипсов, бутербродов, бананов и яблок. На рабочем месте позволительно было даже купаться! Привязав лодку к буйку, Виталик давал девушкам уроки плавания, особенно тем, кто отдыхал топлес. И все это в совокупности называлось работой, за все это платили, платили «по-взрослому»!

Управляющий хвалился, что у него на пляже все самое лучшее; он не врал. Песок здесь просеивали сквозь сито, яркие тюфяки на шезлонгах меняли каждый день, массажистки в коротких «туземных» юбочках были сплошь победительницами провинциальных конкурсов красоты. Все спасатели оказались спортсменами восемнадцати-двадцати лет, все, кроме одного очень красивого студента. Тот не был особенно мускулист, но зато носил светлые волосы ниже плеч и удивлял девчонок необычайной голубизной вечно удивленных глаз. Звали его Артур.

Парни, вопреки некоторым опасениям Виталика, подобрались традиционной ориентации, более того, считали себя мачо. Девочки-массажистки, при всей свободе и раскованности, вовсе не были шлюхами. Виталик завел роман с мулаткой Зарой, но скоро оба решили, что «друг для друга не созданы», и остались друзьями.

Так прошли июнь и половина июля; дружок юной пляжницы, которую Виталик учил стильно плавать, подстерег его после смены и попытался набить морду. Не вышло: во-первых, Виталик сам был не дурак подраться; во-вторых, через десять секунд после начала «разговора» прискакали охранники, два громилы со сломанными еще в детстве носами, и Виталиков обидчик был уложен лицом на асфальт, со скованными за спиной руками.

Спокойно, сонно, неторопливо минул июль. Поднималось и опускалось солнце, высыхала, стягивая кожу, морская соль. Оранжевый тент на лодке «52» выгорел до грязно-желтого оттенка, лица девочек, загорающих на надувных матрасах, слились в одно лицо с облупившимся носом и большими, будто надувными губами; потягивая воду из бутылки, поглядывая то на берег, то на море, Виталик даже задремывал иногда от одуряющей скуки. Ему снова захотелось в бассейн.

И вот в один день все переменилось.

***

Эрвин позвонил и долго ждал ответа. Наконец в глубине дома что-то грохнуло — кажется, разбилось, приблизились шаги, и старческий голос, усиленный динамиком, спросил немного испуганно:

— Кто там? Господин Фролов, это вы?

Эрвин посмотрел прямо в камеру наблюдения, вывешенную над дверью.

— Да, это я. Это я вам писал, господин Андерсон. Вы назначили мне встречу.

За дверью помедлили.

— Я полагал, вы перезвоните…

— Прошу прощения. Вы назначили мне на сегодня, на двенадцать ноль-ноль.

— Я не совсем здоров…

— Господин Андерсон, мне неловко настаивать. Но мы откладывали встречу уже три раза.

Минута промедления. Наконец ключ повернулся в замке, и дверь открылась.

Хозяин оказался вовсе не старым сгорбленным сморчком, как можно было заключить по голосу. Здоровый мужчина лет за шестьдесят, высокий, поджарый, даже, пожалуй, красивый. Вот только взгляд его портил — постоянно казалось, что он собирается солгать.

— У меня очень мало времени… И я давно не общаюсь с журналистами. Если бы не ваша настойчивость…

— У меня в самом деле к вам очень важный разговор, господин Андерсон.

Поперек коридора лежала упавшая статуя — конструкция из металлических штырей, резиновых шлангов и деталей одежды. Все вместе, опрокинутое на пол, напоминало труп инопланетянина, много лет пролежавший на свалке. Современное искусство, очень современное, подумал Эрвин. Хозяин обернулся:

— Это работа моего зятя, скульптора. Бывшего зятя. М-да…

Они прошли дом насквозь. В коридорах стоял горячий, спертый воздух. Кондиционеры не работали.

На заднем дворе под выгоревшим тентом помещался письменный стол. Хозяин уселся в кресло, предложив Эрвину полосатый пляжный шезлонг. В шезлонге, возможно, хорошо было загорать, но вести беседу — не очень удобно.

— Господин Андерсон, я принес с собой первое издание вашей самой знаменитой книги — «Соль». Подпишите, пожалуйста, для Эвелины. Это моя жена.

Этот потертый томик Эрвин нашел у Вельки, на ее шкафчике у кровати, где хранилось только самое любимое и нужное. Ход был лицемерный, но очень эффективный: Андерсон размяк. Моментально, будто щелкнули выключателем.

Он раскрыл книгу и долго писал что-то. Эрвин подумал, что Велька будет рада и, пожалуй, благодарна мужу за автограф. В этом тоже была нотка лицемерия, и Эрвин отогнал ненужную мысль.

