Сергей Жарковский - Я, Хобо: Времена Смерти

• Название: Я, Хобо: Времена Смерти
• Автор: Сергей Жарковский
• Издательство: ПринТерра-Дизайн
• Жанр: Космическая фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-98424-019-X

...Они рождаются в генетических секвенсорах, пятнадцатилетними. Никто из них никогда не был на Земле. По приказу Императора они тянут в Глубокий Космос Трассу - Дистанция за Дистанцией, декапарсек за декапарсеком, от звезды к звезде, от одного зеленого мира к другому... У них нет выбора: цена Солнечной Визы двадцать пять лет на Трассе. Скидка - только для мертвых.

...Мертвеца зовут Марк Байно. Он - космач как космач. Честно исполняет служебные обязанности. Верный товарищ и коллега. Время лечит память даже о собственной смерти, а работа заставляет поверить в то, что жив. Ведь Космос велик! - возможно все, что ж поделаешь, так получилось... Работы много, Земля далеко. Что космачу Земля? И что Земле - космач?

...Не стоило Земле убивать товарищей Марко Байно - он любил их. И не стоило Земле убивать его самого снова - ему и первого раза хватило.

---

- Подлечитесь - и далее по плану. Действуйте.

Аб вернулся к мемуару. Полными глотками напился воды, сжевал галету. Прочесть мемуар целиком, разумеется, некогда. Аб вызвал статистику: от того места, где сообщение о реанимации Блэк-Блэка прервало "сценарий 3", до конца Пятой части осталось ещё три полных главы, более семидесяти пяти тысяч знаков. Пятую часть он додиктовывал в уже почти бессознательном состоянии, сомнамбулически блуждая в своём словаре, сузившемся от недосыпа и нервного истощения до сотни навязчиво повторяющихся слов… К Пятой части Аб загнал себя, словно лошадь, лошадиными дозами спорамина и большой громкостью Большой Музыки, специально, сознательно. Проживать заново прСклятое и прокляЄтое седьмое сентября полной душой, в здравом уме, с ясной памятью - значило их снова надолго лишиться… Кстати! А что я тогда вынес в Приложения к Пятой? Ну-ка. Начало одной из рукописей Судьи Цветковского! Да, я был совершенно невменяем. Ведь пальцами перепечатывал! Аб поверх "персонала" посмотрел на закрытый сундук. С-собственность Императора…

Пятую часть, Первую книгу я закончил 22 числа. Шесть с половиной суток кошмара! Выключился на сутки… нет, меньше - спал двадцать часов. До старта оставалось двое с половиной… да, пришлось поспешить. 24 утром принялся за "Солнечный Удар" и закончил его вечером 25! Тоже пять частей! хорошо же я выспался. Проснулся истым профессиональным писателем. Чем у меня всё кончилось? Стартом "Чайковского" в Центавр и кончилось. Аб закурил, смеясь. Маньяк. Скорострел. Быстродум. Мало что мертвец в третьей степени, так ещё и маньяк-мемуарист. Мою бы страсть да в мирных целях - Галактику бы освоил в одно поколение!

Он решил дочитать "Времена Смерти" до конца. Исключительно, в общем-то, по старой пилотской потребности непокидания поста до полной остановки тайма миссии. Цель уже достигнута - капитан Хобо Аб воскрес, а не Марк Байно, но надо закончить, хотя бы в лайт-режиме. Сколько там осталось и чего? Аб отключил автоскроллинг, заглянул в дайджест по оставшимся трём главам и присвистнул. Больше сотни гиперссылок в главе 29-ой, за пятьдесят - в 30-ой!… крепкая работа психа-профессионала. Нет уж, как вырезают кадыки реябтам, я смотреть больше не собираюсь… И пьяные откровения Романова слушать… Аб упростил сценарий до "txt-only" и ткнул концом мундштука в заголовок: "Глава 28".

…

…

…

ГЛАВА 28. БЕЗ НАЗВАНИЯ (В ТРЁХ ЧАСТЯХ)

1. Time-out

"Ты помолчишь, а я поговорю", - сказал Янис Порохов? Ха! Не было так! Потому что я взорвался.

…Удивление сработало, как пиропатрон. Янису Порохову пришлось сидеть, а говорил я. Не буду прятать греха! орал я, а не говорил. Ого, как, оказывается, мне к горлу подступило! Когда я начал, Янис Порохов даже отшатнулся. Но мне было плевать на его эмоции. Царапало где-то край сознания, что похожу на Мерсшайра в истерике… О, горек стандарт исповедника! Всего лишь дважды я вкусил от него - Шкабу поспособствовал год назад, да вот днём Мерсшайр меня поимел, - и насытился я навсегда. Хватит с меня. Получите теперь вы. По клубу ходили сквозняки, вызванные моим обильным жестикулированием, редкие длинные волосы Яниса Порохова шевелились от них, и тени пробегали по его лицу. Но он не улыбался, а я потрясал перед ним кулаками и орал. Чай пошёл впрок - брызги из меня летели. Теперь-то ясно, что Порохову-то на мои эмоции было плевать с колокольни, стократ длинней моей вышечки. Запомнилось ещё, что, начиная с какого-то момента, когда ему, вероятно, стало искренне скучно, да и время поджало, - он принялся меня передразнивать: каждая моя вопросительная фраза приветствовалась глубоким кивком, начинавшимся при первом слове и кончавшимся на последнем; фразы обличительные отгонялись прочь покачиванием головы вправо-влево; восклицательные знаки, в моей истерике естественно-преобладающие, сбивались с курса щелчком указательного пальца… и летели мои восклики, минуя Яниса Порохова, рикошетили от стен и, некоторые, возвращались ко мне, испустившему их, и били меня по лбу… Но, как и Мерс-шайр, я был неостановим.

