Луи Джеймс - Эти странные австрийцы

• Название: Эти странные австрийцы
• Автор: Луи Джеймс
• Издательство: Эгмонт Россия Лтд.
• Жанр: Руководства
• Год: 2005
• ISBN: 5-9539-0640-4, 978-5-9539-0640-1

В Австрии извели немало чернил и бумаги, пытаясь ответить на мучительный вопрос: существует ли австрийская нация? И должна ли она вообще существовать? Ипохондриков беспокоят их болезни, а австрийцев — собственное место в мире.

Австрийца нелегко склонить к нарушению вековых традиций даже ради модернизации производства. Он свято соблюдает религиозные праздники и живет в своем старом добром мире, где наемные работники получают к празднику щедрую премию. Он изо дня в день питается сосисками, пьет пресное пиво и молодое белое вино, по вкусу напоминающее металлические опилки. Всему новому он предпочитает давно привычное, опробованное, многократно испытанное и в попытке что-то изменить видит желание чужаков поживиться за его счет.

---

Коллекционирование

Страсть к коллекционированию возвращает нас во времена Габсбургов, когда последние (как простые смертные собирают почтовые марки) собирали новые земли, титулы и сокровища. Не многие австрийцы могут позволить себе предаться этой страсти с истинно габсбургским размахом. Впрочем, один современный коллекционер, врач-окулист Рудольф Леопольд, собрал столько бесценных работ Климта, Шиле и остальных австрийских художников, что для его коллекции в новом музейном комплексе отвели целое здание, а самого Леопольда пожизненно назначили директором музея Леопольда. (Рассказывают, что родственники Леопольда как-то раз, когда им были позарез нужны наличные, попросили его выставить какую-нибудь картину на аукцион Сотбис. В конце концов он поддался на их уговоры и поехал в Лондон. Там он, продав картину, на вырученные деньги тут же приобрел другое полотно.)

К счастью для простых австрийцев, коллекционировать можно не только стоящие сумасшедших денег картины. Стены их кухонь уставлены керамикой, изготовленной народными умельцами из соседних стран, а в гостиных полно сувениров, привезенных из проведенных за границей отпусков: гондольер в стеклянной гондоле, три разного размера колокольчика (из тех, что вешают на шею корове) или качающий головой ослик. Иногда комнаты превращаются в выставочные залы. Так, например, один мужчина собрал 500 кофейников (ими заставлены — от пола до потолка — все стены его гостиной), и он по-прежнему каждую субботу ходит на местный блошиный рынок в надежде по дешевке приобрести еще один кофейник.

Наглядной иллюстрацией того, куда способна завести страсть к коллекционированию, является музей бесполезных изобретений, подчиняющийся Обществу лишних идей. Вероятно, вы устанете смеяться, пока будете ходить по залу, разглядывая альтернативные газонокосилки, «диетическую» посуду, нагреваемые фигурки садовых гномиков и переносную «зебру» — разметку пешеходного перехода. Однако эта веселая выставка, основанная на страсти человека создавать бесполезные вещи, отражает также широко распространенное среди австрийцев стремление такие вещи коллекционировать.

Даже такой аскет, как Зигмунд Фрейд, во время посещений Италии и Греции педантично пополнял свою коллекцию «антиков», переправленных позже, когда ему пришлось бежать из Вены, в Лондон. Специально для выставки этих безобидных безделушек выпустили каталог, где ученые пытались выявить глубинную связь каждого экспоната с идеями владельца. Конечно, подходящее фрейдистское толкование можно дать чему угодно только, как говаривал сам великий психолог: «Иногда сигара — это всего лишь сигара».

Страсть к мелким очаровательным и бесполезным вещицам привела к тому, что австрийцы стали прекрасно ориентироваться в тех атрибутах культурного наследия своей страны, которые пользуются на мировом рынке наибольшим спросом. Австрийская сувенирная промышленность предлагает иностранным туристам беспардонный китч, в том числе статуэтки императора Франца Иосифа (кайзеровский китч), шоколадные конфеты «Mozartkugeln» и даже футболки с репродукциями картин Климта и Шиле. Так, благодаря приукрашенному, расписанному в пасторальных тонах прошлому и настоящему Австрии ее жители богатеют, а иностранцы, набравшись приятных впечатлений, уезжают домой.

Смерть

Своим повышенным интересом к теме смерти австрийцы во многом обязаны своему прошлому: в частности, окружавшему аристократов великолепию и пышным похоронам, превращавшим кончину императора в долгожданное событие. Зрелищная сторона погребения, то, что венцы называют schone Leich (красивым трупом), играет важную роль в их культуре. Вот почему австрийцы убеждены в том, что смерть — это продолжение жизни, а не ее конец. «Тому, кто хотел бы понять, как живет венец, — писал австрийский классик Герман Бар, — следует знать, как его хоронят, ибо бытие его тесно связано с небытием, о котором он поет в сладостно-горьких песнях».