— Я хотел бы поговорить с вами о судьбе «Соли», — сказал он твердо и положил на столешницу диктофон.

Андерсон прищурился с профессиональным лукавством:

— А вы тот самый Фролов, который так много писал о русалках? Вы ныряльщик?

— Нет. То есть да, я занимался проблемой работорговли. Но я не ныряльщик.

— Все это ерунда, — Андерсон с удовольствием затянулся. — Русалки… Далекий и прекрасный мир. Таинственный. Да… Потеря идентичности — вот что их ждет. Путь человечества — от многообразия к идеалу. Улицы городов заполнятся идеалами, которые носят одно и то же, смотрят одно и то же, читают, слушают одно и то же, любят одно и то же и выглядят одинаково, — он выпустил кольцо дыма, и Эрвин вдруг понял, что эту фразу — с точностью до интонации — он произносил уже много раз. Эта фраза выстреливает из него, как конфетти из хлопушки, стоит только журналисту показаться на горизонте.

Эрвин отвел глаза. Собеседник вызывал у него все большую неприязнь, и это было плохо.

Ему очень хотелось пить. День выдался жаркий, палило солнце, лучи пробивались сквозь прорехи в старом тенте и яркими пятнышками лежали на столе, на бумагах, на круглом, с залысинами, лбу Андерсона. Задний двор порос дикой травой, в траве ржавели качели, на которых много лет никто не качался.

— Господин Андерсон, ваша книга — я имею в виду «Соль» — великолепная сказка… романтическая история, сумевшая воплотить сумасшедшую веру в любовь, желание любви, стремление и убежденность, что любовь непременно отыщется, она назначена каждому… А вы сами верите, что любовь русалки и земного юноши — условно говоря, принца — возможна?

Андерсон самодовольно улыбнулся:

— Почему нет? Только вы неправильно ставите вопрос. Не важно, что возможно, а что нет. Важно — поверит ли публика. Если вы опишете разумное существо с тремя головами и хвостом, опишете талантливо — читатель поверит.

— Читатель поверил в любовь русалки и принца?

— Вы ведь сами сказали. Книга имеет, м-да, некоторый успех, — Андерсон улыбнулся с напускной скромностью.

Эрвин облизнул губы:

— Что вы знаете о работорговле?

— Как?

— О работорговле. Вам известны ее масштабы?

— Не совсем понимаю, — Андерсон нахмурился. — В моей книге нет ни слова о работорговле.

— Конечно… Вы знаете, что русалку невозможно поймать в открытом море? Вернее, ее нерентабельно ловить в море — затраты намного превышают выручку?

— Я никогда не интересовался… — благодушие слезало с Андерсона, будто позолота.

— Вы видели русалок в неволе? Вот, скажем, ваш сосед напротив, у него такой высокий забор и такой уютный особняк. И, конечно, бассейн. Вы можете поручиться, что у него не сидит в бассейне русалка на цепи?

Андерсон затушил сигарету. Вид у него был потерянный и мрачный.

— Вы так добивались этой встречи, Фролов…

— Потому что это очень важная встреча. Жизненно необходимая. Вы, Анс Андерсон, без малого пятьдесят лет назад написали книгу. Оставим сейчас ее литературные достоинства… Дело не в этом. Ваша книга породила миф. Самостоятельный информационный объект. И этот миф — о русалке и принце — существует отдельно от вас и от вашей книги. Понимаете?

***

— Хочешь заработать? — спросил управляющий, и Виталик удивился. Те деньги, что ему платили до сих пор, казались пределом мечтаний и потолком богатства.

— Есть для тебя задание, — управляющий вдруг подмигнул. — Ночная смена.

Виталик поставил на стол бокал с недопитым коньяком.

— Я не проститутка, — сообщил он, глядя в глаза управляющему. — Мне такого не предлагали и…

— И никогда не предложат, — управляющий фыркнул, как кот. — Гордый какой, пороховая бочка… Ночью выйдешь в море на веслах. Рыбу ловить.

— Рыбу?!

— Почему нет? Дам тебе закидушку, фонарик… Бычков натаскаешь. Или покрупнее чего.

— Не понимаю, — подумав, сказал Виталик.

— И молодец. Часиков в двенадцать можно отчаливать… Согласен?

Озадаченный Виталик допил коньяк и вышел из административного домика, куда управляющий зазвал его для этого странного разговора. Вечерело, пляжники потихоньку собирались под тентом бара. На причале в одиночестве сидел Артур, курил, болтая ногами над водой.