Известное истерическое состояние. Всё вокруг так долго шло нескладно, само собой, своецельно, но по мне… так долго моя личность и моё мнение стояли в игноре по умолчанию… так долго мои реакции и мои эмоции не интересовали никого, и болезненно (для меня) диссонировали с событиями в такой запредельной мере, что я сам их, реакции и эмоции, и гасил, держа себя на обрыве в рективность… Мне хамили, меня били, меня использовали, мной помыкали, меня катали на лошади, меня убивали… И вот наконец кто-то допустил меня до собеседования, до общения… вот и рвануло меня, как агрегатный отсек исторического "Одиссея", только не кислородом, а забродившими жидкими каловыми массами… Нет, реябта, не излечила меня моя тихая матерная истерика, исполненная для безжалостного невидимого неба Четвёрки-Эдема, мне требовалась истерика горячая, фокусированная, со зрителем, публичная. Ужасно. Исповедники - настоящие герои космических буден, ибо им приходится во всяком произвольно берущемся девственнике видеть лицо значительное, с душой и порядком в ней… Не раз и не два Шкаб поминал при мне старинное проклятье, принятое исповедниками для внутрикланового употребления: "(…)[105] ты унитаз, коллега!"

…Вот я, Марк Байно, и я совершенно не собираюсь верить ни единому слову Яниса Порохова. Может быть, он считает, что я и в имя его поверю? Никаких Янов Пороховых в экипаже "Форварда" не водилось. Я бы узнал имя. И нечего тут разыгрывать из себя гнора. Александра Грина он не читал, видите ли! Выжил, тронулся немного - так что ж в этом стыдного? Зачем мне тут голову-то морочить? Тысячу лет он тут сидит. Меня ждёт. Две тысячи лет? Долго ждать пришлось. Часы встали? А солнышко тебе - не часы? Ну, гнор, чего молчите-то? Листочек выронили?

…Вот я, Марк Байно, и всё враньё вы мне тут плетёте в виде цитат. Всё враньё, тем более зловредное, нетоварищеское и эченное, что это у вас выходит такое враньё, такое несусветное, фантастическое, что ни доказать творящуюся ложь, ни опровергнуть её не хватит фантазии ни у кого на Трассе и вообще в Космосе, сколько его, Космоса, ни есть на божьем свете!…

…Вот я, Марк Байно, и скажите пожалуйста, Грина он не читал! А цитата? Что, за цитату отвечать Александр Грин должен? Гнор, не читавший Грина!…

…Вот я, Марк Байно, и я…

- Дался тебе этот Александр Грин, парень, - перебил меня Янис Порохов. - Не понимаю, какие такие глубокие твои религиозные чувства я, как бы, оскорбил… Ислам, как бы, у вас на Трассе такой, что ли?

- Так вы же его цитируете! - заорал я. - "Вы могли найти человека, труп или сумасшедшего! Я не труп и не сумасшедший!"

- А! - сказал Порохов. Но не засмеялся. - Парень, я это сам придумал.

- Вы лжец! - объявил я. - Отвечайте, где "Форвард"?

Здесь Янис Порохов и счёл моё выступление состоявшимся до конца. И прервал меня. Справедливости ради: у меня уже давно темно кровило в глазах, заглатываемый воздух я тратил на крик до молекулы, и уже сам считал, что пора, пора ко мне прилететь откуда-нибудь доброй товарищеской затрещине… Она и прилетела. Да так быстро! Я не заметил никаких приготовлений. Бац. Левая сторона лица у меня зажглась, что-то сзади подсекло меня под колени, и пол-решётка добавил по мне дважды: по спине и по затылку. Я лежал навзничь, молчал, мои ноги покоились на сундуке, через который я и свалился.

- Прости, но я не лжец, - сказал Янис Порохов, появляясь в вышине надо мной.

- Недоказуемо! - возразил я по инерции.

- Доказуемо, - сказал он. - Этим сейчас и займёмся. Если ты, разумеется, заткнёшься и начнёшь слушать. Ты не ушибся?

Ответить я не сумел.

- Ты должен сказать: меня ушибли, это было, - сказал он назидательно. - Ладно, парень. На хрен мне твои истерики. Но не справлюсь я с тобой, мне не дуэль нужна, а переговоры. Мне нужны союзники. Кто-то знакомый тебе. Кротик отдыхает, он снова на тебя потратился (а ты и не помнишь!), но вот ваш десантник Нюмуцце, надеюсь, тебя обрадует и успокоит. Я схожу за ним. Полежи, подожди меня. Впрочем, можешь и сесть… Но не убегай. Тебя догонят.

- Ейбо?! - переспросил я, мигом забывая обо всём остальном. Десант выжил?! Мне сразу стало легче, мои невзгоды поблёкли. Я приподнялся на локтях. - Ейбо Нюмуцце?! Он живой?! А Метелица?

- Увидишь… Мы даже не так сделаем. Ты меня раздражил, парень. Наверное, это к лучшему. Не буду тебе ничего объяснять. Хватит с меня иных миров - даже в виде, как бы, нереальностей. Сам потом прочтёшь - литература, - он не усмехнулся, - имеется. А я… А мне пора моё участие в этой истории прекращать. Сделаем так. Нам нужны с тобой два свидетеля, и Кротик не подходит: он часть сделки, и он уже не участвует, он исполнил своё, ему пора на его Землю. Ейбо ваш - подойдёт… И славно, что эти ребята, марсиане, послали за тобой шпионить этого негрилу…

- Кого-кого? - спросил я.