Обычаи, связанные с похоронами, подразделяются на живописные и жуткие. Когда сослуживцы идут за катафалком ведущего актера городского театра, совершающим круг почета вокруг здания, где покойник работал до последнего, а затем сопровождают его на кладбище, то это, в общем-то, приятный глазу ритуал. Во вторую категорию попадает страшная некролатрия[4] Габсбургов. Веками умерших императоров расчленяли и хоронили в разных концах столицы: сердца в одном месте, внутренности в другом, остальное — под церковью Капуцинов.

В число притягательных мест, навевающих думы о смерти, входят венский музей погребальных принадлежностей, где все взоры приковывает к себе гроб со звонком, чтобы, если вас вдруг похоронили живьем, дать знать о совершенной ошибке, и обширное центральное кладбище.

Впервые вопрос о большом центральном кладбище, поскольку существующие трещали по швам, был поставлен свободомыслящим городским советом в XIX веке. При дальнейшем обсуждении проявилась та скрупулезность, с которой австрийцы подходят к вопросам жизни и смерти. Поскольку погост должен был располагаться вдали от центра города, а условия для сохранения тел бедняков не всегда были такими, какими могли бы быть, некий Франц Фельбингер предложил механизм для «pneumatische Leichenbeforderung» (пневматической транспортировки тел — разумеется, на кладбище, а не на небеса). В основе этой идеи лежал принцип пневматической почты, применявшийся в самых крупных универсальных магазинах для пересылки бумаг с одного этажа на другой, — система, впоследствии проданная инженером Фельбингером венскому почтамту. Мертвецов должны были класть под центральным моргом в трубопровод, а затем без сучка без задоринки переправлять в течение нескольких минут на кладбище. К сожалению или к счастью, этому проекту так и не суждено было реализоваться из-за технических трудностей (были высказаны опасения, что трупы застрянут в трубе на полпути и начнут разлагаться, прежде чем их успеют оттуда извлечь).

Центральное кладбище является местом паломничества, особенно в День Всех Святых, когда большинство венцев выезжает в осеннем мраке за город, дабы возложить венок к фамильному склепу либо на могилу какого-нибудь популярного актера или общественного деятеля. Кладбище столь велико, что муниципалитету приходится содержать микроавтобус, который развозит пожилых людей по безмолвным аллеям, а также нанимать хорошего стрелка, который был бы достаточно храбр, чтобы являться сюда на рассвете и отстреливать зайцев, обгрызающих венки.

Самоубийство

На удивление много австрийских интеллектуалов решает упредить волю Всевышнего. Одни само убийства имеют вполне рациональное объяснение, поскольку являются ответом на продолжительную и неизлечимую болезнь (так расстались жизнью писатели Адальберт Штифтер, Фердинанд фон Заар и Людвиг Хевези); другие, судя по всему, — следствие ошибки, как в случае с драматургом Фердинандом Раймундом, который поверил, что после укуса собаки заболел бешенством, и решил не ждать печального конца. Совершенно иначе обстояло дело с философом и самозваным гением Отто Вайнингером: он, чтобы привлечь к себе внимание, покончил с собой в том доме, где умер Бетховен. А вот ученый Людвиг Больтцман, который действительно был гением, покончил с собой в результате депрессии и переутомления.

Строгая критика родителей-австрийцев, вышедшая из-под пера профессора Рингеля, подкреплена длинным перечнем самоубийц среди отпрысков и родных знаменитостей. В их число входят два брата австрийского философа Людвига Витгенштейна, сыновья физика Эрнста Маха и писателя Гуго фон Гофмансталя, дочь писателя Артура Шницлера и брат композитора Густава Малера. К этой категории самоубийц можно причислить и архитектора Эдуарда ван дер Нюлля, который после пренебрежительного монаршего замечания о спроектированном им здании оперы навсегда погрузился в бездну отчаяния.

Кроме того пытались покончить с собой художник Альфред Кубин и композиторы Альбан Берг и Гуго Вольф. Чтобы не отстать от своих подданных, члены правящего дома тоже пополнили ряды членов клуба самоубийц, явив публике один из самых зрелищных актов суицида. Речь идет о трагедии, разыгравшейся в 1889 году в местечке Маейрлинг, когда наследный принц Рудольф застрелил свою любовницу, а затем и себя. Рудольф, на письменном столе которого как напоминание о смерти лежал череп, просто присоединился к когорте тех австрийцев, что предпочли для перехода в мир иной короткий путь (хотя убийство любовницы при этом было нарушением обычного порядка вещей).

Прыжки с мостов в воды Дуная стали в XIX веке настолько обычным явлением, что Вена сделалась одним из тех немногих городов, где было устроено отдельное кладбище для самоубийц — Friedhof der Namenlosen (безымянное кладбище).